Жестокое убийство Ноздровской стало одной из главных тем не богатых обычно на события долгих рождественских выходных. Собственно, тело Ирины Ноздровской, о пропаже которой родственники заявили еще 29 декабря, было найдено 1 января, а уже на следующий день под зданием Нацполиции проходила акция протеста с требованием расследования и не до конца понятными обвинениями в адрес правоохранителей то ли в бездействии, то ли в соучастии в совершении этого преступления.
Столь эмоциональная реакция общественности была вызвана не только циничностью и жестокостью убийства (тело обнаружили без одежды и с множественными ножевыми ранениями), но и тем, что Ноздровская, скорее всего, стала жертвой своей правозащитной деятельности. Как известно, она много лет добивалась наказания для Дмитрия Россошанского — племянника председателя Вышгородского районного суда, который сбил насмерть сестру Ноздровской. Россошанский сел на семь лет, а вот его родственники якобы неоднократно угрожали правозащитнице. Ну и наконец, еще одной немаловажной причиной такого резонанса вокруг убийства Ноздровской стали действия некоторых украинских оппозиционных политиков, которые быстро увидели в деле серьезный протестный потенциал, а потому приложили достаточно усилий, чтобы направить народное негодование в правильное политическое русло.
При этом больших усилий для подобного перевода криминала в политическую плоскость было и не нужно. Украинская общественность настолько убеждена в непрофессиональности, продажности и преступности правоохранителей, что уже на второй день после обнаружения тела была свято уверена, что убийство дело рук семьи Россошанского (это же, дескать, очевидно), и не менее свято убеждена, что убийцы ни в коем случае не понесут наказания по вышеперечисленным причинам.
Такая предубежденность в отношении реформированной Нацполиции в целом вполне понятна и объяснима — слишком хорошо и на конкретных примерах всем известны болезни наших правоохранителей. И хотя всем как бы и хочется, чтобы полиция стала честнее, профессиональнее и просто лучше, отказаться от устоявшегося предубеждения, как оказалось, очень непросто. Ведь, если ты заведомо уверен, что “менты” только то и делают, что обирают простых граждан и покрывают менее простых, то картина мира в голове пусть и негативна, но предельно проста. А попытка осмыслить чуть-чуть менее примитивную картину окружающего требует несколько больших интеллектуальных усилий, чего наши сограждане не слишком любят. И дальнейшее развитие событий в деле Ноздровской это достаточно показательно подтвердили.
К концу выходных стало известно, что в деле об убийстве правозащитницы появился официальный подозреваемый. Им стал наиболее вероятный подозреваемый 64-летний Юрий Россошанский — отец Дмитрия Россошанского, который даже признался в совершении убийства. Казалось бы, общественность должна с облегчением вздохнуть — справедливость торжествует, но нет теперь все начали говорить, что как-то все слишком уж просто, дескать, и мотив у Россошанского недостаточно убедительный (его сын мог в ближайшее время выйти из тюрьмы по амнистии), да и сам подозреваемый якобы слишком стар и болен, чтобы лично совершить убийство, прятать тело и уничтожать улики. Общественность, а вместе с ней и адвокаты Ноздровской, теперь считают, что Россошанский сознался под пытками, а он если и причастен к убийству, то явно не был его исполнителем, а может и сознательно покрывает настоящих убийц.
Есть ли объективные основания сомневаться в известной на сегодняшний день версии убийства? Наверное, есть. Да только в претензиях к следствию вполне логичных вопросов явно меньше, чем предвзятости, что все, сделанное полицией, по умолчанию неправильно. Согласно озвученным показаниям Россошанского-старшего он якобы случайно встретил Ноздровскую на остановке в селе Демидов, где они проживали, и в результате возникшего конфликта нанес потерпевшей несколько ударов ножом, после бросил тело в реку, а одежду, на которой могли быть улики, сжег у себя дома в печи.
Множественные колото-резаные раны на теле Ноздровской — это как раз типичный почерк убийства, совершенного в порыве ярости, а не заранее спланированного. А существующий у Ноздровского-старшего мотив личной неприязни для такого преступления более чем достаточный. Что же касается остальных обстоятельств дела, то досудебное следствие как раз и должно все проверить. Мог ли подозреваемый физически переносить и прятать тело, где именно произошло убийство, есть ли там следы крови, есть ли свидетели ссоры, а то и самого убийства, что осталось от одежды и других уничтоженных подозреваемым улик. Не совсем понятна и некая “предсмертная записка” подозреваемого, о которой сообщили СМИ. И если ответы на все эти вопросы будут совпадать с показаниями Россошанского, то сомневаться в правильности выводов правоохранителей особых оснований не будет.
Так что, учитывая, общественный резонанс вокруг этого дела, вопросы у граждан к следствию вполне уместны, да только задавать их нужно в несколько более спокойной манере и без негативного предубеждения. С другой стороны, правоохранителям тоже не мешало бы дать пресс-конференцию, на которой будут раскрыты все обстоятельства дела. Но даже если этого не произойдет в ближайшее время, впадать в очередную истерику общественности тоже ни к чему. Следствие далеко не всегда может уложиться в несколько часов или дней, а предавать огласке всю имеющуюся у следствия информацию далеко не всегда правильно в интересах этого самого следствия. Более того, иногда необходимо даже пускать в СМИ откровенную дезинформацию, чтобы выйти на след преступников.
Что же все мы можем вынести из этой истории? Кто бы там что ни говорил, а реформа милиции/полиции идет и имеет успехи, пусть и не такие радикальные как всем нам хотелось бы. Правоохранители прислушиваются к мнению общественности и это мнение их явно мотивирует. Деньги и связи все еще, к сожалению, позволяют некоторым подследственным надеяться на “отмазку”, но в случае широкого резонанса их эффект все меньше. Ну, кто, скажите, мог себе представить в 2013 г., что родной сын главы МВД может хоть какое-то время побыть в наручниках?
В общем реформа идет, только граждане ее не замечают да и не слишком этого хотят. И этим самым гражданам не плохо было бы понимать, что, во-первых, никакие реформы нашей полиции не помогут, если общество не избавится от предубеждения в том, что все “менты поганые”, а во-вторых, общественный контроль за деятельностью правоохранителей необходим, но только не в форме истерик и уж тем более уголовных преступлений, где следствие только начато, не должны становиться поводом для политических спекуляций, как бы некоторым нашим политикам не хотелось использовать этот инструмент для возбуждения протестного электората.
Тарас КЛОЧКО
