Урановый аутсорсинг

В начале этой недели в Вене состоялись переговоры между США, Францией, Россией и Ираном о возможном обогащении и переработке иранского урана за рубежом. В Белом доме эту сделку рассматривают как проверку намерений Тегерана: отказ от нее должен стать еще одним доказательством того, что целью иранской ядерной программы является отнюдь не мирный атом.

Как следует из ряда официальных заявлений, эта встреча под эгидой МАГАТЭ стала первой реальной возможностью разрядить ситуацию вокруг ядерной программы Ирана.

Путь к компромиссу наметился еще в начале октября, когда на переговорах в Женеве Тегеран ответил принципиальным согласием на предложение США, согласно которому большая часть иранских запасов низкообогащенного урана (НОУ) будет транспортироваться в Россию для дообогащения, а затем во Францию для производства топливных элементов. Если Иран даст схеме зеленый свет, это значительно укрепит доверие западных держав к серьезности его намерений, а отказ станет дополнительным аргументом в пользу усиления режима санкций.

Справедливости ради надо отметить: Иран подставился сам. К осени 2010 года “выгорит” топливо в Тегеранском исследовательском реакторе (ТИР), где в числе прочего вырабатываются изотопы для медицины. Реактор был построен американцами еще при шахском режиме, а затем модернизирован по французским технологиям аргентинцами. Работы там ведутся на урановом топливе с уровнем обогащения 19,75%. Но МАГАТЭ позволяет Ирану обогащать уран лишь до 4,75%. Поэтому Тегеран попросил агентство повысить этот барьер. Отказ в разрешении, очевидно, был бы воспринят как враждебный шаг Запада со всеми вытекающими отсюда последствиями. Тогда Белый дом предложил схему: Тегеран предоставляет для переработки 80% запасов своего урана. Этот вариант позволяет обеим сторонам не только сохранить лицо, но и объявить о победе. Запад фактически признает за Ираном суверенное, как подчеркивают в Тегеране, право на дальнейшие работы по обогащению урана, но при этом большая его часть окажется вне Ирана и под международным контролем, что до невозможности усложнит работу над его оружейной программой.

Правда, уже на второй день нынешних переговоров Иран потребовал исключить Францию из формального соглашения. Возражения Тегерана обусловлены предыдущим опытом сотрудничества с Парижем в ядерной сфере. После того как в 1973 году Швеция вышла из европейского консорциума по обогащению урана Eurodif, Париж предложил ее долю Ирану. Шах Реза Пехлеви сделкой заинтересовался: это обеспечило бы бесперебойное снабжение ТИР топливом. В результате Тегеран приобрел 10% акций консорциума за $1,18 млрд. Впоследствии, однако, Иран так и не получил желаемого из-за санкций ООН.

Это, конечно, старая история. Но припомнив ее сейчас, иранцы таким образом наказали Париж за жесткую позицию последних месяцев. Технически этот демарш не означает фиаско переговоров, хотя именно в таком свете его и подают как иранские, так и западные СМИ. Иран может договориться с Россией, а та в свою очередь заключить отдельное коммерческое соглашение с Францией. Наконец, топливные элементы для ТИР могут производить и американцы.

Правда, остается открытым щекотливый вопрос — сколько НОУ Иран отдаст на переработку и когда. Иранцы настаивают на сделке, которая позволит им передавать уран в меньшем количестве, нежели те 1200 кг, которые требуют США и Франция. Или же менять его на уже готовое реакторное топливо. Это лишает смысла весь замысел Вашингтона — добиться, чтобы большая часть 1650 кг НОУ, которым располагает Иран, покинула страну на несколько месяцев, позволив тем самым дать старт новому диалогу. Тем более что без этих объемов появление иранской бомбы становится делом неопределенного будущего.

Что остается за скобками, так это вопрос: почему, несмотря на все более жесткую риторику в отношении Запада, Иран все же обратился к МАГАТЭ? Почему, пусть и “в принципе”, легко согласился на предложение Вашингтона? Возможно, иранцы делают вид, что не имеют технической возможности обогатить уран до более высокого уровня, а тем более пригодного для производства оружия. Тогда затягивание переговоров — лишь маневр, отвлекающий международное сообщество от других иранских программ в ядерной области. Кстати, на сентябрьском саммите G20 президент США Барак Обама заявил, что в последние два года Тегкеран тайно строит новый урановый завод в окрестностях города Кум (если точнее, этот объект находится в местечке Фордю, но ошибка здесь непринципиальна). Израильтяне тем временем допускают, что в Иране есть и другие секретные объекты, где возможно обогащение урана выше 80%, что достаточно для военного применения.

Впрочем, возможно, Иран действительно не в состоянии производить высокообогащенный уран. Еще 7 октября Джеффри Льюис, директор Департамента ядерной стратегии и нераспространения при фонде “Новая Америка”, предположил в своем блоге, что причиной покладистости иранцев стало то, что они не могут очистить свой НОУ от примеси молибдена. Этот элемент более агрессивен, чем гексафторид урана, и способен не только разрушать конструктивные элементы газовых центрифуг, но и серьезно влиять на мощность ядерного реактора. На следующий день еженедельник Nucleonics Week, одно из наиболее авторитетных изданий в коммерческом секторе атомной отрасли, опубликовал статью, касающуюся агрессивных фторсодержащих примесей в иранском уране, которые осложняют его дальнейшее обогащение. Еще в 2005 году тот же журнал сообщал, что заводу в Исфахане, где урановое сырье переводится в газообразное состояние, перед тем как попасть в центрифуги, не удается очистить его от молибдена.

Если эти сообщения соответствуют действительности, то ядерная программа Тегерана пребывает в куда более плачевном состоянии, чем нас убеждали в течение последних лет. При имеющемся у Ирана уровне технологий его запасы НОУ в ближайшие годы, похоже, непригодны для обогащения с целью использования в оружейных программах. Но вот что заслуживает внимания: соответствующие технологии и оборудование, пригодное для очистки иранского урана, имеются у компании Areva — французской, между прочим. Если обо всем этом известно коммерческому еженедельнику, может ли оно оставаться тайной для разведывательного сообщества и правительств заинтересованных стран? И значит ли это, что Тегеран получил негласное разрешение “присоединиться к клубу”, пусть и на ограниченных правах?

Пикантность ситуации придают еще два обстоятельства. Американские спецслужбы намерены пересмотреть доклад “Оценки национальной разведки” от 2007 года, в котором говорилось, что Иран отказался от разработки ядерного оружия в 2003 году. В то же время выдержки из чернового варианта доклада МАГАТЭ по иранской ядерной программе, опубликованные в Интернете в начале октября, обернулись скандалом: содержащееся в нем допущение, что в последние годы Тегеран таки работал над бомбой, как оказалось, практически полностью основано как раз на данных американской разведки. Так что вопрос, были ли они фальсифицированы так же, как и иракское досье, остается открытым.

Очевидно, “давая себя уговорить”, Тегеран нашел изящный выход из тупиковой ситуации: его оппоненты сами согласились на очистку от примесей ядерного топлива, которое в противном случае годилось бы лишь для мирного применения. Аутсорсинг может стать для Тегерана неплохим решением проблемы ядерного вооружения. Попытки обеспечить необратимость “гражданского” применения топливных элементов вряд ли увенчаются успехом: варианты, осуществимые технически, Иран отвергнет по определению. А договорные обязательства, как показывает практика, отнюдь не являются обязательными для выполнения.

Алексей КАФТАН