Сергей Левочкин: “Кучма глубоко занимался проблемами экономики”

Сергей ЛЕВОЧКИН два с половиной года был первым помощником президента Кучмы. При нем Кучма восстановил политическую форму, утраченную после кассетного скандала, при нем Кучма довел Украину до революции.

Пост первого помощника для Левочкина был воссоздан в тот же день, когда администрацию президента возглавил Виктор Медведчук.

Пришел же Левочкин в АП еще в 1999 году, и три года работал референтом и консультантом Кучмы. Он не носил за тогдашним президентом чемоданы, и было бы ошибкой считать, что он просто отвечал за рабочий график Кучмы. Иначе бы не приглашали Левочкина на день рождения тогдашнего оппозиционера Ющенко, и не ходил бы к нему на Банковую Николай Мартыненко.

Левочкин был противовесом Медведчуку в администрации президента. О тех временах он вспоминает, как о войне, хотя говорить на эту тему отказывается. Источники же рассказывают, что противостояние доходило до того, что по указанию Медведчука готовилось даже задержание Левочкина в Борисполе.

Левочкин сыграл свою роль в том, чтобы выборы мэра Мукачево все-таки были отменены. Помогал он и в том, чтобы во время оранжевой революции смогли состояться переговоры на загородных дачах между Ющенко и Кучмой.

Однако оппоненты тоже рассказывают о Левочкине много интересного. Например, о том, что он связан с “РосУкрЭнерго”, о его схемах работы в роли главы наблюдательного совета “Укртелекома” или о дружбе с известным авторитетом Максимом Курочкиным.

После смены власти Левочкин стал советником спикера, переехал в кабинет, расположенный в новом корпусе Верховной Рады на улице Садовой, и как 13 номер вместе со всем блоком Литвина пролетел мимо нового парламента.

Впрочем, в отчаяние не впадают ни сам Левочкни, ни его друг, бывший глава “Нефтегаза” Юрий Бойко, который несколько раз заходил в гости во время интервью “Украинской правды”. Они рассчитывают вернуться во власть по квоте “донецких”, после создания коалиции между “Нашей Украиной” и Партией регионов. А о том, что все идет к этому объединению, Левочкин не сомневается.

— Первый вопрос простой: ваш прогноз, какой будет коалиция в новом парламенте?

— Будет широкая коалиция. Нельзя называть себя “демократической коалицией” и объединить только одноцветных. Смысл и суть демократической коалиции — в праве участия всех, кто разделяет принципы ее организации.

— Реалии заключаются в том, что Тимошенко не будет в коалиции с Партией регионов. А если “Наша Украина” объединится с Партией регионов, их электорат переходит к блоку Тимошенко.

— Это все разные темы. Главная тема: демократичность коалиции. Если коалиция демократическая, она должна быть открыта для всех участников нынешнего парламента.

— Но есть много того, что их разъединяет. Как им быть в одной коалиции?

— На самом деле, я считаю, что это задача для переговорщиков. Я думаю и знаю, что позиция Партии регионов, “Нашей Украины” и БЮТ и по НАТО, и по формированию ЕЭП, по идее движения страны в Европейский Союз, роли и месте Украины в современном мире во многом совпадают.

То есть гораздо больше позиций, которые сближают, нежели тех, которые разъединяют.

— Как так?! Партия регионов против вступления в НАТО, а “Наша Украина” — за вступление в НАТО. Как же они совпадают?

— Полагаю, что это не вопрос сегодняшнего дня. Коалиция создается на пять лет, но она заложит базовые параметры, которые будут формировать политику и экономику следующие 10-15 лет.

Мы должны рассматривать ситуацию в динамике. Сегодня Партия регионов жестко выступает против вступления в НАТО. “Наша Украина” говорит: “Мы за вступление в НАТО”. Но и те, и другие понимают, что реального вступления в НАТО завтра не будет.

— Но будет через три года?

— Откуда вы знаете, что через три, а не через восемь? Это желаемое. Ведь в основе лежит не признак “вступление-невступление Украины в НАТО”. В основе лежит необходимость гарантий безопасности государства, демократические стандарты, стандарты экономики. И Партия регионов, и “Наша Украина” должны искать ответы на эти вызовы. В перспективе эти позиции ведущих политических игроков сблизятся, и сблизятся во благо Украины. Это же касается и блока Тимошенко.

Я не вижу ни одной принципиальной позиции, которая бы не позволила четырем силам — Соцпартии, “Нашей Украине”, БЮТ и Партии регионов сидеть за столом переговоров.

— Смотрите, Тимошенко — реальный лидер, который забирает голоса у Ющенко в случае, если он объединяется с Партией регионов.

— Термин “забирать голоса” применим в избирательном процессе. Когда будут выборы, тогда и возникнет термин “забирать голоса”. Я категорический противник того, чтобы рассуждать такими категориями.

— Вы технолог и знаете, что подготовка к будущим выборам начинается на следующий день после окончания предыдущей избирательной кампании.

— Люди, получившие доверие народа, обязаны мыслить по-другому. Они обязаны думать: “Что мы делаем для реализации своих обещаний?”. Они должны показать прогресс, иначе на их место неизбежно придут другие. И никакой технолог им не поможет.

— То есть вы не считаете фактор Тимошенко большой опасностью?

— Я не считаю Тимошенко опасностью вообще.

— Вы говорите абсолютными категориями, а есть относительные. Вы нарисовали вариант, идеальный для вас. Но есть реальность, и Тимошенко сейчас не будет объединяться с Партией регионов…

— Этот вариант идеальный не для меня, а для страны. Возьмите карту: Украина снова условно, но поделена на две части.

— Кучма не остановил это в 2004 году.

— А это вообще другая тема. Мы говорим о том, что происходит после выборов-2006. Перед политикумом стоит историческая задача — объединение украинских земель. Продекларировано создание “демократической коалиции”. Первое: если она демократическая — она должна быть открыта для всех. Второе: принципиальные разногласия участников коалиции снимаются за столом переговоров. Третье — это межличностные конфликты. Здесь самое большое поле для разногласий. И реально, эти разногласия лежат исключительно в разделе должностей.

— Как найти компромисс, если Партия регионов говорит: “Мы хотим, чтобы был наш премьер, первый вице-премьер и вице-премьер по ТЭК”?

— Думаю, что президент и “Наша Украина” могут пойти на это при том, что они получат посты спикера и силовиков. Внешнеполитический блок, оборонный блок, СБУ — за президентом. Президент, в соответствии с Конституцией, возглавляет и Совет безопасности. Это дает необходимый баланс. Ответственность же за работу экономического блока и, следовательно, за совокупные предвыборные обещания полностью ложатся на Регионы.

— Откуда вы знаете, что Ющенко на это готов?

— Потому что такие переговоры ведутся. На высоком уровне. Более того, успешно продвигаются. Думаю, что на определенном этапе они будут открыты для СПУ и БЮТ.

— Как же тогда объяснить, что Бессмертный подписывает с Тимошенко протокол?

— Тот протокол, который уже якобы денонсирован? Как мне кажется, в “Нашей Украине” нет единого центра принятия решений. Каждая группа играет свою игру. Но последнее слово будет за президентом...

— Что вы слышали, в раздел должностей включен пост главы Верховного суда, поскольку Маляренко написал заявление об отставке?

— Уход Маляренко — потеря для судебной власти. Сейчас каждая политическая сила будет пытаться влиять на избрание главы Верховного суда…

— Кто претендует на Верховный суд сейчас?

— Есть несколько фамилий. Я думаю, что будут претендовать Мойсык и Онопенко. Не исключаю, что в недрах Верховного суда могут родиться другие фамилии.

В любом случае, уход Маляренко — это огромная потеря. Это человек с принципиальной позицией и прекрасной репутацией.

— Как же, у него с Азаровым и Пискуном были близкие бизнес-отношения.

— Я давно знаю Василия Тимофеевича. Никогда дружеские отношения не влияли на его позицию.

— Возвращаемся к вопросу: где остается электорат Ющенко, если он объединится с Януковичем? Даже если это будет сопровождаться экономическим ростом! Ведь при Кучме тоже был рост экономический, но он продул выборы в 2004 году.

— Кучма не проиграл выборов, потому что он в них не участвовал. Мы же с вами знаем, что если бы Кучма повел себя жестче в определенных обстоятельствах, то, наверное, снова бы победил. Но я не хочу говорить на эту тему. Может потом, в мемуарах...

— Все пугают, что Тимошенко для экономики — это зло. Вы против ее прихода в премьеры? Ведь она была вице-премьером при Кучме, возглавляла бюджетный комитет, и вы с ней сталкивались…

— Мне не приходилось сталкиваться с Тимошенко в работе, но то, что я видел в течение прошлого года, создает впечатление, что она многих вещей просто не знает. По многим вопросам она принимает решения интуитивно.

Но, в любом случае, Тимошенко в первую очередь политик, а лишь во вторую — управленец. Поэтому ее приход на пост премьера, несомненно, даст позитив ей как политику, но не даст нужного импульса исполнительной власти в целом.

Прошлый год ознаменован сокращением инвестиций, достаточно высокой инфляцией, несколькими кризисами. Подчеркну, кризисами управленческой природы, которых могло бы не быть.

Динамика последних месяцев демонстрирует позитивные тенденции в экономике, которые должны быть поддержаны профессиональными действиями власти. Мы имеем дефляцию на уровне 0,3%, мы имеем рост продукта на 2,4%, наметилась тенденция преодоления падения промышленного производства, существенно растут сбережения населения.

Это результат того, что нынешнее правительство не совершает волюнтаристских действий в экономике, демонстрируя отказ от ручного планово-социалистического режима управления.

— Зачем тогда менять Еханурова? Почему вы думаете, что Ющенко согласится на Януковича-премьера, если ему комфортно с Ехануровым?

— Ющенко прав, когда говорит, что вопрос, кто будет премьером, не должен стоять на первом месте. Ющенко составил себе такой алгоритм: программа правительства должна быть такой-то и такой-то. А вот список людей, которые, с его точки зрения, могут ее реализовать. И, наверняка, есть второй список — кто не может...

Тут кадровый ресурс ограничен, ведь любой депутат, получающий министерское кресло, расстается с мандатом. Это неизбежно ведет к ослаблению фракции, потому что в органы исполнительной власти, как правило, уходят лучшие представители той или иной политической силы. В качестве примера — фракции “Нашей Украины” и БЮТ были реально ослаблены, как лидеры этих фракций ушли в исполнительную власть после революции.

Фирташ — мой старинный друг, успешный бизнесмен

— Поговорим о вас. Зачем вы лоббировали приход “РосУкрЭнерго” в Украину?

— Без комментариев. Потому, что я его не лоббировал, но об этом говорить не хочу.

— Но ведь все знают, что вы их лоббировали.

— Слухов на эту тему вообще очень много.

— Слухи говорят о том, что вы вместе с Бойко и Фирташем привели “РосУкрЭнерго” в Украину, настроили всю схему и даже получали деньги от ее функционирования.

— Это не так. На самом деле, я не считаю, что “РосУкрЭнерго” — это плохо. Цена на газ все равно будет повышаться. Но если бы она даже после первого квартала, с первого апреля стала бы 230 долларов, это было бы гораздо хуже, чем та цена, которую мы имеем сейчас.

— Кто стоит за “РосУкрЭнерго”?

— Это опубликовано: Райффайзен и Газпром.

— А кто стоит за Райффайзен-инвестмент, который просто представляет физических лиц?

— Я вам скажу честно, что мне с позиции потребителя газа все равно, кто стоит за Райффайзеном. Меня интересует его цена.

— “Левые” люди зарабатывают на “РосУкрЭнерго” миллиарды! Такие деньги в Украине просто так не проходят!

— В прошлом году “РосУкрЭнерго”, насколько мне известно, не делала никакого бизнеса в Украине.

— Они транспортировали газ для Украины из Туркмении!

— Они выполняли эти услуги, используя мощности российского Газпрома, узбекского и казахского трансгазов. Украина же платила за услуги. Ведь мы же платим бюджетными деньгами проценты по внешним займам. Почему мы не интересуемся, кто стоит за этими банками, у которых Украина брала займы.

— Говорят, за “РосУкрЭнерго” стоит Могилевич?

— Я думаю, что это невозможно.

— Кто такой Фирташ, и ваши связи с ним? Какова его роль в схеме поставок газа через “РосУкрЭнерго”?

— Фирташ — мой старинный друг, успешный бизнесмен. Он много лет занимался товарными расчетами с Туркменистаном за поставляемый в Украину газ.

— На этой неделе был обнародован отчет “PricewaterhouseCoopers” о “РосУкрЭнерго”, где сказано, что за этой компанией стоят Фирташ и Фурсин. Известно, что Фурсин ваш давний соратник, и через него прослеживается, что вы имеете отношение к “РосУкрЭнерго”.

— Если компания проводит международный аудит, то, очевидно, что это решение акционеров. Следовательно, если обнародованная информация правдива, то упомянутые господа не делают секрета в отношении своих активов.

— С Третьяковым вы знакомы?

— Неплохо.

— Все называют его продолжателем вашего дела. Когда Третьяков стал первым помощником президента, он, как и вы, пришел в наблюдательные советы “Укртелекома”, Ощадбанка...

— Он очень активный товарищ. Я считаю, что участие людей, непосредственно подчиненных президенту, усиливает роль любого представительского органа, особенно в естественных монополиях и Ощадбанке.

В частности “Укртелеком” за последние три года имеет колоссальный прогресс всех финансовых показателей. В год, когда я возглавил наблюдательный совет, мы отказались от схем, которые применялись до нас, и прибыль “Укртелекома” выросла на 248%! За год! Без повышения тарифов.

Тем не менее, моя принципиальная позиция — “Укртелеком” должен быть безотлагательно приватизирован. И с учетом его специфики, желательно, с участием национального капитала, потому что “Укртелеком” в сегодняшнем виде позволяет контролировать все информационные потоки в стране...

— Объясните другое: какое право имеет человек, который просто является помощником президента, организовывает его график, приносить документы на подпись, возглавлять наблюдательный совет крупнейшего предприятия “Укртелеком”? Вот вы ведь не были связистом, а при Кучме пришли в “Укртелеком”…

— Я — экономист, доктор наук...

— При Леониде Даниловиче успели защититься?

— А для вас это как “наша эра” и “до нашей эры”?

— Вы побили рекорд Табачника, который стал доктором исторических наук, работая главой администрации Кучмы?

— Нет, не думаю. Докторскую я защитил в 2004 году. Тема — “Макрофинансовая стабилизация в контексте экономического роста”. Кандидатская диссертация у меня была в 1997 году, сразу же после окончания аспирантуры. Ее тема — “Госдолг США”. Потом занимался бизнесом...

(На самом деле, Левочкин стал доктором экономических наук в 31 год. Дмитрий Табачник в бытность главой администрации президента также стал доктором исторических наук в 31 год.)

— Как вы пришли к Кучме? Говорят, вас пролоббировал ваш отец, руководитель Департамента исполнения наказаний?

— На работу меня принимал Владимир Литвин. Он тогда возглавлял патронатную службу Леонида Кучмы. Литвину меня рекомендовали два человека — Виктор Янукович и Георгий Чернявский (руководитель службы протокола Кучмы).

— То есть это правда, что вы были советником Януковича, когда он еще был губернатором?

— Да.

— Что же на самом деле представляет из себя Янукович?

— Очень сильный человек, привыкший быть лидером. Прошедший год был для него очень нелегким, и сам Виктор Федорович очень изменился, многое пережил и переоценил. За этот год его политическая сила серьезно окрепла.

— Вы говорили о вашем бизнесе. Чем вы занимались?

— Я занимался банковским, фондовым бизнесом. Достаточно успешно.

— А что вас связывает с известным русским авторитетом Максом Курочкиным?

— Мы знакомы.

— Отдыхаете вместе?

— Нет.

— Но об этом писали в сводках СБУ…

— Я не читаю сводки СБУ.

— Говорят, что он при вас получал украинские объекты.

— Это не так. У каждого человека есть свои “биографы”-недоброжелатели.

— Какие у вас могут быть недоброжелатели?

— Поверьте, больше, чем достаточно. В большой политике отслеживают на взлете. Как только человек приподнялся, его начинают сбивать.

— На этих парламентских выборах вы баллотировались как 13 номер блока Литвина. Почему ваш проект не прошел в парламент, ваша версия?

— Я убежден, что блок Литвина набрал достаточное количество голосов для того, чтобы преодолеть трехпроцентный барьер. Просто избирательная кампания блока была недостаточно профессиональной для того, чтобы этот результат зафиксировать.

Должны были эффективнее сработать наши представители в комиссиях. В результате, в Житомире, к примеру, когда вскрывались пачки с бюллетенями, отданными за одного из участников выборов, в числе бюллетеней для голосования в Верховную Раду были и бюллетени в областной совет.

Мы анализировали результаты выборов в областные советы, Верховный Совет Крыма, горсоветы Киева и Севастополя. Здесь видна пропорция: Партия регионов — порядка 800 депутатов. Блок Юлии Тимошенко — более 700. Затем “Наша Украина” — результат практически вдвое меньше результата БЮТ. Дальше идет СПУ — имеет 183 депутата. Далее КПУ — 97, рядом — блок Наталии Витренко — 93. Приблизительно в такой пропорции были отданы голоса за эти политические силы и на выборах в Верховную Раду. Так вот, блок Литвина получил 132 места в советах областного уровня. Таким образом, если вывести пропорцию, то он должен быть где-то между Соцпартией — с результатом более 5% и коммунистами, имеющими результат 3,8%.

Я провел много времени в предвыборных поездках с Литвином. Он отработал всю кампанию на очень высоком уровне, в высоком темпе. Он встречался с людьми, много ездил по регионам, выкладывался на все 100. Считаю полученный результат абсолютно не заслуженным.

— Кто же работал начальником штаба, от кого зависело защитить результаты?

— На штабе обсуждалась тема о защите результатов выборов. Как видно, в итоге была принята не достаточно эффективная ее система. Мое предложение о построении параллельной системы подсчета голосов было отклонено. Но решение принималось коллегиально, большинством голосов. Штаб возглавлял Игорь Еремеев, основными технологами и PR-разработчиками были Вадим Омельченко и Кость Бондаренко.

— Как Литвин встретил поражение?

— Если вы посмотрите биографию Литвина, то увидите, что он поднимался на самый верх и после более тяжелых ситуаций.

— Как же тогда быть: у блока Литвина есть фракции в областных, районных советах, а сам лидер уходит от большой политики?

— Он остается лидером партии. Все зависит от стратегии, которую он изберет.— Вы сами считаете избирательную кампанию Литвина слабой или сильной?

— Я считаю, что Владимир Литвин добросовестно отработал, достойно провел весь предвыборный марафон. Основные ошибки были в стратегии и в тактике самой кампании. Ошибкой считаю использование местоимения “мы”. На мой взгляд, неудачно были выбраны слоганы и цвет. После яркой оранжевой революции бледно-зеленые краски не могут быть успешными. Кампания была проведена недостаточно умело и технологично.

— Почему же вы не привели в кампанию своих людей, если вы были недовольны тем, как она делалась?

— Видимо, я не смог быть достаточно убедительным...

— Вы в дальнейшем не собираетесь стать политиком?

— С 1998 года и до сегодня я работаю государственным служащим. Сейчас буду принимать решение продолжить госслужбу или заняться чем-то другим.

— Как вы можете остаться чиновником, если ваши проиграли выборы? То есть вы перейдете к другим силам?

— Я не считаю, что мои проиграли выборы. Блок, в списке которого я был, он не набрал достаточного количества голосов, чтобы быть в парламенте. И я не делаю из этого трагедии. Мое решение будет зависеть и от формата коалиции.

— У вас есть предложения на работу в органах власти? От оранжевых или от голубых?

— Предложения есть от разных политических сил.

— Почему вы не баллотировались по списку Партии регионов, если вас всегда считали донецким?

— Я работал с Владимиром Литвином и не считал возможным баллотироваться в списке другой политической силы. Я благодарен ему, что он включил меня в свой список.

Кучма стал крестный отцом моей дочери

— Расскажите, почему вас упоминают среди людей, которые имеют свой интерес в “Индустриальном союзе Донбасса”?

— Нас связывает с владельцами ИСД давняя дружба. Мы встретились когда-то как партнеры по бизнесу.

— Принимали ли вы участие в капитале ИСД?

— Нет.

— Расскажите о Кучме. Какие у вас отношения?

— С моей стороны отношения — дружеские и уважительные.

— Он вам звонит?

— Звонит. Я ему тоже.

— А правда ли, что вы с Кучмой породнились?

— Правда, Леонид Данилович — крестный моей дочери Елены.

— А Кучма сам хоть приходил на крестины? Говорят, что были случаи, когда Кучму брали в крестные отцы, так он даже не принимал участия в обряде...

— У нас на крестинах он был.

— Если не секрет, кто у вас еще кумовья?

— Крестный моего сына Алексея — Эдуард Прутник, мой близкий друг, талантливый молодой политик, а крестная мать — глубоко верующая, церковная женщина. Она живет со своей семьей в России.

— Вообще, какой был Кучма?

— Очень хорошо организованный человек, ничего не забывающий, системно мыслящий.

— А почему же он довел страну до революции?

— Может быть, ему надо сказать за это спасибо?

— Ну конечно! Революция произошла, потому что было очень много недовольных именно Кучмой!

— Хорошо, но подождем немного, и будет очень много недовольных другими политиками. Я не считаю, что революция — это плохо. Благодаря событиям 2004-2005 годов мы имеем во многом другие принципы. Из прошедших событий все извлекли хороший урок, никто уже не вернется к старым принципам управления.

— Но ведь революции не будет!

— Ну не будет, и слава Богу!

— А как Кучма вел себя во время революции? Он был взбешен?

— Если кто-то рассказывает, что он был взбешен… Он был абсолютно спокоен, проводил совещания, встречи, участвовал в круглых столах. В определенный момент, как мне кажется, он понял, что разрешение может быть только одно — победа Ющенко. Он понимал, что его задача в том, чтобы все прошло бескровно и спокойно, насколько это было возможно в той ситуации.

Когда первый раз прилетел Квасневский, он, приехав к Кучме, был очень взволнован — колонна шахтеров двигалась с Привокзальной площади на Крещатик. Кучма, Янукович и Тигипко тогда ее остановили.

— И когда же он понял, что Ющенко победит?

— Я помню, одним из ключевых моментов была встреча четырех: Кучмы, Литвина, Ющенко и Плюща. В то время Янукович был в Луганске, я говорил с ним тогда по телефону...

— Но почему Кучма не останавливал беспредел против Ющенко? Например, во время событий в Донецке в 2003 году?

— На самом деле, припоминаю, что Кучма устроил ужасный разнос силовикам за те события. Хотя я думаю, что в Донецке все происходило стихийно.

— Почему же стихийно? Я был тогда в Донецке. Провокации против Ющенко были очень хорошо организованы. То есть наверное Кучма, как всегда, ничего не знал, а узнавал обо всем из выпусков новостей?

— Я не знаю деталей. Похоже, вы лучше меня знаете эту тему.

— А все каналы ходили, как по струнке, под цензурным давлением. Кучма тоже об этом не знал?

— Очень хорошо, что сейчас каналы не ходят под цензурным давлением.

— А почему Кучма мирился с этим явлением?

— Спросите сами. Я думаю, что он просто об этом не думал.

Ахметов хочет заполнить эти ниши более профессиональными людьми

— Вы стали первым помощником президента одновременно с назначением Медведчука главой администрации президента. Как вы относитесь к Медведчуку?

— Это старая тема, я не думаю, что это кому-то интересно…

— Как вы думаете, у него есть будущее?

— Он не бедный, хорошо образованный человек. Никогда не говори “никогда”.

— Почему вы даете такие односложные ответы, ничего не рассказываете?

— Я, вообще, стараюсь никогда никому не давать резких оценок.

— В том числе нынешней власти?

— Поверьте, Кучма глубоко занимался проблемами экономики, внешней и внутренней политики, административной, территориальной реформ. Это можно приводить в пример многим политикам. Сейчас по многим направлениям ничего не происходит. Многие вопросы просто завешиваются. Страна живет без опубликованного прогноза макрофинансовых показателей. А прошедший год, вообще, посвятили охоте на ведьм, людей объявляли преступниками по телевизору.

Президент пытается что-то сделать, но его офис работает слабо. А из ведомственных реформ мне понравились оранжевые нашивки на гаишниках и не понравились срезанные под корень КПП — дорого будет восстанавливать...

— Какова в будущем может быть роль у Рината Ахметова?

— Сейчас он делает шаги публичного политика. И во что это разовьется, предсказывать не возьмусь. Пока все делается профессионально.

— Ну а какова его цель, как вы думаете? Премьерство? Или это все выдумки?

— Мне кажется, что как профессиональный менеджер и владелец бизнес империи, он просто устал от того, что его интересы представляются непрофессионально. Например, слабым губернатором — интересы, предприятий-налогоплательщиков Донецкой области перед центральной властью. Или каким-то министром какой-нибудь топливной энергетики, который, на самом деле, мог бы эффективнее управлять отраслью, делая ее более рентабельной. Или депутатом, который давит не на те кнопки. Мне кажется, он хочет заполнить эти ниши более профессиональными людьми, и, несомненно, хочет сам стать участником процесса принятия решения на макроуровне.

— Людьми, которые прошли школу СКМ?

— Я плохо знаю людей из СКМ.

— А когда Кучма был президентом, как часто он встречался с Ахметовым?

— Редко.

— То есть Пинчук бывал на Банковой намного чаще?

— Наверняка, да.

— А как вы допустили такую приватизацию “Криворожстали”?

— Когда-то Леонид Данилович попросил меня подготовить справку о ценах, по которым продавались аналогичные металлургические предприятия в Восточной Европе и СНГ. Я подготовил такой документ. Это было уже после приватизации “Криворожстали”.

— Кучма, когда узнал о реальной стоимости завода, наверное, очень огорчился?...

— Полагаю, у него до того была другая информация.

— Но ведь индусы из “Миттал Стил” тоже встречались с Кучмой перед приватизацией “Криворожстали”?

— Да, но по проекту, который не имел отношения к приватизации “Криворожстали”. Он касался Криворожского горно-обогатительного комбината окисленных руд. Предлагалась достаточно эффективная схема погашения внешнего долга Украины с одновременной достройкой комбината. Вообще, к Кучме ходило очень много людей с самыми разными вопросами.

— И какими?

— Были даже персонажи, которые в 2002 году отпрашивались в предвыборный список “Нашей Украины”. А в 2004-2005 годы приходили переговорщики с компромиссами от оранжевой команды...

Не думаю, что Кучма знал о готовящейся революции

— Поскольку вы работали с Кучмой, то можете сказать, сколько процентов реальной власти в стране имел в своих руках президент?

— Это будет очень некорректный показатель.

— И все же?

— Если вы говорите о президенте с прежними полномочиями, то, думаю, приблизительно 65% реальной власти в стране.

— А новый?

— Мне трудно судить, я не интегрирован в систему. Я считаю, что по такой шкале, президенту нужно стремиться к цифре в 65%. Это достаточно эффективная цифра при президентской республике.

— Если у Кучмы было 65% власти, так он, выходит, несет ответственность за фальсификацию выборов-2004 в такой же мере.

— Президент несет ответственность как гарант Конституции за все, что происходит в стране. Но, с другой стороны, по вашей логике, он должен нести ответственность и за любую карманную кражу.

— Нет, потому что государственные институты не были задействованы при карманных кражах, а вот при фальсификации выборов были. Вы сами как считаете, была фальсификация в 2004 году?

— Верховный суд принял решение отменить результаты выборов — он признал факт фальсификации. То есть фальсификация была. Если вы меня спросите, была ли фальсификация выборов в 1999 или в 2002 году, то по этой логике я могу вам сказать, что нет.

— Но вы же были участником всех этих событий. В деле о транзитном сервере есть даже пленка с вашим голосом!

— Да? И что было на пленке?

— Ну, там якобы становилось понятно, что был транзитный сервер…

— Я не знаком с этой пленкой.

— Что вы знаете, был ли вообще транзитный сервер?

— Не знаю.

— Хорошо, как власть получала результаты раньше, чем они высвечивались на табло Центризбиркома, а потом их корректировала?

— А почему вы решили, что власть раньше получала результаты? И кто, по-вашему, эта власть? Вот, например, я могу свидетельствовать, что Леонид Данилович, впрочем, как и я, во время подсчетов результатов голосования находились дома и отдыхали.

— И революция застала вас утром как неожиданный снег на голову? Кучма знал, что готовилась революция?

— Не думаю. Но ее главные действующие лица, как мне кажется, тоже об этом ничего не знали.

Сергей ЛЕЩЕНКО