Реформа Гайдара: история и миф

На самом деле сразу после “провалившихся” реформ народ гораздо меньше любил твердую руку, чем сегодня, когда детали нашей реальной жизни начала 1990-х гг. уже изрядно подзабылись. На парламентских выборах декабря 1993 г. гайдаровский “Выбор России” получил наибольшее число мест в Государственной думе среди всех партий и движений. Он, конечно, не доминировал, как нынешняя “Единая Россия”, но для либеральной силы имел совсем неплохой результат, поскольку либералы в отличие от правых и левых политических сил, использующих популистскую демагогию, в любой стране и в любом парламенте являются меньшинством.

Итоги тех выборов отражали реальную картину оценки обществом гайдаровской реформы. Значительная часть страны ее поддержала. Более крупная — отвергла. Но и в ней было немало людей, которые, не поддерживая лично Гайдара, в целом все же к рыночным преобразованиям 1992 г. относились позитивно, что нашло отражение в итогах апрельского референдума 1993 г.

Сегодня картина сильно изменилась. Говорит ли это об изменении реальной оценки событий прошлого? Не думаю. Скорее это говорит о том, что российское общество формирует устраивающую его картину мифологизированного прошлого, историю, комфортную для большинства.

Любое общество всегда в той или иной мере мифологизирует прошлое. Реальная картина интересует профессиональных историков, тогда как широким массам нужно не знание, а чувство сопричастности великому. Многие хотят быть гражданами сильной державы, которая всегда была примером различных добродетелей, побеждала всех возможных врагов, а если когда-то и испытывала трудности, то исключительно по причине враждебных заговоров.

Ошибкой реформаторов гайдаровского призыва была не сама реформа. Их ошибкой было то, что они полагали, будто “преодоление трансформационной рецессии, начало экономического роста, повышение реальных доходов населения позволят заменить несбыточные мечты о восстановлении империи прозаичными заботами о собственном благосостоянии”. Такую оценку дал самому себе и своим коллегам Егор Гайдар в работе “Гибель империи”.

Оценка точная. Более того, думается, что она отражает одно любопытное свойство, характерное для многих представителей поколения семидесятников, т. е. того поколения, к которому принадлежали почти все реформаторы и принадлежит также автор этих строк.

Наверное, у каждого поколения есть установки, которые с трудом приходится преодолевать под давлением новых фактов. Шестидесятники изживали иллюзии, связанные со Сталиным. Семидесятники преодолевали глубоко заложенные в марксистском образовании представления о том, что экономические изменения так или иначе влекут за собой изменения в сознании. То, что творится в наших головах, является следствием очень сложного сочетания факторов, среди которых экономика может не доминировать. Для ощущения комфорта нужны, в частности, не только полные прилавки, но и чувство принадлежности к великой общности. Если первую задачу решила гайдаровская реформа, то вторая задача решается сегодня за счет искажения памяти об этой реформе и с помощью реанимации идеи имперского прошлого.

Человеку комфортнее не искать реальные ответы на вопросы истории, а думать, будто мы всегда жили в сильной стране, которую разрушили неумелые реформаторы. При такой логике лихие 90-е оказываются случайным отклонением от магистрального имперского курса, основы которого были заложены еще царями, а основные успехи достигнуты Сталиным в результате победы над фашизмом.

Когда беседуешь с людьми, придерживающимися подобных взглядов, часто обнаруживаешь, что экономика для них есть лишь незначительное дополнение к имперскому имиджу. Тот факт, что советская хозяйственная система подошла к кризисной точке, представляется им делом десятым. Мол, эти проблемы, наверное, можно было бы как-то разрешить без радикальных реформ. А вот то, что СССР был великой державой, с их точки зрения принципиально. Как правило, по завершении дискуссии эти люди говорят, что постараются почитать об экономике что-то серьезное (хотя вряд ли сделают это на самом деле), но от своих взглядов, естественно, не отказываются, как не отказываются добровольно от любой вещи, обеспечивающей житейский комфорт.

Итак, распространенные сегодня оценки гайдаровской реформы с самой реформой связаны лишь косвенно. Реформа — это история, которая теперь интересует только узкий круг специалистов. А то, как общество оценивает прошлое, гораздо больше говорит не о прошлом, а о сегодняшнем состоянии общества.

Дмитрий ТРАВИН, руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге