Человек у огня

Резким движением  смахнув притаившуюся на кончике уса щекотливую каплю пота, Мошковский подмигнул подручному:

— Доволен плавкой?

— Красота, — ответил Виктор Огиевич. — Девочки из лаборатории поставили ”отлично”.
По компонентам снова вошли в норму.

— Иначе и быть не должно, — сказал сталевар. — Теперь сливаем и готовим следующую плавку.

Голос его звучал твердо, уверенно.

Как только расплавленный металл отправили по длинному технологическому конвейеру, в конце которого он превратится в порошок, помещенный в железные емкости, Мошковский с Огиевичем взялись готовить следующую плавку. Внимательно осмотрели механизмы — они в нормальном состоянии. Когда сталевар нажимает на пульте управления зеленую кнопку, заслонка рабочего окна автоматически поднимается, распахнув огнедышащий зев печи.

Привычным резким движением передвинув на лоб каску, чтобы темные очки оказались напротив глаз, сталевар приготовил длинную ложку, в которую подручный всыпает лопату магнезита, и с разгона направил ее в дальний откос печи, где гонит жар раскаленная футеровка. Ложек десять понадобилось для того, чтобы в нескольких местах подлатать откосы, разрушенные нестандартными обрезками железа.

Затем сталевар спешит к пульту управления, нажимает другую кнопку — и заслонка опускается. Тем временем открывается свод печи и из завалочной бадьи, которую подает электромостовой кран, высыпается в печь очередная партия металлолома. Сталевар снова к пульту управления — печь включена, и в нее автоматически медленно опускаются электроды. Образовавшаяся между ними электрическая дуга начинает плавить металл, который наполняет цех жутким скрежетом.

— Как вы его выдерживаете? — спрашиваю у Мошковского.

— А как выдерживают музыканты в оркестровой яме, издавая оглушающие звуки? — вопросом на вопрос ответил сталевар.

— Ничего себе сравнение, — говорю, — ведь  то ведь музыка, ласкающая слух.

— И это музыка, только иного жанра, — улыбаясь, заметил Леонид Владимирович.

Еще до этой встречи председатель профкома Николай Покидько рассказывал мне, что Мошковский — человек с характером. Если берется за работу, то выполняет ее безупречно. Того же требует и от своих подручных.

— На кого вы, — спрашиваю, — оставили печь?

— На Витю Огиевича. Он уже со мною не первый день. Пусть приучается к самостоятельности. Не век же мне здесь с этой ложкой баловаться.

— А у него получается?

— Парень смекалистый, старается. Ему по душе работа у огня. Он тоже начинает чувствовать печь. А без этого чувства нет сталевара.

— Чувство печи и чувство огня — одно и то же?

— Почти.

Мошковский увлечен своей профессией, своей работой. Выплавка металла в дуговой печи ему доставляет удовольствие. Сердце замирает, когда открыта заслонка и полыхающие языки пламени своими витиеватыми узорами как бы показывают, куда следует подкинуть порцию известняка и руды, чтобы удалить фосфор, кремний и марганец и где образовался кислый шлак, который надо деревянным скребком скачать, затем нанести вместо него основной шлак, чтобы довести плавку до определенной нормы. И ты уже царь. Ты волен делать то, что душу радует. Но с огнем надо быть осторожным. Переступишь предел расстояния — он так может лизнуть, что мало не покажется.

Скороговоркой, которая вроде бы не очень вяжется с обликом  этого широкоплечего крепыша с пышными каштановыми усами, Леонид Владимирович сообщает интересные подробности своей трудовой биографии. Ему прочили вуз, ведь он на отлично закончил школу, а Леонид выбрал Криворожское горное профтехучилище № 29, по окончании которого остался на руднике имени Коминтерна. Не думал, что когда-то будет иметь дело с этой рудой на заводе порошковой металлургии в далеких Броварах. Отслужил в армии, а, вернувшись, работал сверловщиком на Новозыбковском заводе “Индуктор”  в Брянской области. Шлифовал свое мастерство.

— А как Вы очутились в Броварах?

— Любовь привела. Свою будущую жену встретил в селе Хотеевка на танцах.

— Меня тянуло на производство, связанное с металлом. А Наташа, закончив Остерский техникум, получила направление в Броварское СМУ-6 бухгалтером. Уговаривал: “Попроси направление в мой Новозыбков”. Она ни в какую. “Если любишь, — говорит, — поедешь за мной и на край света”. Красивая была несказанно. Что мне оставалось делать? Рассчитался — и сюда. Поженились в декабре 1981 года. У нас две дочки-красавицы. А на заводе сначала работал сушильщиком, потом перевели подручным сталевара. Через шесть лет, когда заочно окончил механико-металлургический техникум, мне доверили дуговую печь.

Мошковский стоял у истоков новой технологии производства железного порошка. Раньше этот порошок производили методом распыления жидкого металла воздухом в воду с последующим восстановительным отжигом. Технология хоть и не устаревшая, но не позволяла повысить качество продукции. Киевские ученые вместе с заводскими специалистами разработали иной метод — распылять расплав углеродистой стали водой высокого давления. В результате применения новшества вдвое увеличился выпуск железного порошка при постоянной численности работающих. Продукция отвечает высоким требованиям зарубежных производителей. Вот уже девятнадцать лет ее экспортируют в другие страны.

В 2005 году за высокие трудовые достижения и освоение новой технологии производства железного порошка Леонид Владимирович был  удостоен почетного звания заслуженного металлурга Украины. Когда на заводе об этом узнали, у Мошковского был выходной. Но вдруг позвонили и попросили выйти: надо подменить заболевшего сталевара Николая Левченко. В конце смены рабочие поздравляли коллегу, и кто-то сказал:

— Ты живешь, чтобы работать.

— Нет, я работаю, чтобы жить,  хотя согласен и с первым вариантом...

На выходе из цеха показался подручный Виктор Огиевич:

— Дядя Леня, печь зовет.

— Скажи, что иду, — улыбнулся Мошковский.

За приподнятой заслонкой, причудливо выплясывая, встречал сталевара ласковый огонь.

Михаил БАЛТЯНСКИЙ