А что, собственно, дальше с этими бывшими непризнанными республиками делать?

Они не смогли добиться ее ни при Сталине, ни при Хрущеве, ни при Брежневе. И обрели — при Саакашвили и Медведеве —Путине. Но пока в Сухуми и Цхинвали празднуют, танцуют и стреляют в воздух от радости, Москве следует просчитать, что делать: оставлять ли бывшие непризнанные республики вечно независимыми и признанными Россией, Хамасом, возможно Белоруссией и еще парой-тройкой оригиналов или же по истечении некоего срока принять в ряды субъектов Российской Федерации?

Вариант A: полная независимость

Для Южной Осетии она невозможна в силу ее размеров,1 непреодолимой экономической несостоятельности (там есть какое-то сельское хозяйство, торговля и транзит через Рокский туннель), наконец, в силу естественного тяготения к Северной Осетии… Короче, Лихтенштейн из нее точно не выйдет.

Для Абхазии официальная независимость чисто теоретически может вылиться в нечто большее. Там и сейчас есть идеалистыутописты (скромные, молчащие), которые верят, что реальная независимость могла бы со временем принести реальные же дивиденды — что-то вроде свободной экономической зоны, привлечения туристов и капиталов из дальнего зарубежья, в общем, нечто похожее на Багамские острова.

Абхазская и осетинская независимость явно не принесет ничего хорошего Северному Кавказу. Это создает прецедент. Чечня — это первое и самое очевидное. Уже выстраивается занятная, причем длинненькая цепочка из вопросов: Косово можно, а Абхазии — нельзя? Абхазии можно, а нам — нельзя? В некоторых кавказских головах эти вопросы засели очень прочно, даже если сами эти головы ежеминутно подтверждают свою лояльность Москве. Кстати, в городах и селениях есть и другие (конечно же бандитские) головы, носители которых продолжают воевать за независимость.

Нарушена граница. Пока одна — грузинская. Но опять-таки получается, что если можно поменять одну, то почему нельзя поменять и другие. Например, между Чечней и Ингушетией (спорный Малгобекский район), между Осетией и Ингушетией (Пригородный район), проблемы районных границ в Дагестане, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Это границы не государственные, внутренние, но они, учитывая специфику Кавказа, — постоянный источник больших и маленьких взрывов. Ибо повторим вопрос: почему одним можно поменять границы так, как этим “одним” диктует их понимание справедливой границы, а другим — нельзя?

Вариант B: вступление в РФ

Здесь тоже не все гладко. С одной стороны — уже де-факто вступили. На чьи деньги восстанавливается Южная Осетия? На деньги российского налогоплательщика. Чей бизнес захватил Абхазию? Российский. Главные ценности Абхазии — курорты, то есть земля, санатории, дома отдыха, пляжи, оставшиеся со времен СССР, — все это подконтрольно разным российским интересам (в армейских погонах, в том числе). Другими словами, обе территории вступили в Российскую Федерацию и экономически, и посредством вручения их гражданам российских паспортов. То есть каждый отдельно взятый абхаз и осетин (южный) — уже своего рода субъект РФ. Но если они вступят одновременно и все вместе, что тогда?

Появление двух новых субъектов как минимум повлияет на ситуацию на Северном Кавказе. Повлияет непредсказуемо.

Например, изменится формат “спора” за Пригородный район между ингушами и осетинами, ибо одной стороной дискуссии будет уже не республика Северная Осетия, но “большая Осетия”. При этом известно, что выходцы с юга даже среди осетин всегда слыли весьма боевыми ребятами. Вряд ли этому обстоятельству обрадуются в Назрани. (Правда, возможен и другой вариант: после воссоединения Осетии ее территория увеличивается настолько, что кое-что можно будет передать ингушам. Но такой план вряд ли понравится Владикавказу.)

Если противоречия обострятся, то ингушами в их противостоянии с православными осетинами может быть востребована (и оказана) помощь со стороны соседних мусульманских анклавов России. Причем поддержка будет носить как официальный, так и неформальный характер.

Новые субъекты явно не будут процветающими, зато они привнесут свои собственные внутренние проблемы. Среди которых — межэтнические и межклановые противоречия. В той же Абхазии на сравнительно небольшом пятачке земли — абхазы, русские, армяне... Сегодня в борьбе за независимость они все едины. Но когда общего врага не станет, тлеющие разногласия проявятся с новой силой. Об этих проблемах пока не говорят — неудобно. Но рано или поздно заговорят. Заговорят прежде всего в Южном федеральном округе, где забот хватает и без новичков. И впоследствии та же Абхазия быстро усвоит разницу между званием “борца за свободу” и субъектом Федерации со всеми вытекающими отсюда обязанностями.

Кстати сказать, на общем положении в регионе и Абхазии, в частности, может сказаться и перспектива потери “олимпийской мечты”: если МОК откажет России в праве проведения зимней Олимпиады-2014 (что вполне реально), для Южного федерального округа это станет настоящей трагедией.

Какие выгоды получит Россия от приобретения двух новых национальных анклавов? С Южной Осетией все более или менее понятно: здесь будет создана полноценная военная база, стоящая на страже наших южных границ против НАТО. Уже объявленные инвестиции в 1 млрд долл на восстановление разрушенного Цхинвали потребуют многих других миллиардов из бюджета Российской Федерации. Что касается Абхазии, то она, вероятно, вновь станет “всесоюзной здравницей”, если, конечно, межклановые раздоры и борьба за передел собственности не сделают это побережье слишком горячим даже для российских туристов.

Впрочем, есть и промежуточный сценарий, как минимум временный: вхождение Южной Осетии и Абхазии в состав российскобелорусского союза. Но это уже на грани шапито. О поднятии цен на газ для Белоруссии придется забыть, зато мировая закулиса не сможет нас обвинить в аннексии этих территорий.

Вариант C: назад, в Грузию

Этот сценарий невозможно различить невооруженным глазом. А вооруженным? Предположим, Грузия попытается при поддержке войск НАТО вернуть себе не признанные ею и НАТО республики. Такой вариант — скорее, из области фантастики.

Пока что в регионе заворожены военным успехом России. Ее беспрецедентной авантюрной решительностью. Не стукни Кремль кулаком, на Северном Кавказе отнеслись бы к нему как к “слабаку”. Надо это признать. Но бои уже отгремели. Начинается возврат к кавказским будням. И что теперь? Впрочем, эти будни — в Ингушетии, Чечне, Дагестане — не прекращались и во время грузинской войны.

Алексей МАЛАШЕНКО