Черное море как белое пятно

Это удивительно, но в начале XXI в. мы знаем о своих морских территориях меньше, чем полстолетия назад. О том, как мы пришли к такой парадоксальной ситуации, “2000” рассказал Валерий ЕРЕМЕЕВ, генеральный директор Океанологического центра НАН Украины (в его состав входят Морской гидрофизический институт, Институт биологии южных морей НАНУ — ИнБЮМ и Карадагский природный заповедник), академик НАНУ. Беседу мы “приурочили” к Международному дню Черного моря (отмечается ежегодно 31 октября).

— День Черного моря стали отмечать с 1996 г., когда в Стамбуле на конференции министров Причерноморских стран шесть государств подписали Стратегический план действий по защите Черного моря. Но с тех пор не было замечено особых попыток создания ни реальной системы решения конфликтный ситуаций в регионе, ни механизмов контроля за хозяйственной деятельностью в бассейне. С чем связана такая пассивность “черноморской шестерки”?

— Действительно, у нас пока нет замкнутой системы конвенций и межправительственных соглашений, регулирующих все аспекты хозяйственной деятельности в черноморском бассейне. Основной международный документ — Бухарестская конвенция 1992 г., которую подписали профильные министры природоохранных ведомств. Позднее была подписана Конвенция по защите и устойчивому использованию реки Дунай и создана Черноморская комиссия. Однако, как показала жизнь, это не обеспечило действенных реальных механизмов управления качеством морской среды и ее рационального использования.

Например, нет общей конвенции по регулированию рыбного промысла. Это очень важно. Подумайте только, изъятие и воспроизводство биологических ресурсов не регулируется международными соглашениями! Показательно, что на долю Турции приходится около 90% общего вылова в Черном море, а Украины — около 5%.

— То же можно сказать о любой деятельности, влияющей на соседей. Например, по Черному морю экспортируется почти 25% всей российской нефти, 74% — казахстанской и 65% — азербайджанской. Но экологический контроль за нефтетерминалами другой страны — здесь это звучит как фантастика.

— Такой упрек можно адресовать любой из черноморских стран. В принципе юридическая база для сотрудничества в данной области существует. Но должны быть разработаны механизмы ее совместного использования. Это может стать жизненно необходимым уже в ближайшее время.

Наступает этап, когда начнется активная разведка, а затем, вероятно, и интенсивная эксплуатация предполагаемых месторождений нефти и газа. Если эта деятельность не будет скоординирована, могут возникнуть не только политико-экономические конфликты, но и серьезные техногенные катаклизмы регионального уровня.

— Перед началом строительства “Северного потока” через Балтику каждая страна, в чьей экономической зоне проходил газопровод, проводила свою независимую экологическую экспертизу проекта — и имела право вето. Что-то даже о возможности независимой экспертизы “Южного потока” пока ничего не слышно (предполагается, что морской участок будет проходить по экономической зоне Украины, Турции и Румынии. — Авт.), и даже “протекционист” Ющенко не настаивал на такой опции.

— Да, подобные экспертизы необходимы, и правом вето должна обладать если не каждая страна, то по крайней мере специально созданный международный региональный орган. Даже локальная техногенная катастрофа может иметь для черноморского бассейна глобальные последствия.

Украинская сторона активно готовится к массированному освоению еще не вполне разведанных месторождений углеводородов в азово-черноморском бассейне. Появились сообщения о планируемой закупке 11 буровых платформ, способных вести бурение на глубинах до 150 метров. Подчеркивается, что Украина будет лидером этого нового проекта!

А ведь учитывая особенности Черного и Азовского морей (окраинные, полузакрытые, интенсивность процессов самоочищения весьма ограниченна), упомянутые работы должны сопровождаться такими мерами безопасности, которые на порядок превосходят меры, определенные регламентами для освоения месторождений в открытом океане и на его шельфе!

Но к нам, например, по вопросу участия в экологической экспертизе этих проектов никто не обращался. В этой связи можно вспомнить очень показательный пример. В свое время государство пренебрегло мнением ученых: Национальная академия наук (в то время — Академия наук УССР) не поддержала идею строительства Чернобыльской АЭС. Что из этого получилось — хорошо известно.

— Наша страна участвует в создании океанографической наблюдательной системы Черного моря. Насколько эта система работает и дает ли полную информацию о комплексном состоянии всего бассейна?

— Эта система должна рассматриваться как региональный компонент одной из флагманских морских программ Межправительственной океанографической комиссии ЮНЕСКО и Всемирной метеорологической организации (ВМО), целью которой является создание Глобальной наблюдательной системы за состоянием Мирового океана и его морей.

И если Глобальная система наблюдений для открытого океана уже функционирует примерно на 70—60% ожидаемых возможностей, то в черноморском регионе ситуация хуже — вследствие отсутствия необходимой финансовой поддержки на национальных уровнях.

— Украина — тормоз или флагман в этом процессе?

— С научной точки зрения мы занимаем лидирующую позицию — в основном благодаря успехам в области моделирования, а также использования и интерпретации спутниковой информации. Например, европейцы через целевые проекты достаточно активно способствуют созданию в Севастополе на базе Морского гидрофизического института НАНУ первого в регионе Центра морских прогнозов. Кроме того, определенным достижением являются наши успехи в создании подспутниковых систем наблюдений на основе специальных дрейфующих буев.

— Будет ли Центр морских прогнозов изучать биологическую компоненту черноморской экосистемы?

— Это очень важная составляющая. Но нужно сказать, что биологический блок программы сегодня продвинут меньше, чем гидрофизический и метеорологический. Это связано со спецификой гидробиологических исследований и необходимостью разработки технически гораздо более сложных систем мониторинга биологических параметров.

ИнБЮМ активно участвует в этом процессе.

— Бытует мнение, что европейские структуры не особо желают вкладывать средства в сферу, которую не смогут эксплуатировать. Ведь биоресурсы, экология, рекреация — это все проблемы и ресурсы стран черноморского региона. А Европу интересует преимущественно погода, метеорологическая часть, морской гидрофизический прогноз.

— Такой посыл не является обоснованным. Более того, в рамках европейских программ черноморская тематика занимает вполне достойное место.

У европейских ученых она вызывает интерес по многим причинам. Во-первых, это уникальный природный объект, своеобразный геобиохимический феномен, в частности, из-за наличия мощного сероводородного слоя и явления интенсивной газовой разгрузки (выделение газа). А в последнее время интерес вызывает и ресурсная компонента: нефть, газ, газогидраты (кристаллические структуры, ископаемое топливо).

Хотя, конечно, для ЕС приоритет сегодня — океаны и северные моря. В прошлом году на научном форуме я услышал такой тезис: “Европа будет прирастать океанами”. Именно последние рассматриваются как пока еще недостаточно изученный, технически и технологически малодоступный, но, безусловно, перспективный резерв устойчивого развития современных экономик.

Рыбные тайны

— То, что рыбные запасы Черного моря уменьшились, может сказать даже обычный покупатель рыбного магазина. Но вот насколько?

— Есть определенная статистика, которой располагает Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (FAO). Но эти данные, честно говоря, для нашего региона довольно сомнительны, потому что отсутствует адекватный мониторинг.

В СССР имелась разветвленная и хорошо отлаженная система рыбопоисковой разведки, оценки состояния запасов промысловых видов рыб и прогнозирования их изменений во времени и пространстве. Рыбохозяйственный институт ЮгНИРО имел в подчинении такую специализированную организацию, как “Югрыбпоиск”, с десятками рыбопоисковых судов, которые ежедневно давали сведения о промысловой обстановке не только в Черном, Азовском морях, но и в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах. К сожалению, у Украины в настоящее время нет такой структуры, нет судов, которые бы занимались подобной работой.

Рыбный промысел регулируется, мягко говоря, неэффективно. Мы даже о переловах не можем говорить — нет данных.

В распоряжении ученых сегодня имеется лишь два научно-исследовательских судна: “Профессор Водяницкий”, приписанное к Институту биологии южных морей (Севастополь), и “Владимир Паршин” — на балансе Украинского научного центра экологии моря (Одесса).

“Паршин” длительное время в предремонтном состоянии, а “Водяницкий” после многих вынужденных лет простоя два года функционирует достаточно эффективно. Выполнено 9 рейсов, получены интересные результаты.

Другие черноморские страны также имеют ограниченные экспедиционные возможности.

Кроме того, Черное море не совсем открыто для исследований — имеются организационные преграды для научной работы в эксклюзивных экономических зонах ряда стран. Да еще и границы этих зон не все признают! Кроме известной тяжбы в районе Змеиного между Украиной и Румынией, есть проблемы у России с Грузией и т. д.

В результате полную и достоверную оценку состояния рыбных запасов получить весьма проблематично.

— Но ведь есть же косвенные признаки, например численность хищников. В частности, даже в “благополучные” советские годы только за одно десятилетие (с 1976-го по 1987 г.) поголовье черноморского дельфина — афалины — сократилось почти в десять раз. А ведь тогда почти не применяли такие хищнические орудия лова, как донный трал. Сейчас численность афалины еще на порядок меньше — чуть больше 1 тыс.

— Исследовательские работы в последнее время проводились в основном только в прибрежных акваториях, и данных, необходимых для реалистичной оценки, недостаточно.

Что касается донных тралов, давно запрещенных в цивилизованных странах, то подводные видеосъемки показывают: есть районы морского дна, которые просто, грубо говоря, “перепаханы” ими, многие донные биоценозы уничтожены или находятся в крайне депрессивном состоянии.

Видовое разнообразие в Черном море, конечно, кардинально изменилось. Ценные породы рыб практически исчезли. Рыбоводство как направление деградировало. Да что там — весь морехозяйственный комплекс деформировался. Похоже, Украина больше не рассматривает себя как морскую державу.

— Сколько нужно финансовых средств для инвестирования в морские исследования?

— Это отнюдь не фантастическая цифра. Чтобы содержать и эксплуатировать уже имеющиеся два научно-исследовательских судна в режиме оптимальной экономии, необходимо 30 млн. грн. в год на экспедиционные изыскания, ремонт, модернизацию. Очень важно также иметь комплексную научную программу.

На старте независимости в Украине действовала Национальная (межведомственная) программа исследования Мирового океана и Черного моря. После завершения довольно успешного первого этапа реанимировать ее не удалось. Причина? Межведомственная разобщенность, ведомственные амбиции, узковедомственные приоритеты профильных министров.

В 2008 г. Академия наук инициировала вторую попытку создания нового варианта программы. Совет национальной безопасности и обороны поручил профильным министерствам и ведомствам разработать такую программу, включая Национальную академию наук Украины. Однако известные обстоятельства притормозили этот процесс, и сейчас самое время вернуться к решению данной проблемы.

— Во всем мире интенсивно развивается марикультура, “морское фермерское хозяйство”. Но в Черном море, в Украине это направление бизнеса до сих пор остается экзотикой. Причина в природных особенностях бассейна?

— Не только. За рубежом это средний и малый бизнес, потомственное фермерство. А у нас просто нет таких традиций. Инвестиции и кредиты малодоступны. Долгое время не существовало и культуры потребления морепродуктов.

В СССР были созданы крупные хозяйства марикультуры. Была союзная программа по моллюскам, были развернуты масштабные “морские фермы”. Возможно, такой гигантизм — не самый правильный подход.

Сегодня Институт биологии южных морей разработал не только технологию марикультуры разных биобъектов в Азово-Черноморском бассейне. Имеются весьма перспективные технологии производства биопрепаратов для использования в качестве традиционных пищевых добавок разного назначения и для внедрения в таких отраслях, как ветеринария, фармакология, парфюмерия, растениеводство. Разработаны и имеются готовые бизнес-проекты.

Но у нас порог вхождения в данный бизнес относительно высок — минимум 100 тыс. долл., а на уровне гарантированного получения прибыли — примерно $1 млн.

Той части бизнеса, которая могла бы себе это позволить, просто неинтересна прибыль, которую может обеспечить мидиевое или устричное хозяйство, выращивание вьетнамской креветки и т.д., — при наличии немалых рисков, в том числе связанных с налоговым законодательством и запутанной разрешительной системой.

Тюлька как знак кризиса

— Широко цитируется мнение президента Крымской академии наук Виктора Тарасенко, что Черное море — самое грязное в мире. Вы согласны с этим утверждением?

— Такие утверждения часто являются спекулятивными хотя бы потому, что для подобных обобщений и заключений нет достаточной по объему и качеству информации. В течение долгого времени (10—15 лет) в бассейне не проводилось на регулярной основе системных, комплексных экспедиционных исследований.

В результате мы не можем ответить на ряд важных вопросов, что не было проблемой в 70—80-е годы прошлого столетия.

Тем не менее нельзя не признать, что нам удалось восстановить необходимый исследовательский потенциал за счет использования новых технологий контроля состояния. Если бы теперь не было спутниковой информации, ситуация стала бы просто критической.

— Долгое время одной из серьезнейших проблем Черного и Азовского морей было загрязнение биогенными веществами, фосфатами, нитратами, сульфатами — то есть продуктами работы сельского хозяйства. Сегодня агросектор беден, применение удобрений — редкость. Помог ли развал сельского хозяйства морю, уменьшилась ли площадь заморов?

— Да, особенность Черного и Азовского морей в том, что отношение площади водосбора к площади акватории для них существенно выше, чем других региональных морей.

Что касается уровня эвтрофикации (загрязнения биогенными веществами), здесь есть изменения в лучшую сторону. Площади, охваченные “заморным” процессом, и их повторяемость сокращаются. Возрождаются некоторые уникальные биофеномены этого региона — например, филлофорное поле Зернова (гигантское, размером в половину Крыма, скопление красной водоросли филлофоры, обнаруженное С. Зерновым в 1909 г. между Севастополем и устьем Дуная, единственный в Украине ботанический заказник на дне моря, созданный указом Президента Украины № 1064/2008 от 21 ноября 2008 г. — Авт.). Более того, в Каркинитском заливе обнаружено малое филлофорное поле, биомасса филлофоры в пределах которого, по предварительным оценкам, в 7—8 раз превышает характеристики поля Зернова.

— Многие прибрежные города Украины сбрасывают в море неочищенные стоки. Последствия этой деятельности заметны?

— Их можно наблюдать даже визуально, не говоря уж о более совершенных аналитических методах.

Рекреационная компонента побережья развивается стремительно, но бессистемно, современные очистные сооружения отсутствуют. Без кардинального решения этой проблемы, финансовой, организационной, вряд ли стоит рассчитывать на увеличение притока туристов (особенно иностранных) на черноморские курорты Украины.

— Насколько сегодня серьезна для экосистемы Черного моря угроза со стороны “чужих” видов? Появились ли в последнее время новые угрозы, сравнимые по масштабам с нашествием знаменитой рапаны?

— Наибольший урон экосистеме Черного моря причинил отнюдь не хищный моллюск рапаны, который действительно существенно повлиял на численность мидий, устриц (он, кстати, сам является деликатесным промысловым видом), а желетелый гребневик мнемиопсис (хищник, напоминающий медузу. — Авт.). Он был занесен с балластными водами из акватории восточного прибрежья США в начале 80-х годов ХХ в., и уже к началу 90-х его биомасса достигла чудовищной величины — 1 млрд. тонн. Он не только подорвал кормовую базу многих видов рыб, выедая зоопланктон, но и наносил непосредственный вред запасам рыб, питаясь их икрой и личинками. В результате промысел многих видов (хамсы, ставриды) сократился в десятки и сотни раз. К счастью, к настоящему времени ситуация существенно улучшилась в связи с появлением другого гребневика — берое, который питается преимущественно мнемиопсисом.

Пиленгас (дальневосточная кефаль) был искусственно акклиматизирован в Черном и Азовском морях в 70—80-е годы и стал с тех пор массовым видом, но нельзя сказать, что это привело к вытеснению аборигенных видов.

Следует подчеркнуть, что угроза вселения агрессивных экологически пластичных видов остается высокой. Во многом это связано с различными видами хозяйственной деятельности человека.

Вообще связывать кризис экосистем только с вторжением видов вселенцев — некорректно. Например, деградация Азова, который в начале прошлого века был самым продуктивным морем планеты (до второй половины XX в. Азовское море занимало первое место среди морей Мирового океана по уловам с единицы акватории — до 85 кг/га, а современный вылов промысловых видов уменьшился в десятки и сотни раз, в том числе, например, в 1500 раз для сельдевых. — Авт.), вызвана антропогенными факторами — в частности, разрушением человеком системы естественных нерестилищ и изменением гидрологического режима.

В последние 20 лет основа черноморского промысла Украины — шпрот (килька) и хамса, среднегодовой вылов которых составляет 95% общего.

— Давайте расширим тему и горизонты: Украина совсем недавно ушла из океана. Есть ли у страны перспективы туда вернуться — с научно-исследовательским, а затем и рыболовецким флотом?

— Человечество все чаще обращается к гигантскому пространству океанов и морей, используя его природные богатства, — энергоносители, минеральные ресурсы, флору и фауну, генетические ресурсы, рекреационные возможности и транспортно-коммуникационный потенциал как источник и резерв устойчивого развития цивилизации и экономик будущих поколений. Цена вопроса — быть или не быть нашей стране полноценной морской державой.

Хотелось бы верить, что морской вектор Украины при определении ключевых, практических и важных позиций национальной государственной политики (декларировавшей инновационный путь развития государства) будет одним из приоритетов. Потому что для тех, кто никуда не плывет, не бывает попутного ветра.

Семен РЕЗНИК