Анти-Россия. А это что-то плохое?

Ему вторили министр обороны Сергей Шойгу, спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко, сенатор Андрей Климов. Лидер ЛДПР Леонид Слуцкий настаивает, что в нынешней войне Запад мало интересуется судьбой Украины как таковой, а поддерживает “киевский режим” исключительно ради сохранения “проекта „анти-Россия“”. Замминистра иностранных дел Александр Грушко утверждает, что на этот “проект” Запад уже потратил больше четырех миллиардов долларов.

“Анти-Россия” — это слово, придуманное Путиным?

Нет, это конспирологическая теория, которую Путин не изобрел, а популяризировал в статье “Об историческом единстве русских и украинцев” летом 2021 года. Среди многих сомнительных утверждений в этой статье (“Медуза” их разбирала здесь и здесь) было и такое: внешние силы превращают Украину в плацдарм против России. Путин признался, что написал этот текст, потому что почувствовал угрозу безопасности страны. 

По мнению российского президента, “анти-Россия” держится “на постоянном культивировании [в украинском обществе] образа внутреннего и внешнего врага” и существует под “протекторатом, контролем со стороны западных держав”. Украинцам, как он утверждает, пытались внушить “вражду с Россией, разделение с ней”, а тех, кто с этим был не согласен (тут Путин имел в виду жителей Крыма и самопровозглашенных ЛНР и ДНР), объявляли “сепаратистами и террористами”. 

“Русская служба Би-би-си” обнаружила истоки этой конспирологической теории в колонке 2010 года “Грузию спасут фермеры из ЮАР” на сайте “Столетие”. Там тоже шла речь о существовании “масштабного проекта „анти-Россия“”, который США якобы воплощали в Грузии. Автор объяснял, что суть этого проекта — создать на постсоветском пространстве “политический центр, альтернативный традиционному в лице Москвы”. А чтобы этот центр смог подорвать российское влияние и предотвратить новую интеграцию постсоветского пространства вокруг России, его стараются сделать привлекательным — например, проводят в Грузии успешные экономические реформы и снижают коррупцию. 

Об Украине как об “анти-России”, которую создают США и НАТО руками “продажных украинских политиков и олигархов”, стали активно говорить и писать два года спустя, в 2012-м (например, вот и вот). 

Один из тех, кто тогда продвигал эту теорию, Лев Вершинин, уже в 2021-м пояснял в разговоре с “Русской службой Би-би-си”: Россия — это не просто государство, а “цивилизационная модель”, которую “коллективный Запад” хочет уничтожить. А для этого важнейшее условие — отторгнуть от России Украину. Со ссылкой на Збигнева Бжезинского, который говорил: Россия может быть как демократией, так и империей, но покуда она контролирует Украину — только империей. 

Строго говоря, “демократия” и “империя” — это не антонимы (мало того, тот же Лев Вершинин утверждает, что империя может быть и демократической, но, увы, не проясняет эту мысль). Однако интуитивно более или менее понятно, что имеется в виду: демократия — это когда сменяемость власти, права человека, система сдержек и противовесов и так далее; а империя — это когда сила, централизация и государственные интересы важнее частных.

А МОЖЕТ, В УКРАИНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТРОЯТ “АНТИ-РОССИЮ”?

Вообще-то да. Причем очень давно. И не только в Украине. 

Если уж относиться ко всем этим рассуждениям насчет “цивилизационных моделей” всерьез — то получается так: “анти-Россия” — это демократия (вот в этом вышеописанном смысле). Кто ее строит — тот строит “анти-Россию”. 

Правда и то, что “коллективный Запад” (продолжим уж оперировать конспирологическими понятиями) поддерживает этот процесс и в Украине, и в Грузии, и в некоторых других странах — как минимум, “болеет” за “молодые демократии”, как максимум, инвестирует в них, поставляет оружие, военных инструкторов и так далее. Ответ на вопрос, почему он это делает, даже можно упростить до “чтобы не допустить усиления России”. 

Но принципиально важно то, что стремление построить государственность, отличную от российского имперского господства, исходит не извне, а изнутри украинского, грузинского или какого-то другого общества. Его обосновывают не тем (или, по меньшей мере, не только тем), что “хотим как в Америке” или там “как в Германии”. Стремление к демократии и “европейскости” обосновывают вполне почвеннически.

Давайте на примерах. В Киеве у подножья Владимирской горки стоит 23-метровая Колонна магдебургского права. Ее воздвигли в 1802 году. Город получил право самоуправления по магдебургской системе еще в XV веке, когда входил в великое княжество Литовское, и сохранял его около трех столетий, под властью и польской короны, и Московского государства. Ближе к концу XVIII века Екатерина II реформировала систему городской и губернской власти в Российской империи — и, среди прочего, лишила Киев самоуправления. Потом Павел I самоуправление восстановил, а Александр I это решение подтвердил. В честь этого и памятник.

В постсоветской Украине этот вроде бы частный исторический сюжет приобрел большое политическое значение. Тот факт, что в Киеве, как и во многих других украинских городах, в свое время была “магдебургия”, стал восприниматься как доказательство принадлежности страны к древней европейской (принципиально важно: не российской) правовой традиции. С выборами, с независимым судом, с гарантиями прав собственности и так далее.

Другой пример. Белорусская оппозиция (включая Светлану Тихановскую) регулярно подчеркивает, что белорусы в качестве одного из народов Речи Посполитой причастны “первой в Европе конституции”, принятой в 1791 году. Герб “Погоня”, которым с XIV века пользовались литовские князья (историческим ядром их государства были земли нынешних Литвы и Беларуси), — важный оппозиционный символ, зримое выражение идеи, что белорусская государственность укоренена в традициях не Московского государства, а великого княжества Литовского и Речи Посполитой. А вот Александр Лукашенко предпочитает, чтобы “период Речи Посполитой” трактовался как “польская оккупация”. 

Насколько верны эти исторические трактовки, не имеет никакого значения. Во-первых, единственно верных исторических трактовок попросту не существует. А во-вторых, самое важное тут — само стремление многих украинцев и белорусов отыскать некую, если угодно, “цивилизационную модель”, которую можно считать “своей” — и которая при этом не ассоциируется с Москвой. 

Речь Посполитая, конечно, не была оплотом права и народовластия. Современным либеральным демократам там вряд ли понравилось бы намного больше, чем в Московском государстве Ивана Грозного. Более того, попытки силой навязать России польскую политическую модель “золотой вольности” (слабой центральной власти, всесилия панов-рады и свирепой крепостнической олигархии) действительно имели место — правда, очень давно, в XVI — XVII веках.

Но тут важно не то, какой была Речь Посполитая на самом деле. Важно то, что современные люди в Украине и Беларуси хотят видеть историческую альтернативу Москве и Петербургу. И проецируют на нее свои представления о политической (да пусть хоть “цивилизационной”) модели, которую они предпочитают. И настаивают, что эта модель не “импортная”, а самая что ни на есть родная. 

А РОССИЯ САМА МОЖЕТ СТАТЬ “АНТИ-РОССИЕЙ”?

Почему бы и нет. Все тот же Лев Вершинин скажет, что Россия, перестав быть империей, перестанет быть и Россией. Но ему ведь не обязательно верить на слово. 

Мало того. Такие проекты в России есть. Есть и утопическая “Прекрасная Россия будущего” Алексея Навального, и уже найденные исторические прецеденты другой политической жизни. Скажем, покойная Валерия Новодворская очень серьезно сокрушалась по поводу завоевания Новгорода московским великим князем Иваном III в 1478 году. Новгород с его вечем, выборными посадниками и обширными связями с Западом она считала идеальной альтернативой самодержавной Москве. 

Опять же, Новгород, разумеется, не был либеральной демократией. Но это не так важно. Уже в 2022 году историк российской идеологии Андрей Зорин подтверждал: Новгород “мог работать” как историко-мифологическое обоснование государственной модели, принципиально отличной от нынешней. 

Украинские власти и белорусская оппозиция отстраиваются от Москвы как политической (да чего уж там, цивилизационной) модели. Парадокс в том, что и Россия теоретически может сделать то же самое. 

Самые ранние обличители Грузии как “анти-России” — и те сквозь зубы признавали успехи Михаила Саакашвили в борьбе с коррупцией, каковыми Россия и в 2010-м не могла похвастать, и сейчас не может. Причем это, смешно сказать, было частью обличения: мол, коррупцию специально победили, чтобы Грузия стала более привлекательной в качестве “анти-России”. Получается саморазоблачительно: если у вас прилично работают государственные институты, то вы “анти-Россия”.

Наш предыдущий выпуск был про путинизм — про то, что это никакая не идеология, а просто набор сбивчивых оправданий личной власти Владимира Путина. Так вот, “проектом „анти-Россия“” на поверку оказывается “антипутинизм”. В полном соответствии с сакраментальной формулой: “Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России”. Если Путин гомофоб — то все, кто не гомофобы, “анти-Россия” (в Тбилиси гей-прайды проходят с 2012 года, в Киеве — с 2015-го). Если путинизм — это системная коррупция, то противодействие коррупции — это “анти-Россия”. Миролюбие, сменяемость власти, права человека — это все “анти-Россия”.

Тут недалеко до другой конспирологической теории. Путин считал главной угрозой со стороны Украины даже не гипотетические базы НАТО, а то, что у нее в конце концов может получиться стать устойчивой благополучной демократией. И россияне, наглядевшись на это, тоже захотят “анти-Россию” и массово потеплеют ко всем этим поклонникам “Прекрасной России будущего” и новгородского веча. И, как говаривали новгородцы, укажут ему путь чист. 

Впрочем, может, это не такая уж конспирология. Премьер-министр Армении Никол Пашинян, придя к власти в 2018 году, не совершал никаких резких геополитических движений: страна как была, так и осталась союзником России. Но той теплоты, что была при прежнем армянском лидере Серже Саргсяне, не стало. Похоже, Путин просто не может доверять Пашиняну по одной-единственной причине: тот пришел к власти в результате “майдана”. Это уже само по себе делает его “анти-Россией”.

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока готовили это письмо

В сугубо географическом смысле “анти-Россия” существует — ее местоположение можно определить по карте антиподов, которая находит на земном шаре точку, наиболее удаленную от заданной. Антиподы большинства крупных российских городов располагаются в Атлантическом и Тихом океанах, омывающих Южную Америку.