Риск нужно вернуть к материальному носителю: “Тень, знай свое место!”

Смеем предположить, что для выхода из кризиса потребуется решение минимум трех проблем: нужно значительно более жесткое регулирование финансовой сферы (что, по нашему мнению, подразумевает, в частности, восстановление склонности населения к сбережению), изменение мировой денежной-валютной системы в направлении от хаоса множественных эмиссионных центров с их беспорядочными бумажно-электронными эмиссиями в сторону более весомых валют, учитывающих новые глобальные реалии; а также появление нового объекта для массовых инвестиций и создание множества рабочих мест в так называемых постиндустриальных экономиках, либо (обратите внимание на это “либо”) снижение уровня неравенства в обществе, где при относительном избытке рабочей силы остались вакансии лишь для высококвалифицированных кадров — как, например, в США, которые дальше всего остального мира продвинулись по пути экономической эволюции.

Вовсе не будучи фантастами, смеем предположить, что именно должно произойти в области новых капиталоемких технологий, исходя из обычной логики. Главная внешняя проблема на сегодня — дисбаланс счета текущих операций Штатов, вызванный утратой конкурентоспособности в области материального производства, что надолго стало возможным из-за статуса доллара и гигантской, инновационной финансовой индустрии (фактически США научили мир торговать рисками в отрыве от их материальных источников и носителей). Значит, в качестве коррекции к предыдущему периоду нужно а) “рематериализовать” экономику США, б) вернуть риски их материальным носителям (“Тень, знай свое место!”) Второе — задача финансовой революции. Первое — и есть задача технологическая.

Она решается двояко: либо США должны больше экспортировать, т.е. повысить свою конкурентоспособность против Азии (что непросто) и Европы (что проще, но тоже необходимо), либо меньше импортировать; либо и то, и другое. “И то, и другое” достижимо, если американцы обеднеют до уровня среднего азиата… Может быть, это все же лишнее? Потому что данный сценарий напоминает последствия катаклизма, который явно не порадует никого.

Остальное “проще всего” (иначе говоря: наиболее логично) решить следующим образом. Если американский рабочий сильно проигрывает в стоимости единицы труда, то он должен быть на порядки (а не на порядок, как сейчас) более производителен и производить товар очень высокого качества. Недавно в оставшейся промышленности США (автомобильной прежде всего) наблюдался заметный провал в качестве, теперь эта беда, кажется, накрывает Японию. Что нужно было бы сделать для повышения производительности и качества одновременно? Ответ очевиден. Еще большая автоматизация всех без исключения производств. Введение искусственного интеллекта в материальное производство. Повальная роботизация. Минус в том, что такая экономика позволит создать больше рабочих мест лишь в обслуживающих отраслях. Поэтому она требует новой системы перераспределения благ, чтобы снизить неравенство.

А вот чтобы меньше импортировать, США прежде всего нужно закупать меньше топлива. Более половины внешнеторгового дефицита США — это топливо. Сокращение импорта достигается сочетанием более тщательной и эффективной экономии и, видимо, развитием альтернативной энергетики. В области, например, гибридных двигателей, а также природного газа уже кое-что сделано. Дело за нефтью… Пейзаж будущего должен характеризоваться не дефицитом природных ресурсов, как в бесчисленных мрачных антиутопиях, а, напротив, широкой их доступностью и снижением зависимости от них. Как показывает практика, обычно так и происходит. Наш любимый пример — острая проблема нехватки китового жира для освещения Лондона в позапрошлом веке. Когда же в 1859 г. в США заработали первые нефтяные скважины, значение китового жира как субстанции для освещения улиц и жилищ начало стремительно падать. Нечто подобное вполне теперь может произойти с обычной нефтью уже в обозримом будущем.

Впрочем, задача ликвидации дисбалансов может быть решена и другим путем — через торговые войны. США легко могут добиться эскалации конфликта с Китаем по поводу юаня, причем Китай в таком случае оказывается в более слабом положении, так как лишается важнейшего источника роста, а США рискуют всего лишь более высокой инфляцией (из-за роста стоимости импорта). КНР придется решительнее стимулировать внутренний спрос: повышать доходы граждан, создавать систему социального обеспечения и т.п. Это повысит стоимость единицы труда самым существенным образом и снизит аномально высокую конкурентоспособность китайской экономики, что и требуется…

Но даст ли это новый импульс к росту США в новом экономическом цикле? Вопрос спорный, который часто почему-то рассматривается лишь до того момента, когда Китай начнет активнее потреблять… США станут сельскохозяйственным придатком Китая и базой для НИОКР на аутсорсинге? Выбор за историей и пресловутой способностью экономики США адаптироваться к новым, в том числе экстремальным условиям.

В заключение несколько слов о роли денег во всей этой истории. В последние 10 лет деньги становились все более легкими. Они слишком легко печатались и стоили все меньше. Их не то чтобы слишком много печатали в США (количественное смягчение до недавних пор было большой редкостью), их стремительно оборачивала и преумножала финансовая система с “двойным” сердцем в Нью-Йорке и Лондоне, создавая из баланса ФРС все большую денежную массу. А казавшуюся неизбежной инфляцию подавлял Китай своим дешевым экспортом. Теперь дни Китая в этом качестве, как мы полагаем, исходя из вышеизложенного, сочтены. Миллионы людей в G7, выходящих на пенсию, бэбибумеров, почти ничего не получают в виде дохода по сбережениям из-за очень низких ставок. Долгий агрессивный кредитный цикл, возникший на фоне деиндустриализации и углубления материального неравенства в США (ау, постиндустриальный эдем!), привел к дестимуляции сбережений и поставил не обоснованное доходами потребление во главу экономического роста.

Чтобы этого не было впредь, деньгам необходимо вернуть стоимость. Доходы должны опережать потребление в реальном выражении, что должно отразиться в снижении кредита и росте сбережений. Это означает две вещи: одну простую и понятную всем и другую, куда более сложную. Простая вещь: процентные ставки должны быть выше. Настолько, чтобы сбережения имели смысл, т.е. хотя бы чуть выше инфляции. А инфляция, как мы знаем, по мере снижения китайского фактора должна подрасти во всем мире, как только потребление стабилизируется. Значит, процентные ставки практически обречены рано или поздно пойти наверх.

Сложная вещь — это возврат риска к своему материальному носителю: “Тень, знай свое место!” Неспроста некоторые авторитетные в финансовом мире люди заговорили о возможности к возврату в той или иной, более-менее мягкой форме к Золотому стандарту. Это попытка нащупать путь рематериализации риска и денег. Иначе в условиях сверхразвития глобальной финансовой инфраструктуры деньги имеют все шансы обратиться в фишки для казино, которые, однако, обязательны к приему в мире материальных вещей. Собственно, на таком пути сделано уже немало шагов. Результат: рост макроэкономической волатильности, постоянное надувание “пузырей”, создание избыточных мощностей не в тех отраслях — то, что называется неправильным размещением активов (asset misallocation).

Это — настоящая чума конца прошлого-начала этого века. Периоды бумов сменялись рецессиями всегда, но теперь наблюдается тенденция к их учащению и увеличению масштабов. История трех больших скачков экономической эволюции последних 100 лет (падение Золотого стандарта, выход из Великой депрессии, отмена бреттонвудских соглашений и начало современной глобализации) должна быть дополнена мирной революцией XXI века, начало которой должна была положить Великая рецессия 2008-2009 (??) годов.

Николай КАЩЕЕВ, начальник аналитического отдела казначейства Сбербанка