Смертоносный метр

“В ночь на 12 февраля на горизонте 1325 м произошел выброс метановоздушной смеси без последующего горения, в результате чего попал под завал и погиб один горняк — 48-летний машинист комбайна Владимир Шашенков”. Обычное рядовое происшествие. Пугающе обычное и ужасающе рядовое. Эта авария лишний раз доказывает, что трагедия, в результате которой погибли сто человек, никого и ничему не научила, что никто так ничего и не сделал, чтобы хотя бы приступить к лечению застарелых болячек углепрома.

Созданная экспертная комиссия только приступила к работе, и официальное заключение о причинах очередной трагедии мы узнаем чуть погодя. Пока приходится рассуждать о произошедшем, опираясь на то, что могут рассказать о подобных ситуациях сами шахтеры.

По официальным данным, горняки получили разрешение на работу после того, как соответствующие службы проверили все, что можно было проверить, и убедились в безопасности дальнейшего прохождения. “Закончив работы по креплению забоя и проведению контроля эффективности гидрорыхления совместно с участком КАП и получив разрешение на прохождение выработки на один метр, горняки приступили к выемке забоя комбайном КСП-32”, — сообщила пресс-служба предприятия. Итак, выемочный комбайн должен был пройти всего один метр… И не прошел.

Бывалые шахтеры не сомневаются, что их коллеги наткнулись на т.н. газовый карман — неизменный спутник донбасского угля. Время от времени в толще пласта попадаются полости, где скапливается метан. Иногда это совсем маленькие полости, которые геологи романтично называют жемчужинами. Газ в таких “жемчужинах” спрессован почти до твердого состояния. Иногда — солидных размеров пустоты с газом. Иногда — участок с более рыхлой породой, и метан “пропитывает” мягкие сланцы. В конечном итоге газ продавливает себе дорогу, по законам физики, в сторону наименьшего сопротивления — туда, где целостность горного массива уже нарушена людьми.

Теперь вернемся к тому, о чем эксперты твердят всегда, и после аварий, и в “мирное время”: даже полное соблюдение всех методик, неукоснительное выполнение всех положенных штатных мероприятий не гарантируют, что шахтеров удастся обезопасить от подобных выбросов. Безопасный путь по угольным пластам проходчики ищут на ощупь, в буквальном смысле этого слова — бурят пробные скважины, т.н. шпуры. И делают это точно так же, как делали двадцать, тридцать, сорок лет назад. Всегда есть вероятность, что где-то остался незамеченным “газовый карман”, и ученые так и не смогли предложить никакой технологии, способной прекратить эту смертельную лотерею. Теоретически, в ситуации 12 февраля может оказаться виновен кто угодно, а может выясниться, что все было сделано правильно.

Как ни цинично это звучит, но описываемый инцидент показывает, что после прошлых масштабных аварий инспекторы горного надзора и руководство самой шахты поставили безопасность на должный уровень: возгорания не произошло, горняков, не задетых выбросом, спасли. Значит, и противопожарная автоматика сработала, и персонал предприятия знал, что и как нужно делать в подобной ситуации. Мы уже писали о том, что в составе донецких органов горного надзора было создано даже специальное подразделение — “инспекция по шахте имени Засядько”. Надзор за шахтой был и остается тотальным, все инструкции соблюдаются до последней запятой. И что? А ведь обычно даже штатной методики никто никогда полностью не соблюдает в извечной погоне: шахтеров — за заработком, руководства — за объемами добычи. Кстати, обещания и эксперименты с переводом угольной отрасли на почасовую систему оплаты труда так и остались обещаниями и экспериментами…

По странному стечению обстоятельств авария на Засядько произошла на следующий день после того как губернатор Донецкой области Владимир Логвиненко сообщил журналистам, что госбюджет-2009 вообще не предусматривает выделение средств на техническое перевооружение и модернизацию угольной отрасли. В 2008 году углепром получил 2,2 млрд. грн., в 2009 получит 750 млн. грн. Если сложить государственные деньги и выручку от продажи угля, едва-едва хватит на зарплату, считают региональные власти.

…Люди, далекие от горного дела, иногда завистливо ворчат, что шахтеры, мол, лучше всех устроились — и заработки высокие (относительно), на пенсию уходят раньше всех, в 35-40 лет, и сама пенсия у них бывает повыше, чем зарплата в других отраслях экономики. Но ничего несправедливого в этом нет, потому что шахтеры, по сути, не на пенсию уходят, а на “дембель” с фронтов необъявленной войны. Проходчик Владимир Краснояров, скажем, за двадцать лет работы под землей побывал на операционном столе одиннадцать раз. Почти всегда — после подобных выбросов. Он же рассказал, что побывал в ситуации, стопроцентно идентичной происшествию 12 февраля. Только на его участке комбайнеру повезло: горняка отбросило за комбайн, и искореженная завалом машина сложилась спасительным “домиком” для человека. Комбайнера откопали через двенадцать часов. Спасшийся человек, пребывавший в состоянии глубокого шока, поначалу никого не узнавал, и, ползая босиком на четвереньках, бормотал как заведенный: “Где мой сапог? Где мой сапог?”…

Евгений ШИБАЛОВ