“Непонятная страна”

Эта система, скажем прямо, не создана для людей, более того, она глубоко вредит им, если не откровенно направлена против них. Точнее, эта модель общества рассчитана на благо небольшого количества людей за счет мытарств подавляющего большинства. Вот так это работает, все иное, как говорил Поль Валери, литература. Между тем нас убеждают в том, что гнет дикого капитализма и сопутствующие ему неприличное разделение труда и безобразное неравенство неминуемы, естественны и вечны. Доверчивость и терпение наших людей, конечно, достойны удивления и уважения, но всему есть логичный конец. Сегодня вопрос стоит не об улучшении окружающего мира (это уже слишком), а об остановке сползания на самое дно.

Недавно мы убедились: когда случается беда, государство спасает не людей, а банки. То есть то самое “небольшое количество”, нужды и интересы которого отождествляются с общим благом. Все остальное, как советует реклама, пусть подождет. Куда исчезают миллиардные кредиты на поддержку банков — великая тайна, хотя долг будем отдавать из кошелька всех граждан. Кризис — это замечательная возможность обогатиться одним за счет банкротства других. Пикантности ситуации добавляет то, что люди, методично загонявшие страну в яму, сегодня среди первых кандидатов на ее спасение. Они не были с позором изгнаны, вовсе нет. Почему-то считается, что тот, кто однажды вас ограбил, в следующий раз обязательно при случае сделает наоборот.

Герои нашего времени — дельцы с большой дороги, спекулянты, ловкие бизнесмены и чиновники в чистеньких костюмах. Именно таких громко называют “средним классом”, именно они формируют идеалы этой страны. В украинской политике никогда не воспримут всерьез того, кто начал бы выступать за права рабочего класса. Последний называют скорее “электоратом”, “избирателями”, в лучшем случае “представителями сектора реальной экономики”. По телевизору показывают испачканных шахтеров, простоватых доярок или бледных учительниц. О них больше не снимают сериалов и не пишут книг. Немодно, не формат.

А вот украинские трудовые мигранты уже попадают на страницы западных книг, в болезненно узнаваемом архетипном образе. Известный французский писатель Мишель Уэльбек в одном из последних романов “Возможность острова” пишет: “Большинство шлюх были румынского, белорусского, украинского происхождения — то есть из непонятных стран, образовавшихся после развала большого восточного государства. Нельзя сказать, что коммунизм положительно повлиял на искренность в отношениях между людьми: среди жителей этих стран преобладает грубость — в отличие от постбальзаковского общества, которое, после перестройки королевской системы кажется настоящим чудом благочестия и вежливости”.

Первое, что приходит в голову после таких утверждений: не является ли упомянутая довольная западноевропейская вежливая заносчивость грубостью в квадрате? Правда, нелегальным трудовым мигрантам из “непонятных стран” действительно приходится рвать жилы за низкую плату, заниматься проституцией, что вызывает хроническую озлобленность от мысли: ведь это не мое призвание, не мой свободный выбор, а мое государство закрывает на это глаза, выступая в роли невольного глобального сутенера.

Все покупается и продается — это неопровержимая догма, символ веры. Даже кризис не может пошатнуть это убеждение. Экономические невзгоды, вызванные алчностью неолиберализма, ничему не научили даже “экспертов”. Никакого поворота хотя бы к мягкой социал-демократии или переосмыслению какой-то идеи государства общего благосостояния (не считаем щедрых обещаний на выборах). Об извинении за грабеж речь не идет вообще. Даже интеллектуал Сергей Квит, президент Киево-Могилянской академии, комментируя 53-ю статью Конституции, в которой сказано, что государство обеспечивает гражданину “бесплатность” образования, поддается этому соблазну: “Ничего бесплатного в мире не бывает. Если образование формально “бесплатное”, то это означает, что люди заплатили за него налоги и получают его просто в другом виде. Но я думаю, что частные вузы должны составлять реальную конкуренцию государственным. На сегодняшний день такого нет, поскольку украинцы в подавляющем большинстве неплатежеспособны. Они не могут заплатить реальную цену за высшее образование. Поэтому госзаказ пока нужен, и это я понимаю. Вместе с тем моя позиция абсолютно рыночная, и в перспективе образование должно быть платным. У государства нашего нет ресурсов, которые оно может тратить на высшее образование. А высшее образование — это наше будущее, это наши технологии, это наши молодые люди, которые не “поедут на Запад”, но останутся здесь”. (“5 канал”, программа “Время”, 03.08.2009).

Итак, госзаказ существует только из-за двойной бедности: украинцы неплатежеспособны, а у государства нет ресурсов...

Но, в конце концов, г-н Квит, почему молодые люди должны оставаться здесь, если это государство им ничего не дало, они все сами купили и ничем этому государству не обязаны? Они отдали на рынке кровные за товар под названием “образование”. В картине мира, предложенной “бизнесменом” Квитом, государство и люди, которые его населяют, не составляют единого целого, так же как государство и его “мозги” (которые, как известно, при возможности имеют склонность перетекать). Если образование это действительно “наше будущее”, то это будущее самого государства, а значит, его людей. Не может государство обеспечить людей образованием — значит его нет. Мечта неолиберала (меньше государства — больше рынка).

Другой неолиберальный теоретик Жак Аттали призывает коллег все же опомниться. Хотя и признает, что “банки побеждают всегда”: “Банки получают помощь от государственного казначейства, но продолжают действовать, как и раньше, изобретая новые спекуляции” (Аттали говорит о “триумфе виновных”, Slate.fr, 03.08.2009). Капиталистическое государство в условиях кризиса всегда начинает с того, что спасает банки. Этим, как правило, все и заканчивается.

Мы переживаем не только кризис, но и кризис преодоления кризиса. В условиях глобализации пути выхода из кризиса, предложенные после Большой депрессии 1929 года, или послевоенные программы оказываются малоэффективными. Мировым и местным лидерам, ни за что не желающим признать фиаско их проекта, не хватило идей и чувства реальности, они просто плывут по течению, стараясь сконцентрировать в своих руках все богатства мира.

Из этого мутного тумана неуверенности, бессилия и разочарования рождаются призраки феодализма. Все помнят печально известного депутата Лозинского, который держал в темном страхе окружающие села, поскольку время от времени имел охоту пострелять в местных жителей, неосмотрительно забредавших в его лесные угодья. Кстати, бравый стрелок зверски замучил крестьянина не один, а в компании. А сколько таких лесных угодий и грозных имений с высокими заборами в Украине! По правилу аналогии в логике хорошо известно, что подобные явления обязательно происходят и где-то еще, если имеем похожие условия и обстоятельства. Та легкость, с которой Лозинскому разрешили “удрать огородами”, свидетельствует о том, что “элита” своих так просто не сдает. Возможно, кто-то из вождей завтра окажется в его положении. Лучше не копать коллегам яму заранее. Не раз так случалось, что опальный политик со временем возвращался на властный олимп. Сегодня ты его, а завтра он тебя...

Поэтому, кажется нам, ошибается глубокоуважаемый политолог Константин Бондаренко, в программной статье “На пороге большой региональной революции?” возлагающий надежду на спасательную “революцию региональных элит”, тем более в лице местных князьков. Идея революции несовместима с господством элиты (скорее это история не революции, а фронды). Элита — это что-то уже сформированное, консервативное, признанное. А революция дарит скользкий момент неопределенности, случайности, когда фортуна может повернуться к кому-то передом, а к кому-то задом, и в классовом доминировании тоже. Элиты никогда так не рискуют. Их поле игры — властное закулисье, интриги, заговоры, отравления. Зона ночи. Их “революция” — это путч, военный переворот черных генералов. Политика низового гражданского действия, тему которого политолог сначала затрагивает, на самом деле определяющей роли здесь не играет. Поэтому так быстро автор о ней забывает и переходит к более “важному”, по его мнению, — борьбе в верхах. Кроме того, революция предполагает радикальное изменение субъекта. Украинская феодальная элита на самотрансформацию вплоть до самоуничтожения никогда не пойдет. Это тупиковые ожидания.

Дух феодализма пропитал даже политическое воображаемое наших вельмож. Об этом свидетельствует их феодальная самоидентификация, например, создаваемая по их заказу “шляхетская” геральдика. По информации агентства УНИАН, на гербе Леонида Кучмы изображен желто-голубой щит, где небесно-золотой лев держит в лапах малый герб Украины. Над ним — еще один лев. Ведь владельца зовут Леонид, по гороскопу он Лев, занимал должность президента. Щит держат два орла — символ Черниговской области, откуда он родом. Девиз — Re, non verbis (“Делом, а не словами”).

На гербе Виктора Януковича (якобы найденном в белорусском селе Яники) много золота. Это знак богатства, справедливости и великодушия. Много золота на гербе также подчеркивает благородство поступков. Девиз Superabo! означает “Все одолею!”. Многие детали, например роза, позаимствованы с донецкого герба и являются знаками губернаторской власти; два колоска — богатство и благосостояние; пальмовые ветви — победа; значок “мерседеса” в руках кентавра — свидетельство водительских способностей Януковича.

Гербами обзавелись около двухсот власть имущих Украины. Среди них Литвин и Ющенко (у последнего на гербе изображены калина, соты в улье, пчелы). Как объясняет глава Украинского геральдического общества Андрей Гречило, “люди знают, что происходят из знатного рода, и стремятся стать армигерами семейных гербов. Для них семейный герб — это этап возрождения знаменитого рода, аристократического духа”... На наивный вопрос журналиста: “Зачем это все?” он так же наивно отвечает: “Во-первых, иметь герб — право каждого человека. Ведь мы живем в свободной демократической стране”.

Смешно это или грустно, но правда в том, что нам от наших горе-политиков не избавиться. Однако еще большая правда, что им никак не избавиться от своего народа. Он всегда будет мешать власти, как камешек в ботинке. Но, в отличие от камешка, народ не вышвырнешь. Поэтому любые химерические “значки “мерседеса” в руках кентавра” рассматриваются, с исторической точки зрения, как временное извращение и эксцесс. Все это, рано или поздно, испарится под горячими лучами демократического солнца. Вопрос в том, как долго нам его будут заслонять и позволим ли мы сами это делать.

Андрей РЕПА