Подрывные работы

Обладатель “Золотого льва” Венецианской биеннале представил в Донецке две новые инсталляции, собранные из подручных материалов,— шахтерских лиц и судеб, угля и соли, ржавых вагонеток и ностальгии о славном прошлом региона. С подробностями — Мария Хализева.

Фигуры масштаба Цай Гоцяна, обладателя “Золотого льва” Венецианской биеннале 1999 года, до Украины обычно не доезжают — их маршруты пролегают в основном через музеи уровня Metropolitan и Guggenheim. Там показывали огромные гоцяновские многофигурные инсталляции, в том числе и венецианскую Rent Collection Courtyard, составленную из 108 скульптур китайских крестьян, и пронзительную Head On — свору из 99 реалистичнейших фигур волков, во весь опор мчащихся над головами зрителей, чтобы протаранить нерушимую стену из плексигласа.

Но самое занимательное у Гоцяна — пороховые взрывы: концептуально продуманные и ювелирно исполненные работы-мгновенья, в реальности существующие порой всего несколько минут (пока дым не развеется), а дальше — только в фото- и видеохрониках. Взрывы — кульминация творческого метода Цай Гоцяна, который работает с неподъемными темами отмирания традиций, ностальгии, разрушения и исчезновения.

На выставке в “Изоляции” представлена небольшая подборка таких видео. Среди прочего в нее вошла документация знаковых для Цай Гояна проектов из серии Black Rainbow — пороховых фейерверков в ряде городов мира, по три минуты черневших в тамошнем небе готической радугой. Они являли собой одновременно идеальную иллюстрацию к песне Black Celebration коллектива Depeche Mode (визуально) и яркую метафору мимолетности всякого взрыва, бунта, революции в масштабах вечности (аллегорически).

В Донецке, к большому зрительскому сожалению, взрывали только на этапе подготовки проекта — для создания пороховых картин, которые Цай Гоцян делает с 1984 года. “1040 метров под землей” — это две галереи портретов шахтеров, добывающих уголь и соль. Они позировали донецким рисовальщикам, соавторам китайца. Изображения суровых лиц перенесли на огромные холсты, присыпали порохом и подожгли, чтобы получить графику “с подпалом”. Холсты натянули на подрамники вроде тех, что на родине художника до сих пор используют для портретов вождей на демонстрациях. Подрамники выставили в бывшем заводском цеху на насыпи, соответственно, из отборного антрацита и соли, так что по протоптанным дорожкам лучше ходить в бахилах — чтобы ненароком не испортить суровой реальностью обувь.

Вторая инсталляция — “Колыбельная” — заняла другой бывший цех, в котором по диагонали расставили девять шахтенных вагонеток, раскачивающихся по воли коленчатых валов с моторчиками. Каждая люлька здесь тематическая: из одной торчат лопаты и кирки, в другой собрали медные духовые инструменты, третья оборудована занавесками и горшками с геранью, где-то армейские противогазы, где-то спортивные кубки и значки ГТО — антиквариат времен индустриального расцвета Донбасса — иллюстрирует идею упорядоченности жизни в стране строителей коммунизма.

Целиком выставка Цай Гоцяна в “Изоляции” выглядит внушительно и печально — в размеренном диалоге с местной спецификой, которую и предполагает проект в формате site-specific. Глаза глядят, вагонетки скрипят, соль шуршит, антрацит блестит, коммуникации некогда славного завода ржавеют и рассыпаются. Для полноты картины не хватает разве что двух знаковых донецких ready made`ов — гигантской надписи Royal Diamonds с крыши здания бывшего Министерства угольной промышленности СССР и гигантского же рекламного баннера, долгое время украшавшего недостроенный небоскреб в центре Донецка — со слоганом “Макеевуголь — высоты покоренных глубин”. Хотя с надписью и баннером, пожалуй, было бы уже не соцреалистично, а сюрреалистично. Что, впрочем, куда ближе к специфике места.

Мария ХАЛИЗЕВА