“Закон о языках”: шаг от Европы — в Евразию

Открытое письмо
председателю Верховной Рады Украины
академику В.М. Литвину

Уважаемый Владимир Михайлович!

В Верховной Раде зарегистрирован проект закона “О языках в Украине”, авторами которого являются член Партии регионов Александр Ефремов, лидер Компартии Петр Симоненко и депутат от блока Литвина Сергей Гриневецкий. Я обращаюсь к Вам не только как к политическому деятелю и спикеру парламента, но и как к украинскому научному работнику и интеллигенту, чтобы указать на те угрозы, которыми чревато для государства и общества принятие этого закона.

Согласно документу, “государственная языковая политика Украины базируется на признании и всестороннем развитии украинского языка как государственного и гарантировании свободного развития русского языка, других региональных языков или языков меньшинств, а также права языкового самоопределения и языковых предпочтений каждого человека”. Такое положение формально согласовывается с принятым в демократическом мире принципом поликультурности, коррелирует с положениями Европейской хартии миноритарных языков и языков меньшинств, которая была ратифицирована Украиной.

Однако, как свидетельствует дальнейшее ознакомление с текстом законопроекта, реальной целью его авторов является сделать употребление государственного украинского языка почти сплошь необязательным, зато создать легальную ситуацию, при которой во всех областях общественной жизни безраздельно будет господствовать русский язык.

Так, ст.6 законопроекта гласит: “Обязательность употребления государственного языка или содействие его использованию в той или иной области общественной жизни не должны объясняться как отрицание или приуменьшение права на пользование русским языком и другими региональными языками или языками меньшинств в соответствующей сфере”. В то же время Европейская хартия миноритарных языков и языков меньшинств, ратифицированная Украиной, утверждает совсем другой принцип: защита миноритарных языков и языков меньших не должна происходить за счет сужения применения официального языка. Следовательно, вся идеология законопроекта прямо противоречит норме международного права!

В законопроекте отмечается: “В Украине в соответствии с Конституцией гарантируется свободное развитие, использование и защита русского языка с учетом того, что русский язык является родным или повседневно используемым для большинства граждан Украины”. Такое положение прямо противоречит данным последней Переписи населения Украины 2001 года, согласно которой почти для двух третей граждан Украины родным является украинский язык. Что же касается необходимости повысить статус русского языка, которым вроде бы “повседневно пользуется” большинство граждан (кем и когда установленное?), то такой записью самостоятельное украинское государство фактически легитимирует век политики русификации, осуществляемой сначала царским, а затем коммунистическим режимом. Ведь “повседневное употребление” русского языка для большинства является следствием того, что в 1980-ые годы именно этот “общесоюзный язык” надлежало использовать во всех областях общественной жизни — от защиты диссертаций (даже на темы украинского фольклора!) до производственных совещаний дворников и кочегаров.

При этом порядок определения регионального языка (не менее 10% говорящих на данной территории) привязан в ст.8 законопроекта не к понятию родного языка, а к понятию языка, преимущественно употребляемого тем или иным лицом в процессе жизнедеятельности, а это дискриминирует украинский язык и создает преференции для русского языка (по данным переписи 2001 года украинский язык назвали родным почти две трети граждан; в то же время по данным социологических исследований его преимущественно использует только немного более половины в силу той языковой ситуации, которая сложилась на протяжении столетий русификации). Если такая норма будет применена, русский язык автоматически сделается региональным везде (возможно, кроме Галичины и Волыни).

Авторы законопроекта утверждают: “владение русским языком обеспечивает гражданам Украины широкий доступ к достижениям мировой науки и культуры”.

Такая мотивация часто звучит у “защитников русского языка” в Украине. За ней легко видеть рецидив отношения к украинскому языку только как к языку “для домашнего пользования”, а к украинцам — как к этнической группе единственного русского народа, которые могут петь на своем языке песни за рюмкой, но на мир должны смотреть лишь “сквозь русские очки”.

Как научный работник Вы, Владимир Михайлович, не можете не знать, что свыше 98% научно-технической информации в мире сегодня появляется на английском языке. Остальные — неполные 2% — это преимущественно китайские и японские тексты. На русский приходится менее 0,1%, — и, следовательно, он объективно никак не может решить вопрос доступа украинцев к мировым научным достижениям.

Более того, авторитетные науковеды (ссылаюсь на мнение Владимира Майера, руководителя офиса СNRS — Национального центра научных исследований Франции — в Москве) считают: русскоязычность является сегодня одним из самых значительных тормозов для развития науки на постсоветском пространстве. Ведь на русском действительно существует значительно больше научной информации, чем на украинском и, тем более, азербайджанском или киргизском. И это создает у русскоязычных украинца, азербайджанца или киргиза иллюзию, как будто научный мир для них открыт, поэтому английский знать — неплохо, но не так уж и обязательно. Но в действительности для них открыта лишь 0,1% этого научного мира. И настоящей проблемой является овладение английским, который становится для современного ученого одним из критериев профессиональных умений.

Что же касается доступа к мировой культуре при посредничестве русского языка, то стоит напомнить: в Украине сформирована одна из самых мощных в Европе школ художественного перевода. Благодаря подвижническим усилиям Мыколы Зерова, Максима Рыльского, Валерьяна Пидмогильного, Мыколы Бажана, Бориса Тэна, Григория Кочура, Мыколы Лукаша и других блестящих переводчиков ХХ века, у украинцев есть все возможности для приобщения к мировой классике и современной зарубежной литературе на своем родном языке. Уже совсем недавно на украинском органично заговорили с экранов герои кинофильмов и телесериалов. Украинские переводчики вполне в состоянии обеспечить украинцам адекватный взгляд на мир — без привлечения дополнительных посредников.

Хочу напомнить, что имперская власть всегда с особенной яростью обрушивалась на украинский перевод, потому что понимала: язык, которым переводят Библию, Данте и Шекспира, — это уже не “наречие”. Эмский акт императора Александра ІІ в 1876 году допускал появление оригинальных текстов по сельской тематике “на малорусском наречии” (хотя и с усложненной цензурной процедурой), но категорически запрещал переводы, научные и образовательные тексты на украинском языке. В 1978 году коммунистическая власть разгромила редакцию журнала иностранной литературы “Всесвіт” и выгнала на улицу главного редактора Дмитрия Павлычко просто потому, что журнал сделался слишком популярным, и его начала массово читать русскоязычная интеллигенция Харькова и Донецка, которая раньше по-украински не читала вообще.

Досадно, что в роли идейных потомков гонителей украинского перевода выступают сегодня народные депутаты Украины — авторы законопроекта “О языках в Украине” (а также министр образования Украины Д.В. Табачник, публично объявивший о намерении переформатировать школьный курс мировой литературы, наполнив его на 60% произведениями русской литературы в оригинале и отодвинув в сторону всяческих Шекспиров, Данте и Мицкевичей в украинских переводах).

Эти же авторы законопроекта (или те, кто за ними стоят) в первый раз со времени “ранней перестройки” выудили на мир Божий понятие “украинско-русской двуязычности”, считая ее незаурядным достоянием современной Украины. Цитирую документ: “Украинско-русская двуязычность, которая сложилась исторически, является важным достоянием украинского народа, мощным фактором консолидации многонационального украинского общества”.

Да, украинско-русская двуязычность действительно присуща для значительной части украинского общества. Но эта двуязычность, как свидетельствуют социологи, резко асимметрична. На преимущественно украиноязычном западе и в центре государства русскоязычный не будет чувствовать никаких неудобств нигде. А вот для того, чтобы публично разговаривать на украинском в Севастополе, нужна незаурядная отвага: можно легко подвергнуться хамству и враждебности со стороны местных флотских ветеранов или активистов пророссийских организаций.

Следовательно, чтобы украинско-русская двуязычность стала достоянием всей Украины (а не только ее украиноязычной половины), надо было бы провести большую работу для того, чтобы воспитать на востоке и юге уважительное отношение к государственному языку, дать детям в школах хорошие знания украинского. До определенного времени такая политика осуществлялась — и самые большие ее успехи связаны со временем работы на должности министра образования академика Василия Кременя. Именно тогда (а не при безосновательно заклейменном как “националист” профессоре Иване Вакарчуке) быстрее всего (и без всякого сопротивления) рос процент учеников украиноязычных школ.

Должен признать: именно тогда, на грани двух веков, в обществе был выработан неписаный, но эффективный языковой компромисс: не задевать, с одной стороны, статус украинского языка как единственного государственного и согласиться с его безусловным доминированием в определенных областях общественной жизни (в первую очередь, в государственном управлении и образовании); и принять, с другой стороны, то, что многие другие области жизни (это, в первую очередь, бизнес, светские “тусовки”, спорт и тому подобное) де-факто остаются русскоязычными и проникновение украинского языка сюда происходит медленно.

Этот языковой компромисс нарушила осенью 2004-го команда Виктора Януковича, неожиданно выдвинув (как писали — по совету московских политтехнологов) лозунг государственности русского языка. Это привело к актуализации языковой проблемы, которую до этого украинцы (и украиноязычные, и русскоязычные) не склонны были рассматривать как первоочередную. С тех пор резко возрос уровень прямой враждебности к украинскому языку на востоке и юге. И даже ограниченные шаги по распространению применения украинского языка (в первую очередь в сфере образования, электронных СМИ, кинопрокате и рекламе), которые были предприняты во время президентства Виктора Ющенко, подверглись резкой реакции со стороны политических оппонентов власти и по большей части саботировались на местах советами, контролируемыми Партией регионов.

Сегодня же, с победой Виктора Януковича, русский язык тотально возвращает свои позиции де-факто. Невзирая на наличие соответствующих законов, никто уже не удивляется ни появлению русскоязычных фильмов в прокате, ни русскоязычной рекламы на билбордах. Усилиями патриарха Кирилла и его “пятой колонны” в Украине напрочь свернуты “украинизационные тенденции”, которые наметились в последние годы в УПЦ МП: священникам на Киевщине опять, похоже, сурово указали на необходимость проповедовать по селам и местечкам лишь на русском языке, утверждая идею “Русского мира”. С приходом нового начальства чиновники в некоторых органах государственной власти уже просто боятся разговаривать по-украински (хоть пока и пишут на нем официальные бумаги). И такие примеры можно приводить и дальше.

Наконец, мы должны учитывать и рыночные реалии. Украинский язык существует в условиях постоянного глобализационного давления — в первую очередь со стороны русского языка, который утвердился в статусе эдакой lingua franca для всего постсоветского пространства. Следовательно, рынок это учитывает. Издатели свято убеждены: украиноязычные украинцы будут читать и на русском языке. А вот русскоязычные — на украинском читать не будут. Поэтому все (за единичными исключениями) масштабные проекты печатных СМИ в Украине — русскоязычные. На раскладках в киевском метро украиноязычную газету или журнал найти невозможно. Жаль только, что депутаты, кричащие про “засилье украинского языка”, ездят на “мерсах” или “бентли” и никогда не спускаются в метро.

При таких условиях украинский язык нуждается в поддерживающих действиях государства. В этом мы вовсе не уникальны. Более благополучная, чем мы, Франция предпринимает активные поддерживающие меры по отношению к французскому языку, пытаясь защитить свое языковое пространство от давления значительно более распространенного в мире английского. И квотирование присутствия национального языка в СМИ, рекламе, кинопрокате, в конце концов, в органах власти, как раз и принадлежит к арсеналу признанных цивилизованной демократической практикой поддерживающих действий.

К сожалению, внесенный в Верховную Раду законопроект такую логику относительно украинского языка отбрасывает. Ведь согласно ему “ государство гарантирует посетителям органов государственной власти и органов местного самоуправления предоставления услуг на государственном языке, а в пределах территории, на которой распространен региональный язык... на этом региональном языке”. На практике такое положение законопроекта окончательно уничтожит те островки бытования украинского языка на уровне делопроизводства, которые существуют в южных и восточных регионах, и — как следствие — снимет и так небольшую мотивацию к изучению украинского языка в “русскоязычной” половине государства.

Авторы законопроекта предлагают гарантировать гражданам “право получения образования на государственном языке и русском языке, а в пределах территории, на которой распространен региональный язык... на этом региональном языке”.

Сразу хочу отметить: “тотальная украинизация образования в Украине” — не более чем еще одна выдумка политиков. Реальная языковая ситуация в наших университетах весьма отличается от цифр, которые в прошлом и позапрошлом годах посылали в министерство образования и науки. Даже в столице почти на 100% украиноязычным стал лишь Национальный университет имени Тараса Шевченко (“Могилянка” создавалась как украиноязычная, поэтому ей старые комплексы преодолевать не было необходимости). А уже ситуация в НТУУ “КПИ” (как признают в частных разговорах профессора и доценты) — в корне другая: лекции на украинском и русском языках здесь звучат приблизительно поровну. Что же касается Харькова и Донецка, то наибольшим реальным достижением здесь является то, что сегодня отдельный профессор-энтузиаст может реально начать читать свой курс физики или экономики на украинском языке, — и это не будут воспринимать как преступление. В ХНУ имени В.Каразина или ДНУ (который так и не стал “имени В.Стуса”) украинский язык только слегка обозначил свое присутствие вне факультетов гуманитарного профиля.

Что же касается школьного образования, то число школьников в украиноязычных школах и классах за годы независимости только более-менее уравнялась с заявленным на переписи процентом украинцев в населении государства. При этом уровень изучения государственного украинского языка в школах с преподаванием на языках национальных меньшинств так и остался крайне низким. Ведь 20 лет тому назад украинский в венгерских школах Закарпатья или молдавских (в настоящий момент — румынских) на Буковине не преподавали вовсе. И сегодня здесь его чаще всего преподают сугубо номинально — прежние политруки или учителя физкультуры. Попытки Ивана Вакарчука улучшить ситуацию были заклеймены политиками и в настоящее время остановлены.

Реализация положения о равном статусе языков в образовании, по мнению научных работников Академии наук высшей школы Украины, неминуемо приведет к тотальной русификации дошкольного и школьного образования на половине территории государства, где русский язык и сегодня реально доминирует, а также к разрушению островков украиноязычного высшего образования в Харькове, Одессе, Донецке и других университетских городах востока и юга, которые были созданы на протяжении двух прошлых десятилетий. Языковая ситуация в украинском образовании возвратится к концу 1980-х годов, когда в результате осуществляемой в СССР государственной политики русификации украинский язык был по сути изъят из образовательного процесса на половине территории Украины.

Более того, обязательный опрос учеников (их родителей) и студентов относительно языка, на котором они хотели бы учиться, превратит образование в территорию бесконечных языковых войн, где политики всех мастей будут находить благодарное поле для произнесения самых радикальных лозунгов!

Реализация других положений законопроекта приведет к тотальной русификации электронных СМИ, кинопроката, рекламы и других областей общественной жизни, в которых украинский язык сегодня применяется достаточно широко в силу поддерживающих средств последнего десятилетия. В то же время такие сферы, как печатные СМИ, бизнес, производство, спорт и другие, где никакие поддерживающие меры для украинского языка никогда не были предприняты и русский язык тотально доминирует и сейчас, так и останутся русскоязычными.

Следовательно, новый “Закон о языках” (в случае его принятия) не сделает Украину сильной и консолидированной (как утверждают его авторы). Напротив, он будет означать дальнейшую фрагментацию общества и усиление внутренней напряженности между регионами и людьми (ведь легко спрогнозировать реакцию украиноязычных радикалов, которые попробуют создать для русскоязычных во Львове те же условия, которые сегодня имеют украиноязычные в Севастополе). Украина предпримет еще один решительный шаг в сторону от демократической и благополучной Европы в Евразию с ее бедностью, коррупцией и произволом.

Уважаемый Владимир Михайлович!

Сегодня от Вашей позиции председателя украинского парламента в значительной мере будет зависеть то, каким именно будет языковое законодательство Украины. В Ваших силах — противодействовать принятию одиозных положений анализируемого законопроекта “О языках в Украине”. Сделать по-другому — значит предать честную память поколений Ваших предков, из рода в род лелеявших живой украинский язык на родном Полесье.

С уважением,

Максим СТРИХА, вице-президент АН высшей школы Украины, доктор физико-математических наук, в 2008—2010 годах — заместитель министра образования и науки Украины