Арсений Яценюк: “Мы заплатили экономической стабильностью за политический фейерверк”

Кроме того, как бывший банкир и чиновник Нацбанка, которому пришлось принимать антикризисные финансовые меры во время оранжевой революции, он оценил действия НБУ в условиях кризиса.

— В судах продолжают оспаривать указ президента о назначении досрочных выборов. Пройдут ли выборы в срок?

— Если срываются календарные сроки,— это может быть основанием для признания выборов недействительными, поэтому такая гипотетическая возможность существует. Если будут сорваны календарные сроки проведения избирательной кампании из-за того, что указ постоянно оспаривается, и из-за того, что ЦИК не заседает и не формируются избирательные комиссии, необходимо будет переносить дату выборов. Но этот процесс не вечный. Он рано или поздно закончится. Теоретически дата выборов может быть перенесена, а практически выборы не могут быть отменены. Хоть я и являюсь ярым противником досрочных выборов, но политический кризис невозможно по-другому разрешить.

— Поменяются ли пропорции представительства политических сил в Раде после выборов?

— Незначительно. Разница между коалицией и оппозицией будет четыре-пять голосов. Перевес в более чем десять голосов — это уже вполне рабочая конструкция. Хотя много где в Европе два-три голоса, но там же институты власти работают, у нас нет.

— Будут ли проводиться очередные пленарные заседания Рады?

— Есть большая дискуссия по этому поводу. Если проанализировать мировую практику, ситуация выглядит так: в 70% случаев парламент прекращает работу — на то оно и есть досрочное прекращение полномочий. У нас здесь пробел в законодательстве, поэтому я обратился в КС, чтобы у нас было четкое разъяснение, можем ли мы заседать.

Можно ли реанимировать труп? Нет. А если можно, то в таком случае мы родим Франкенштейна — именно таким будет возобновленный парламент. Но мы точно имеем право заседать, если президент на один день приостановит действие указа, как это было в 2007 г.

Я встречался с членами ЦИК и теперь убежден, что выборы можно проводить и без изменений в закон — все смогут урегулировать разъяснения ЦИК. На фундаментальные изменения закона до внеочередных выборов никто не пойдет. К этому нужно готовиться основательно, в рамках избирательного кодекса.

— В начале 2008 г. вы создали группу по разработке избирательного кодекса. Она завершила работу?

— Да, избирательный кодекс есть. Он, конечно, не согласован всеми политическими силами, потому что каждая из фракций тянет его под себя. Но базовая форма кодекса существует. Этим в основном занимается Юрий Ключковский (парламентарий от НУНС). Понятно, что надо идти путем выборов с открытыми списками.

— Вас долгое время называли и продолжают называть одним из потенциальных кандидатов на пост премьера или вице-премьера по экономическим вопросам. При каких обстоятельствах вы готовы согласиться на подобные посты? Или вас устраивает должность спикера?

— Нет, часть полномочий председателя парламента абсолютно надуманные, особенно когда говорят о том, что это третье лицо в стране. Спикер не должен являться ни третьим, ни вторым лицом в государстве. Это организатор законодательного процесса, организатор парламента. У нас же так случилось, что со времен Советского Союза глава Верховной Рады УССР — третье лицо в республике. Если глава ВР влияет на ситуацию, то это может расцениваться как злоупотребление своим правом, а не использование его. У главы Рады компетенция очень ограничена.

— Вы можете не подписывать закон, по которому преодолено вето...

— Это — злоупотребление! Была ситуация, когда меня БЮТ и Партия регионов заставляли подписать закон. Я им ответил, что сделаю это лишь после того, как они преодолеют вето президента. Они начали говорить, что вето неконституционно. Ну так, надо идти в КС и разбираться, конституционно оно или нет.

Глава ВР должен исполнять классические функции спикера — как у британцев и американцев. Это у нас у него такая политическая роль — каждый день сидеть на трибуне и утихомиривать депутатов. Если не утихомиривать, то это чисто техническая должность, особенно если в коалиции есть 250-300 голосов. Почему я не был просто техническим спикером? Потому что каждый день приходилось искать консенсус. У руководителей фракций я был основным звеном диалога.

Другое дело, если ты глава парламента со своей фракцией. Я же имел свой голос. И так мы прожили 10 месяцев и даже приняли 80 законов и 500 постановлений.

— Если все же остановиться на ваших амбициях…

— Я прошел в своей иерархии много постов. Непройденных должностей осталось две. Не будет должности, ну и бог с ним. У меня нет таких сильных амбиций, потому что все, что имеет начало, рано или поздно заканчивается. Нет вечных политиков, должностей и кресел. Нельзя делать фетиш из должностей, внутри себя этого нельзя допускать. Это как инфекция властью.

— Считаете ли вы, что большинство украинских политиков являются продуктом старой системы?

— Исключительно! У меня у самого есть 10% старой системы, потому что помню комсомол и Советы. Это то, что сидит в подсознании, и то, что нужно искоренять. Я говорю о себе. А остальные отойдут. Это физический процесс: кто-то отходит, кто-то приходит. Я предполагаю, что построение и полное обновление политической элиты завершится через пять лет.

— Недавно вы заявили, что будете формировать собственный политический проект. Сейчас для его создания и раскрутки мало времени. Продолжаете ли вы работу над ним?

— Да, политическая партия будет, процесс идет, и это очень сложный процесс. Я не хочу превращать политическую партию в политический проект. Можно идти уже на эти выборы. Собрать спонсоров, создать Блок Яценюка, и я получу эти три процента. В чем смысл? Зайти в парламент с 25 депутатами и с миллионом обязательств, чтобы потом все говорили, что ты не отличаешься от всех остальных? Набрал, мол, олигархов, которые тебе профинансировали кампанию, чтобы пригреть себя в парламенте. Я не вижу смысла в такой операции. А самостоятельно на эти выборы я не успею пойти.

Если будет некий блок демократических сил, то в такой блок можно пойти.

— Кого вы приглашаете в вашу новую партию?

— Я не буду отказываться от людей старшего поколения. Говорят, мол, это будет команда молодых реформаторов. Я пугаюсь слова “реформатор”. Оно имеет разную историю.

Это будет команда опытных людей различных поколений. В идеологии нужно предусмотреть несколько параметров. Прежде всего это демократия в политике; отсутствие одного центра влияния, отсутствие зависимости общества от одного человека, возможность диверсифицировать политическое влияние. То же самое — в экономике: равные правила для всех и отсутствие монополии.

Нам не по дороге с теми, чья политическая и бизнес-репутация — в больших черных и серых пятнах. Политики должны заниматься политикой, а бизнесмены — бизнесом. Это не будет партия финансистов, это не будет партия экономистов. В противном случае такая партия может претендовать в лучшем случае на 5-7%. Это будет партия людей, которые переживают за себя, своих детей и сильную Украину.

— Какое у вас общее ощущение происходящего в экономике?

— Ощущение, конечно, нехорошее. В 2004 г. не было мирового финансового кризиса, был только внутренний политический и кризис доверия. А сейчас к внутренним проблемам добавились и проблемы, связанные с мировым финансовым кризисом. И результаты действий властей США и стран Европы мне пока непонятны. У меня нет чувства, что финансовый рынок Украины достиг дна.

— Что говорят о нынешней ситуации финансисты — не банкиры?

— Страховщики — в сложной ситуации, free float на фондовом рынке (количество акций в свободном обращении.— Авт.) очень узкий. Из 300 млн. грн. торгов на ПФТС на акции приходится всего миллион. Рынки замершие и очень тяжелые. Все находятся в подвешенном состоянии, имитируют бурную деятельность, и никто не знает, что будет дальше. Наша дискуссия на экспертном совете мне оптимизма не прибавила.

— Насколько в этих условиях было адекватно принимать антикризисное постановление, аналогичное принятому в 2004 г. (№576)?

— Нацбанк поступил правильно. Это точно была совершенно другая ситуация. Шесть миллиардов тогда и сегодня — это же разные деньги. Вспомните 2004 год: разгромленные банкоматы, очереди в банках, побитые начальники областных управлений и местных отделений банков.

В этот раз НБУ принял превентивную меру. Сработал инстинкт самосохранения: в 2004 г. благодаря этому спасли ситуацию, значит, и сейчас спасем. Хотя вспомните 2005 год, когда подвергли ревизии постановление №576. Можно поднять выступления некоторых банкиров, которые утверждали, что чуть ли не преступление сделали против страны, когда подписали то постановление.

Что сделано неправильно — нет развернутой информационной кампании, где бы выступали все — от руководства страны до директоров коммерческих банков. Необходимо успокаивать людей, разъяснять шаги Нацбанка, постоянно информировать о ситуации на рынке. На данном этапе это важнейший инструмент. Ведь люди не понимают, что произошло. Если им не объяснить, это плохо закончится. А сейчас происходит перевод стрелок. Правительство говорит, что за финансовый кризис отвечает СНБО, а за валютный — Нацбанк, за поставки оружия — “Укрспецэкспорт”, за законы — парламент, за наводнение — еще кто-то. А правительство тогда зачем в стране?

Срочно нужно идти в средства массовой информации и четко говорить: “Товарищи, это сделано для того, чтобы сохранить ваши деньги. Всем, у кого подойдет срок погашения депозита, деньги вернут”. Мы в 2004 г. все это делали.

— Сами меры, которые содержатся в новом антикризисном постановлении, вас устраивают?

— Банковской системе нужен ресурс ликвидности — стабилизационные кредиты, предложенные НБУ. Банки должны знать, что они имеют доступ к рефинансированию. При этом ситуации 2004 г. и 2008 г. кардинально отличаются. Тогда проблемы были у всех банков, сейчас — у отдельной категории. Но всех поставили в один ряд.

Ведь что происходит. Ликвидность сейчас сосредоточена в десятке банков. Но они не могут сидеть на этих деньгах, потому что теряют прибыльность. Представьте: банк прокредитовал проект на 30%, а потом появилось постановление, и у него получился застой. Деньги есть, но банк недокредитовывает клиента, заемщик оказывается на грани банкротства. В итоге сам банк ничего не получает, потому что вместо готового объекта — недострой. Поэтому первое, что нужно сделать,— это диверсифицировать кредитный потолок, в зависимости от банка.

Что касается наличной валюты,— мера правильная, но чуть преждевременная. Помните, что случилось в 2004 г., когда мы ввели коридор?

— Тут же появился теневой рынок.

— Да. И при этом мы ввели коридор, проводя наличные валютные интервенции. Было понимание, что вот вам доллары, вот вам маржа 3% — идите и продавайте. Тут же этого не сделано.

Поэтому на валютном рынке ни в коем случае нельзя делать то, что предусмотрено постановлением. А именно: проводить валютные интервенции в зависимости от того, с какой целью покупается валюта,— под так называемый критический импорт. Это разрушит целостность валютного рынка. Не дело Нацбанка определять критический импорт. У вас потребность в валюте — поддерживайте курс.

Другое дело, что нужно закрыть моечные и перекрыть отток капитала под левые контракты. Это все сделано, как и в 2004 г. Но тотально переводить валютный рынок в ручной режим пока нет оснований.

Третье, что было неправильно сделано,— когда весной курс опустили до 4,65 грн./1$, а межбанк упал до 4,55 грн./1 долл . У нас на совете Нацбанка была по этому поводу дискуссия — я всем доказывал, что в сентябре курс будет 5,12 грн./1 долл . Было много свидетелей. Когда это случилось, меня спросили: ты что, знал? Я ответил: нет, просто был уверен.

Нацбанк должен был поднять планку до 4,8 грн./1$ и покупать все, что идет. Я говорил: соизмерьте состояние платежного баланса год назад и сейчас и сделайте прогноз на 2009 г. Покупайте все.

Вы не остановите инфляцию ревальвацией. Это бред сивой кобылы. Даже в развитой экономике есть шестимесячный лаг между применением монетарных методов сдерживания инфляции и инфляционным результатом. А у нас на это идет 12 месяцев. Поэтому, как можно было остановить инфляцию за два месяца, пока у нас был курс 4,8 грн./1$? Это повлияло на существенное увеличение импорта. Мы ревальвацией создали себе очередную головную боль. Сейчас экспорт лег — в силу не внутренней, а мировой конъюнктуры. Зато импорт мы простимулировали.

— А что было бы без постановления №319?

— Было бы тяжело, но не думаю, что был бы тотальный кризис — чувства пропасти нет. Зато у меня есть чувство мирового кризиса, который непосредственно отражается на Украине. В мире еще нужно поискать страну, которая настолько зависима от внешнего мира. 60% ВВП Украины идет через экспорт. Если россияне пошли по пути развития импортозамещения и стимулирования внутреннего рынка, мы движемся совсем иным путем — стимулирования импорта и отсутствия внутреннего спроса на то, что продается на экспорт. Долгосрочная экономическая рецессия не разрешается временными мерами. Эти меры не влияют на глобальные, стратегические вещи.

Негативные последствия связаны не только с рецессией. Мы третий год живем в стране с наивысшей степенью популизма. У нас на 40% растут расходы бюджета на социальные выплаты. И думали, что это будет длиться вечно, пока не получили инфляцию на уровне 30%. Когда некоторые утверждали, что у нас инфляция вызвана мировыми процессами, я первым говорил: да. Только взнос в общую инфляцию составляет около 5%. Основной причиной инфляции является бюджетная политика, а уже к ней все пристегивается. И когда в стране каждый год расходы на популизм, а фактически на имидж правительства, увеличиваются на 40%, что мы хотели получить? Украина заплатила экономической стабильностью за политический фейерверк.

— Следующий год — еще один год выборов...

— Он для всех будет тяжелым — я не верю, что через полгода мир выйдет на докризисные показатели. Думаю, мы будем находиться в сложной ситуации, пока не раскачается новая администрация США. Считайте, 12 месяцев уйдет на стабилизацию. И это при условии, что сработают мировые финансовые меры стабилизации и не будет проблем с Ираном, Северной Кореей, повышенной угрозы терроризма, конфликта на Балканах, в Грузии, нового Ирака и т.д.

— А что делать с повышающимися расходами на социалку?

— Правительство опять предлагает повысить их на 34%. Если принять изменения в бюджете этого года и бюджет-2009 в такой форме, тогда это окончательно подорвет все в этой стране. Увеличение понравится избирателям ровно на две недели, как тысяча по Сбербанку. Потом все опять пойдет кувырком.

— Что может родиться на стыке постановления №319 и проведения новых выборов в парламент?

— Эта избирательная кампания будет минимум на 30% дешевле, чем в 2007 г. Для всех.

— Как думаете, ляжет ли Проминвестбанк?

— На заседании СНБО я буду настаивать на национализации Проминвестбанка. Сделать это можно, если Ощадбанк приобретет активы и пассивы Проминвестбанка. Тогда на вкладчиков распространятся государственные гарантии их вкладов.

Национализируя Проминвестбанк, мы сумасшедшими темпами капитализируем Ощадбанк. Если правильно отформатировать эту сделку и кризис-менеджмент ПИБ, сформируется чрезвычайно мощный внутренний государственный банковский сектор. Если этого не сделать, лично я даю ПИБ буквально две недели. А если ляжет Проминвестбанк, пострадают все. Тут активы — 5 млр д долл .

— Продать частному инвестору — это выход?

— Да, но сегодня быстро никто не купит.

Алексей ПЕДОСЕНКО

Сергей ЛЯМЕЦ