Кодинг для девочек. Как Apple заставит переписать законы шариата

“Предпочтение отдается женским организациям”, “Для девушек — скидка” и даже “Только для девочек”. Вы думаете, это курсы кройки и шитья? Или орден сестер милосердия? Или, быть может, школа изящных искусств? Нет. Это теперь обычная строка в объявлениях о конкурсах, программах обучения, летних школах, образовательных платформах и дистанционных курсах по программированию. За большинством из этих объявлений — именитые IT-компании, гиганты рынка высоких технологий. И они не жалеют средств, чтобы привлечь. Приманить, втянуть в эту прекрасную профессию — кодер — представительниц прекрасного же пола.

Правда, в комментах к этим объявлениям, как правило, размещенным на IT-ресурсах, в основном мужчины. И они, само собой, недовольны. Почему это — “для девочек”? Какие могут быть половые преференции в профессиональном вопросе? Только компетенция! Только на общих основаниях! Обязательно кто-нибудь напишет банальность про “одноногую черную лесбиянку”. Еще кто-нибудь ввернет другую неполиткорректность — о “женском” мозге, который “не способен”. Или кто-то с каплей воображения смешает сладкое с синим: писать код, как писать роман, женщина может только в одном случае. Сами знаете в каком. А если у нее еще и хорошо получается, шансов на оправдательный приговор у нее не остается: с семейной (вариант — сексуальной) жизнью у нее, значит, просто труба. О мужчинах, как вы понимаете, такого не пишут. Хотя, казалось бы, Фрейд один для всех, причем эдипов комплекс им описан куда подробнее, чем комплекс Электры.

Женских комментов, как правило, очень мало, если есть вообще. Не потому, что женщинам нечем крыть, — потому, что они почти не бывают на таких технических ресурсах. Потому что женщин, которые “делают это”, действительно не так уж много. То есть IT-компании все-таки правильно понимают проблему.

Да, у подобных программ есть все черты позитивной дискриминации, и всякая критика, отработанная на других случаях позитивной дискриминации, подойдет и для этого. Да, можно апеллировать к “справедливости” и спросить тех, кто теперь выступает за “равные возможности и никаких преференций”, где они были со своими принципами, когда дискриминировали не их. Когда предпочтение, не скрывая, отдавали кандидату-юноше, а на девушек, которые шли на неженские специальности, косо смотрели. Справедливости ради следовало бы напомнить, что Мария Склодовская (будущая Кюри) была вынуждена ехать учиться в Париж, потому что в родной патриархальной Польше девушек вообще не принимали в университет.

Но я понимаю, что историческая справедливость — это вообще оксюморон. А уж требовать ее от ближних своих вовсе не по-христиански.

А потому перейдем к современности. Но и тут обнаружим, что перемены происходят явно медленнее, чем хотелось бы. В частности, чем хотелось бы IT-компаниям. Конечно, теперь всех принимают — на любой факультет. А в Польше даже есть университет имени Склодовской-Кюри. Но девушки, судя по всему, имеют не меньше, если не больше, IT-предрассудков, чем мужчины-комментаторы на специализированных ресурсах. Многим девочкам и теперь не приходит в голову, что “это можно”. Многих из них по сей день в семье и школе не поощряют заниматься такими вещами. Математика, машины, кодинг — все это не для девочки. До сих пор бытует мнение, что девушке лучше быть гуманитарыней, чем лезть в мужские сферы, в которых у нее все равно шансов на успех немного. Для женщин входной билет в такие сферы всегда стоит дороже (иногда — намного), чем для мужчины. Поступить — труднее. Работу найти — труднее. Продвинуться по работе — вообще нереально. В общем, лучше в иняз.

Надо думать, программы от IT-гигантов направлены главным образом на изменения общественного мнения: то, что ты девочка, вовсе не повод кидаться в филологию с музыкой.

Такого рода позитивная дискриминация вписывается в идеологический мейнстрим технологических компаний последнего поколения. Все они либеральны до крайности, все борются с предрассудками, готовы уволить приличного специалиста за слово “ниггер” или за высказывания в том смысле, что женщины не способны к инженерной деятельности. Даже СЕО может уйти (хоть и не очень далеко), если окажется, что его компания недостаточно быстро или недостаточно адекватно отреагировала на жалобы о харассменте.

Но было бы наивно думать, что они поддерживают феминизм ради феминизма. В конкурсы, гранты, программы обучения вкладываются деньги, а значит, кто-то посчитал и решил, что это выгодно. Нынешняя (третья? четвертая?) индустриальная революция повторяет путь первой, промышленной, которая в какой-то момент, испытывая крайний голод по рабочим рукам, призвала к конвейерам женщин.

О том, что кодеров нужно много, — очень много, даже больше, чем много, — можно судить по тому, что лидеры некоторых технологических компаний призывают сделать программирование рабочей специальностью. Не нужно учить рядового кодера четыре плюс два года в университете. Достаточно колледжа. Или даже специализированных классов средней школы. Или даже этого не надо — компании разрабатывают собственные программы обучения, в том числе сразу “на производстве”, по подготовке кодеров именно для конкретных типов задач.

Так выглядит современный конвейер — много людей, которые сидят за компьютерами и гонят фрагменты кода по заданным параметрам “от и до”. Эти люди не придумывают новые продукты, не основывают стартапы, зачастую даже не думают о том, как из рядовых кодеров перейти в архитекторы или старшие инженеры. Это самые настоящие рабочие у станков.

Так почему бы не пополнить ряды таких рабочих за счет до сих пор довольно свободных от кодерства женских рук? Надо только убедить их в том, что пора вливаться в ряды нового пролетариата. Клепальщица Рози стала лицом индустриальной революции в США. Пора подумать о подобных лицах для новых прорывов. Фильм “Скрытые фигуры” вышел очень вовремя. Стремительно заполняется книжная полка, отведенная роли женщин в IT в целом и в программировании в частности. Вы, кстати, знаете, что первым программистом в мире была именно женщина? Ада Лавлейс, дочь лорда Джорджа Гордона Байрона, автор первой в мире программы для первой в мире вычислительной машины. Если не знали — самое время узнать. Как и о том, что женщины-программисты очень аккуратны, делают меньше ошибок в коде. А еще женщины менее склонны менять место работы, предпочитают стабильность риску, даже ради карьерного роста, и демонстрируют массу других прекрасных (для компании) качеств. Даже если придется платить им столько же, сколько и мужчинам за аналогичную работу, все равно компания останется в выигрыше. Во всяком случае, первое время — пока женщины не распробуют вкус новых возможностей и не ринутся покорять новые вершины в качестве разработчиков и ведущих инженеров. Но и тут, как вы понимаете, компании не останутся в накладе — чем больше выбор, тем лучших специалистов можно отобрать.

То, что у индустриальной революции было женское лицо, имело серьезные социальные последствия. Индустриализация похоронила патриархальную семью — дав женщине место на производстве и, соответственно, средства к существованию (пускай и скудные), она полностью изменила самосознание женщин. Феминизм — прямое следствие индустриализации. Можно ожидать, что новая индустриальная революция, которая так активно привлекает женщин на свое цифровое производство, тоже не пройдет миру даром.

Собственно, процесс уже пошел. Интернет дал возможность, например, женщинам-мусульманкам, которые находятся в самом сложном социальном положении — фактически в изоляции, находить возможности широкого общения и заработка, не выходя из дома. Пока участники таких “женских профессиональных сетей” преимущественно зарабатывают написанием и размещением рекламных текстов и видео. Но с тем же успехом они могли бы, не выходя из своего шариатского затвора, не выезжая из затерянной в горах деревни, писать код. Если портниха в Бангладеш может шить американские джинсы, почему кодерша в Вазиристане, Тиморе или Нигерии не может писать программу для Apple?

Если к такого рода работам можно будет привлечь женщин третьего мира — а это, как показывает пример легкой промышленности, очень выгодно, — социальные последствия трудно переоценить. Если женщины в тех местах, где они наименее защищены, смогут зарабатывать, обретать финансовую независимость, они переживут точно такую же “внутреннюю революцию”, которую пережили их товарки на Западе в эпоху индустриализации.

Крупные технологические компании любят выпячивать свою миссию: все они “меняют мир”, а не просто делают деньги. Это грамотный подход — тот, кто “меняет мир”, скорее привлечет покупателя, чем тот, кто просто и откровенно продает. Однако иногда они действительно меняют мир. Программы “кодинг для девочек” — настоящая бомба, которую, вольно или невольно, технологические компании подкладывают под те островки консерватизма и патриархальности, которые еще остались в мире.

Екатерина ЩЕТКИНА