Русский экспорт оружия от коммерции к политике

С 3 млрд долл в начале века поставки увеличились предположительно до 7 млрд долл в прошлом году. Впрочем, окончательные официальные данные за 2007 год еще не подведены, и вполне возможно, что итоговая цифра будет ближе к 7,5 млрд долл.

Между тем за прошедшие восемь лет менялись не только количественные показатели поставок вооружений, глубоко трансформировалось их качество. Смысл этой качественной трансформации состоит в том, что от экспорта, мотивированного почти исключительно коммерческими соображениями, Россия в последние годы перешла к поставкам, в которых во все возрастающей степени прослеживается преобладание политических и стратегических соображений. Указанная трансформация произошла под влиянием трех взаимосвязанных факторов: общего позитивного развития страны, роста внутреннего гособоронзаказа и расширения географии поставок. Но все по порядку.

В 90-е годы экспорт был фактически единственным источником финансовых ресурсов для оборонной промышленности. Скудные бюджетные ресурсы направлялись в это время почти исключительно на функционирование Вооруженных сил. Инвестиции в развитие, то есть в НИОКР и ограниченные закупки, осуществлялись только в секторе стратегических сил. Сам экспорт был локализован в очень ограниченном географическом пространстве: до 80% закупок приходилось всего на две страны — Китай и Индию. Понятно, что в таких условиях пространство для маневра у продавца было весьма ограниченным, а наши партнеры, напротив, имели весомые козыри и могли оказывать давление по ценовым вопросам и по особенно чувствительным вопросам передачи технологий. Тем не менее надо с благодарностью признать, что именно Китай и особенно Индия фактически спасли российскую оборонную промышленность. Особенно велика роль Индии. ВВС и ВМС этой страны выступили заказчиком весьма сложных систем вооружений, которые еще только предстояло создать, — истребителя Су-30МКИ и фрегатов класса “Тальвар”. В середине 90-х годов, кода писались технические задания на эти системы вооружений, они находились на пределе технологических возможностей российской промышленности и науки. Таким образом, индийские заказы не просто спасали серийные заводы, но и стимулировали проведение масштабных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, благодаря которым сохранялись и развивались конструкторские бюро. При этом индийские военные взяли на себя масштабные технические риски, которые всегда присутствуют при создании новой техники и которые многократно возросли в условиях развала первого послесоветского десятилетия.

Аномально высокая доля двух стран в общем объеме российского оружейного экспорта свидетельствовала о том, что мировой рынок вооружений фактически не верит в Россию как надежного и респектабельного поставщика. Дело в том, что после событий на площади Тянаньмэнь в 1989 году страны Европейского союза ввели эмбарго на поставки вооружений в Китай, и поэтому Россия оказалась безальтернативным поставщиком ВВТ четвертого поколения на этот рынок. Что же касается Индии, то помимо старых традиционных военно-технических связей с СССР, которые насчитывают десятилетия, индийские военные правильно рассчитали: несмотря на все технические риски, они получают уникальный шанс приобрести высокотехнологичные изделия самого высокого мирового уровня по беспрецедентно низкой цене. Помимо Китая и Индии были, конечно, и другие покупатели, но контракты с ними носили эпизодический характер. Все это позволило некоторым наблюдателям даже говорить о том, что российский военный экспорт локализован в “китайско-индийском гетто”.

Между тем с 2003 года ситуация начала ощутимо меняться. Сначала три крупнейшие страны Юго-Восточной Азии — Малайзия, Вьетнам и Индонезия — в течение года заключили контракты сразу на 2 млрд долл на закупку истребителей Су-30, зенитных систем С-300ПМУ-2, вертолетов и катеров с ракетным комплексом “Уран”. Настоящий прорыв произошел в 2006 году. В марте 2007 года Россия подписала беспрецедентно крупный пакет контрактов с Алжиром на поставку и модернизацию широкой номенклатуры вооружений сразу нескольких классов — тяжелых истребителей Су-30, легких МиГ-29, зенитных ракетных систем большой и малой дальности, танков, подводных лодок и надводных кораблей класса “Корвет”. Общая стоимость пакета составила 7,5 млрд долл, и эти заказы сразу создали невиданную для российского ОПК ситуацию, когда производственные мощности нескольких крупных компаний, например “Иркута”, тульского КБП или “Концерна ПВО “Алмаз-Антей”, оказались загружены до 2012 года и далее. А через три месяца после подписания алжирского пакета аналогичную, хотя и менее масштабную и разнообразную, комплексную сделку общей стоимостью $3,5 млрд заключила с Россией Венесуэла. По всей видимости, в течение 2006—2007 годов были также заключены крупные контракты на поставку средств ПВО и боевой авиационной техники с рядом государств Ближнего и Среднего Востока, главным образом с Сирией и Ираном. Однако стоимость и конкретная номенклатура этих контрактов не разглашаются. В общем, есть все основания полагать, что к настоящему времени географическая структура портфеля заказов на российские вооружения даже более диверсифицирована, чем у наших непосредственных конкурентов — Израиля, Франции и Великобритании. Пожалуй, лишь США с их колоссальным экспортом могут похвалиться большим разнообразием клиентов.

На наш взгляд, есть лишь одно объяснение столь быстрого и столь радикального изменения ситуации, и оно связано с динамичным ростом интегрального веса России в мире. Причем потенциал растет не только и не столько в военной области или в сфере оборонной промышленности, которые вроде бы напрямую влияют на конкурентоспособность на мировом рынке вооружений. Нет, рост носит системный характер и затрагивает экономику, внешнюю политику, внутреннюю устойчивость режима и всей страны. Условно говоря, за последние четыре года резко увеличилась капитализация бренда “Россия”, и количественный и качественный рост ее оружейного экспорта стал весьма тонким косвенным индикатором этого роста.

Есть еще один уникальный фактор, определивший бум спроса на российское оружие. Это личный фактор Путина, который в ряде случаев, к примеру в Алжире, выступил персональным промоутером российской продукции военного назначения. В ряде стран авторитет нашего президента так высок, что это обстоятельство существенно способствует заключению новых контрактов.

Революционное расширение географии поставок на экспорт совпало по времени с бурным ростом объема внутреннего оборонного заказа. В совокупности это и позволяет придать военно-техническому сотрудничеству его изначальное значение преимущественно политического инструмента проведения внешнеполитического курса и уйти от исключительно коммерческого подхода к продаже вооружений. Аналогичным образом свой военный экспорт позиционируют, пожалуй, только США и Великобритания. Другие поставщики, даже такие крупные как Франция, откровенно отдают приоритет индустриальным и финансовым аспектам торговли боевой техникой.

Соответственно, серьезные изменения можно заметить и в качестве российского военного экспорта. От единичных и довольно хаотичных предложений отдельных систем вооружений, нередко без оглядки на собственную военную безопасность, без достаточного учета последствий для международной безопасности и при недостаточном контроле над экспортом высоких технологий, Россия перешла к системным предложениям комплексного продукта — военной и внешнеполитической безопасности. А такой продукт покупается только у государств, в позитивной динамике развития которых сомнений у импортера не возникает.

Руслан ПУХОВ

( Директор Центра Анализа Стратегий И Технологий )