Инженеры и гуманитарии на качелях

Утверждение о том, что история редко кого-либо чему-либо учит, получает в наши дни еще одно яркое подтверждение. Имеется в виду выражение заботы об инженерно-техническом образовании, сопровождающееся резко критическими высказываниями в адрес образования гуманитарного, особенно экономического и юридического.

Даже не очень пожилые люди могут вспомнить 1990-е годы, когда с той же яростью осуждалась бессмысленная подготовка никому не нужных инженеров при острой нехватке специалистов в области экономики и права. Что ж, качели двинулись в обратном направлении.

Можно вспомнить период 20-х — 30-х годов прошлого века, когда страна в ускоренном порядке готовила инженерные кадры, а образование в гуманитарной сфере было сведено к минимуму. Мама, закончившая отделение искусствоведения ЛГУ в 1952 году, рассказывала мне, что о существовании импрессионистов им рассказали только на четвертом курсе… Что изменилось за истекшие 50 лет? Мне представляется, что только период колебаний качелей: в связи с ускорением изменений в мире он резко сократился.

После сказанного меня можно легко обвинить в попытке оправдать свое профессиональное “предательство”. Действительно, бывший физик-экспериментатор, доктор физико-математических наук, двадцать лет назад сменивший профессию и занявшийся социологией и менеджментом, пытается защитить честь нового мундира. Меня подобное обвинение не столько огорчит, сколько позабавит, поскольку происходит оно от невежества. Да, да именно от невежества, которое я понимаю как противоположность культуры.

Около шестидесяти лет назад знаменитый английский писатель и философ Ч.П.Сноу (кстати, по образованию — физик) прочитал доклад “Две культуры”, в котором высказал обоснованные опасения относительно того, что представители гуманитарной культуры все хуже понимают представителей культуры естественно-научной. Эхом доклада Сноу стала дискуссия между физиками и лириками, возникшая в нашей стране. С тех пор прошло много лет, но актуальность проблемы дивергенции культур не только не уменьшилась, но даже возросла.

Дело в том, что, хотим мы это признать или нет, но возникла и укрепилась так называемая бизнес-культура, плодами которой так или иначе пользуются все жители цивилизованного мира. И теперь впору говорить о дивергенции трех культур. Заметим, что сейчас нетрудно встретить представителей “высокой” культуры, которые снисходительно смотрят на технарей и с презрением — на людей бизнеса.

Ученые-естественники часто платят им той же монетой, разделяя лишь их презрение к бизнесу. Ну, а у деловых людей всегда наготове вопрос: “Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?”. А один известный профессор от менеджмента несколько лет назад даже публично провозгласил, что в современном обществе богатство и интеллект стали синонимами…

Как это все назвать? Именно варварством: каждый в своей области оказывается человеком культурным, а вот в смежной проявляет все признаки варварства. К счастью, мое утверждение не всеобщее, и можно было бы назвать людей, которые комфортно чувствуют себя во всех трех культурах. Вопрос состоит в том, “делают ли они погоду” в современной России.

Может показаться, что мои умствования увели меня довольно далеко от темы преобразований в российской системе образования. Но, к сожалению, это совсем не так. Требования расширить подготовку инженерно-технических кадров за счет сокращения подготовки других специалистов никак не являются свидетельством единства культур. Они являются проявлением варварства, ориентированного на решение сиюминутных, конъюнктурных задач. Никто не говорит, что страна не нуждается в квалифицированных инженерах.

Но прежде чем принимать управленческие решения по принципу quick-fix (то бишь без фундаментального анализа и, соответственно, решения проблемы), следовало бы задуматься, как создать систему образования, органично реагирующую на изменения потребностей общества в специалистах того или иного профиля. Это задача по своей сложности во много раз превосходит задачу о закрытии одних специальностей и открытии новых или уменьшения бюджетного приема на одно специальности в пользу других.

Более того, решение такой задачи принципиально опасно для того типа власти, которая господствует в России и которая претендует на то, что только она и знает, что нужно народу. Ведь в этом случае, страшно подумать, само общество будет что-то решать! А на что тогда будет нужен госаппарат?

Какие же выводы следуют из сказанного? В обозримом будущем бороться с дивергенцией культур придется либо сильно “продвинутым” родителям, либо уникальным школам, которые отважатся на повторение и расширение эксперимента, когда-то поставленного во Второй физико-математической школе Москвы. Но ее судьба известна. Может быть, именно поэтому подобные эксперименты в современной России крайне редки?

Сергей ФИЛОНОВИЧ