Две Европы

Существует две Европы: историческая Европа идей, принципов, защиты свободы личности и целых наций и многовековой борьбы за воплощение этих идеалов в жизнь. А есть также Европа бюрократическая: это Европа, обеспечивающая плюс-минус спокойное существование новой объединенной Европы, которая родилась из этой борьбы за свободу. Главное то, что эта вторая бюрократическая Европа часто очень мало интересуется вышеупомянутыми идеалами. Но такая у нее работа.

Перед нами — открытое письмо вице-ректора Украинского католического университета Львова проф. Мирослава Мариновича, написанное в знак протеста против возведения новой Берлинской стены — стены Шенгенской. Конкретный повод: по просьбе польской стороны была выдана годовая Шенгенская виза, в которой один год сократился до 1 месяца и 13 дней. И вот, собственно, в этих “13-ти днях” дело: почему не 12 и не 14, к примеру?

А недавно мне довелось услышать о 25-летней украинке, которой из-за совершенно банальной проблемы с документами “разрешили” в следующий раз попытаться въехать в США через срок приблизительно... 89 лет и тоже несколько сюрреальных месяцев. Да и в моем опыте неоднократно попадались случаи, когда с тревогой (и постоянными бюрократическими запросами) ожидался приезд на украинистические и другие конференции коллег из Украины, которым приходилось ждать визу до последнего момента. Примеры можно множить.

Польша — страна цивилизованная, потому сразу среагировала, чтобы исправить ситуацию. Письмо проф. Мариновича в сокращенном виде напечатала “Газета Выборча”. А уже 7 декабря та же газета напечатала извинения перед проф. Мариновичем господина Павла Коваля, евродепутата, главы делегации комиссии Европарламента по сотрудничеству ЕС — Украина, сопровождавшего эти извинения обстоятельным комментарием относительно необходимости беспрепятственного передвижения украинских граждан в европейском пространстве.

Но в действительности ситуация выходит далеко за пределы конкретики этой досадной ситуации. Ведь она затрагивает проблему драматичной некоммуникабельности между Европой и Украиной — невзирая на все громкие заявления, саммиты, соглашения реальные и гипотетические между бюрократами с одной и второй сторон.

Есть непонимание Европы со стороны Украины (но это касается многих стран посткоммунистического, и, прежде всего, — постсоветского пространства). Почти все без исключения политики — кроме разве только уже последних остатков тоталитарной системы — говорят о “евроинтеграции”, не имея — за редким исключением! — ни знания, ни сознания культурной идентичности Европы и эволюционной парадигмы демократии — от греческих полисов до сих пор. Эти политики концептуализируют Европу прагматичным, если не циничным образом, ожидая от Европы средств, помощи, самых разнообразных интервенций, не выполняя, со своей стороны, обязательства реформ и продвижения на пути демократического управления. Не говоря уже о том, что речь идет о политиках, которые говорят одно в Москве, другое в Брюсселе, а третье в Вашингтоне. Это в первую очередь они создают в Европе образ неадекватной и непоследовательной страны, не имеющей идентичности, не владеющей консолидированным знанием проблематики современного мира, зато жадно и наспех живущей сегодняшним (часто электоральным) днем — без минимальной способности проектировать будущее.

И есть непонимание Украины со стороны Европы. Но здесь механизмы иные. На Европу постоянно накатывается большой “Восток”. И у этого безбрежного “Востока” есть три лица. Первое лицо — это миллионные миграционные потоки людей в поисках работы — и бюрократия ЕС пытается урегулировать (иногда безуспешно!) этот вопрос. Второе лицо — “многовекторные” мафиозные траффики людей и “вещей” из посткоммунистических стран. И здесь диапазон широк: от ободранных биндюжников до респектабельных нуворишей с их “оф-шорами” и “оф”-законами. Европейское законодательство, естественно, пытается ставить бюрократические “предохранители” и для миграции, и для траффикаторов, но не всегда эти “предохранители” достаточно диверсифицированы. Поэтому часто выжитые с родины порядочные люди в поисках работы оказываются в роли “нарушителей закона” из-за какой-то ошибочной запятой или точки, пока по Западу свободно разгуливают новые рабовладельцы, продавая людей, или же мафиозные олигархи, скупающие виллы и машины, став миллионерами и миллиардерами за счет целых стран.

Третье лицо — небольшая по численности социальная категория: интеллектуалы, молодежь, профессионалы, обеспечивающие НОВЫЙ УРОВЕНЬ отношений между Европой и Украиной. Но парадоксально, что и в новых условиях именно эта категория становится заложником недоверчивого отношения Европы к Украине. Это не просто оскорбительно. Это чрезвычайно контрпродуктивно — для обеих сторон! Особенно когда эту категорию представляют люди, которые — цитируя Милана Кундеру — умирали на баррикадах за свободу и Европу. И это, в частности, случай Мирослава Мариновича. Только Кундера считал, что это было возможно лишь в Варшаве, Праге и Будапеште. Но это также действует и для Киева: украинские интеллектуалы боролись за свободу и за Европу и в 1920-х годах, и в 1960-х, и в 1980-х... И в 2004 году — только это уже не была группа интеллектуалов, а громадная часть общества, выступившая против неототалитарной власти, в частности, и под флагами ЕС. И что же? Судя по всему, это также были далеко не последние баррикады. Ведь пришедший к власти политический класс оказался столь же неспособным быть проводником реального, а не риторического европейского дискурса. И в который раз окунул общество в трясину беспросветного ожидания очередных выборов, очередных “разборок”, очередного отсутствия любого конкретного политического проекта.

Европейские бюрократы с их “13-ю днями” — тоже в большой мере порождение этого посттоталитарного прошлого, упрямо не желающего проходить. А также — продолжение постколониальной Европы. Это та же Европа Шредера и Берлускони, столь благосклонно трактующая Россию по одной простой и прагматичной причине: для них Россия и остальные “эти” страны — сырьевая база ЕС. Не меньше. Но и не больше. Так бюрократически циничная Европа смыкается с бюрократически циничным посттоталитарным миром. И в одном случае, и во втором свобода из универсальной ценности превращается в прерогативу для “избранных” (в соответствующем понимании). Не случайно Адам Миник недавно говорил о двойной угрозе этой новой Европе: “берлусконизм” с одной стороны и “путинизм” — с другой. В момент, когда бюрократическая Европа возьмет верх над Европой идеалов, Европа как культурный проект рискует утратить свое цивилизационное содержание.

Осенью 2006 г., после убийства Анны Политковской, французский философ Андре Глюксманн спрашивал: чем бы являлась Европа, если бы не оранжевая революция сегодня и не восстание Будапешта, Праги, Варшавы — вчера? Эта Европа была бы закрытым “элитарным” клубом в опасном окружении тоталитарных стран. Европа “евро”, но не Европа идей. Именно страны, считает философ, несущие с собой трагический опыт двух тоталитаризмов, дают Европе, сосредоточенной на экономической проблематике, этическое измерение, неотъемлемое от демократической системы.

Украина в этом смысле — также живой и активный создатель этой Европы идей. Чем быстрее это осознает само украинское общество — и поможет это понять обществу западному, тем быстрее и радикальнее изменятся евроинтеграционные перспективы Украины, а с ними — и визовая политика. Сократится пространство Европы бюрократической — и вырастет пространство Европы солидарности и взаимного культурного знания.

Однако начинать необходимо в каждом случае с себя: отказывая в “визе” политикам, ведущим общество в тупик.

Оксана ПАХЛЕВСКАЯ