На прошлой неделе международная бизнес-школа INSEAD провела в Париже конференцию “Будущее европейской конкурентноспособности” (The Future of European Competitiveness), в которой приняли участие не только профессоры и слушатели школы, но и ведущие французские политики (например, Жан-Франсуа Купе — наиболее вероятный на этот момент кандидат партии Николя Саркози на президентских выборах во Франции в 2017 году), а также генеральные директоры крупных европейских компаний (Telenor, SAP, Atos).

В выступлениях практически всех участников мероприятия открыто сквозило недовольство существующей политической системой зоны евро (еврозоны), когда принятие любого важного решения, связанного с преодолением кризиса, растягивается на долгие месяцы и может быть легко заблокировано одной из 27 стран-участниц. К месту и не к месту звучало: “А вот в Китае…”.

Впрочем, было понятно, что подавляющее большинство присутствующих не хотят жить в чем-то напоминающем Поднебесную, где попираются базовые гражданские права. Другой вопрос, что нынешняя система принятия решений в Евросоюзе требует коренной модернизации. Именно потому одним из наиболее обсуждаемым вопросом стало усиление политической и экономической интеграции стран региона. Но, по мнению Жан-Франсуа Купе, сейчас вопрос создания федерального государства на базе Евросоюза не стоит на повестке дня, поскольку главными противниками этого проекта являются сами руководители государств-участников союза.

Вместе с тем, согласно представленному на конференции опросу почти 2 тыс. лидеров мирового бизнеса, 74% считает необходимым создание в Европе монетарного союза и 65% — фискального союза. Сейчас такие варианты усиления экономического объединения рассматриваются как один из наиболее вероятных вариантов развития ситуации в еврозоне. Напомним, против этого активно выступает Германия, опасающаяся передавать Европейскому центробанку функцию эмиссии евро. Три остальных базовых варианта разрешения нынешней патовой ситуации предусматривают:

— развал еврозоны и возврат ее участников к национальным валютам;

— выход из еврозоны Греции как наиболее слабого звена;

— выход из еврозоны Германии как самой сильной экономики.

Последний вариант рассматривается как наиболее катастрофический, поскольку ставит под сомнение саму идею Евросоюза. Не секрет, что в 1950-х годах Евросоюз задумывался (и рассматривается многими до сих пор) как инструмент сдерживания Германии, которая к тому моменту уже дважды спровоцировала мировые бойни. Сейчас эта страна вновь доминирует на континенте и хорошо, что ее нынешнее лидерство основано, в отличие от предыдущих времен, на экономическом, а не военном превосходстве. Тем не менее, все понимают, что в случае выхода из еврозоны и возвращения дойчмарки через некоторое время Берлин может поставить вопрос и о прощании с Евросоюзом. Уход экономики-локомотива еще более осложнит выход из кризиса остальных стран Евросоюза.

Более тщательный анализ показывает, что теперь Германия сама стоит на пороге затяжного экономического спада. Причина лежит прежде всего в демографической плоскости. В Германии с опозданием почти на десятилетие стартовал послевоенный беби-бум, и теперь страна с опозданием вползает в эпоху сокращения трудоспособного населения (интересно, что на пороге такой же тенденции стоит и другая мануфактура мира — Китай). Одним из решений этой проблемы являются иммигранты из Южной Европы, которая пришла к уникальной ситуации: несмотря на сокращение численности трудоспособного населения в Италии, Испании, Португалии и Греции, там продолжает расти безработица. Например, среди молодых испанцев она уже давно превышает показатель 50%. Если же брать регион в целом, то, согласно прогнозу Международной организации труда (специализированное агентство ООН), к уже лишившимся работы 17,5 млн. человек в странах еврозоны в ближайшие четыре года добавится еще 4,5 млн. человек.

По мнению большинства участников конференции INSEAD, именно решение проблемы безработицы — в первую очередь среди молодежи (а вовсе не вопрос суверенных долгов) должно быть главным приоритетом правительств европейских стран и чиновников из Брюсселя. Если этого не произойдет, ситуация чревата в лучшем случае аналогом “арабской весны”, в худшем — повторением событий времен Веймарской республики с закономерным финалом в виде нацизма. В обоих случаях двигателем процесса было “потерянное поколение”.

Судя по нынешней расстановке сил, у молодежи Европы не так много шансов для изменения ситуации цивилизованным демократическим путем. Политический ландшафт континента определяют избиратели пенсионного и предпенсионного возраста. Как показывают итоги последних президентских выборов во Франции, их больше интересуют не проблемы повышения конкурентноспособности местной экономики (а значит — создания новых рабочих мест) в долгосрочной перспективе либо формирования стимулов для трудоустройства молодежи, а вопросы сохранения размеров пенсий и возраста выхода на нее. Любой ценой — даже путем сохранения нынешней избыточной системы социальных расходов за счет дальнейшего наращивания суверенных долгов.

Понятно, что европейский бунт не произойдет завтра. Для этого нужно время. Но как раз его хоть отбавляй. Как единодушно отмечали участники конференции, на выход еврозоны из кризиса понадобится десять лет — и это при удачном стечении обстоятельств. В свете такой перспективы старушка Европа уже на памяти нашего поколения перестанет напоминать тихую и безопасную заводь, постепенно превращаясь в бурлящий социальный и расовый котел.