“Украинский крест” и луганское “число зверя”, или почему у нас гробов больше, чем детских колясок

Теперь и такой весьма скромной уверенности нет.

Во времена СССР бытовало такое шутливое высказывание: “И жизнь хороша, и жить... неохота”, каждой шутке есть доля истины. Так и тут. Жизнь большинства советских людей, конечно же, хорошей назвать было очень уж трудно. Поэтому, например, они и множеством детишек не хотели обзаводиться. Семья с одним ребенком все прочнее становилась нормой. Общий демографический показатель страны спасали только среднеазиатские и закавказские республики.

После распада Советского Союза новым славянским странам не за кем стало прятаться. Обнажились проблемы, которые давно были обнажены, но занавешены от постороннего глаза полосатыми ватными халатами, черкесками с галунами.

Неуклонно снижается население Укрины. Такому печальному общегосударственному процессу в немалой степени способствует и Луганская область.

Наверное, наша страна когда-нибудь выпутается из паутины экономических и социальных бедствий. Но сколько людей ее будет населять? Возможно, появится такой вариант, вышеприведенной поговорки: “И жизнь хороша, и жить... некому”.

Область с видом на кладбище

У нас, когда с высоких трибун итожат то, что прожили, щеголяют не только иностранными словечками, но и терминами, которыми определяются международные стандарты в различных сферах жизни. По-старинке, это относится, прежде всего, к экономике. Потом уже говорится об образовании, медицине, зарплате и прочем.

А ведь не с этого нужно бы начинать подбивать результаты государственных усилий во благо народа. ООН постоянно ведет исследования тенденций человеческого развития. Во внимание берется множество показателей, достигнутых в разных странах мира. Главный показатель — неизменно один: продолжительность жизни населения.

В СССР, по большому счету, об этом не думали никогда. Рассмотрим нашу область. Ее быстро превратили во всесоюзную кочегарку, нисколько не заботясь о здоровье кочегаров. Жилые дома строили впритык к терриконам шахт, руководствуясь исключительно принципами экономической целесообразности: на доставку горняков на работу не понадобится транспорт. В реки сливали токсичные отходы производства, поскольку строительство очистных сооружений дорого стоит.

План и вал ценился несравненно больше, чем здоровье людей. И если сейчас кто-то начнет вспоминать, что советских людей, дескать, на курорты почти бесплатно направляли, то тут есть чем возразить. Счастливчиков, регулярно попадавших в здравницы, было совсем немного. А если учесть, что среди них хватало запущенных хроников, для которых медицинские процедуры значили не больше, чем мертвому припарка, то, оглянувшись назад, завидовать самому себе, нечего.

Но и настоящее, и будущее ведь не вызывают общенародного ликования. “Тогда” люди жили неважно, но знали, что хуже не будет. Теперь и такой весьма скромной уверенности нет.

Переживаешь за свое будущее — значит, переживаешь и за будущее своих детей. Вывод приходит вполне понятный: пусть переживающих будет поменьше.

Вот и переломился график рождаемости, заклевал носом.

На пороге 90-х годов в детородной части общества возникли великие колебания. Не хотелось сокращать свою популяцию. Однако уже горбачевская перестройка изменила житейские взгляды, систему моральных и материальных ценностей.

Преддверие демографического кризиса слегка затянулось, но подобная “потеря времени” затем была с лихвой компенсирована. В 1990 году, в области проживало 2 миллиона 866,9 тысячи человек. До 1994 года количество населения оставалось практически на одном уровне. В 1995 году произошел первый резкий спад: 2 миллиона 827, 1 тысячи человек. В следующем году вторая значащая цифра из восьмерки превратилась в семерку. И пошло-поехало.

Стало ясно, что для области вид на кладбище стал значительно привычнее, чем на роддом, в 1999 году. Ведь ряд цифр очень примечательный. Если их перевернуть, получается — 666, число зверя, о котором сказано в Апокалипсисе. От этого года весь мир ждал чего угодно: начала мировой войны, падения астероида на Землю, конца света, появления Сатаны. Ничего же особенного не произошло. Только в Луганской области зверь промелькнул-таки в зеркале статистики: население составило 2 миллиона 666,0 тысячи человек!

Темпы падения количества населения стали катастрофическими 2002 год — 2 миллиона 542,5 тысячи человек, 2003 год — 2 миллиона 507,3 тысячи человек.

График смертности после пересечения снижающегося графика рождаемости устремился вверх. То же самое происходило во всей стране. Два графика образовали то, что демографы назвали “украинским крестом”. Символически и емко.

Но, как бы там ни было, уровень жизни в начале 90-х и десяток лет спустя — не сравнить. В 2004 году появилось нечто слегка обнадеживающее. В 2003 году на 1000 лиц количество рожденных составило 7,1, количество умерших — 17,6. В 2004 году соответствующие показатели выглядели так: 7,4 и 17,4.

Первая ласточка демографической весны однако не принесла. Положительных сдвигов оказалось явно недостаточно. В том же 2004 году естественное сокращение населения зафиксировали во всех регионах области. Относительное первенство в рождаемости оказалось за Ровеньками, Краснодоном, Алчевском, Марковским, Новопсковским, Белокуракинском районами.

Показатели тогдашних лидеров сейчас не особенно впечатляют, они блекнут даже рядом со среднестатистическими данными в Украине: в 2008 году уровень рождаемости на 1000 человек составил 10,9. Уровень смертности продолжает его побивать -16,4.

Общенациональное же первенство по рождаемости у Волынской области: 14,5.

Показатели Луганщины за 11 месяцев 2008 года: уровень рождаемости — 9,3, уровень смертности — 17,9. В 2007 году население области уменьшилось на 16 тысяч человек, за 11 месяцев прошлого года — на 21 тысячу 456 человек. На 1 декабря 2008 года в области проживало 2333,9 тысячи человек. Такая смена трех шестерок тремя тройками привлекает внимание. Шестерки, скорее всего, возникли чисто случайно, а вот снижение населения — абсолютно закономерное. Шестерок мы легко лишились в сторону уменьшения значащих цифр, а как повернуть вспять движение в сторону сокращения популяции?

Единственный маленький, но крайне значимый плюс за последние годы: Украина и Луганщина, похоже, окончательно преодолели самый низкий за столетие суммарный показатель рождаемости (количество детей на одну женщину детородного возраста), который с конца 1980-х годов по 2001 год составлял 0,9. Сейчас — 1,3.

Мало. Нужно больше. Но не только бедность влияет на этот показатель, что наглядно видно в нуждающихся сообществах народов Средней Азии и Закавказья. Например, в богатой Германии показатель рождаемости составляет 1,4, в Японии — 1,23.

В чем же тогда? Мнения наших специалистов расходятся. Институт демографии и социальных исследований НАНУ огорошила: позволить себе иметь двух детей могут только семьи с общим доходом не ниже 1,5 тысячи долларов. Сколько у нас таких семей? Почему в богатых странах выводы наших ученых выглядят смехотворными? Социологи считают, что вся загвоздка в отсутствии национальной идеи. Нет ее — нет и мотивации жить, продолжать род. Экономический фактор отодвигается на задний план. В подтверждение: в Киеве, на востоке Украины зарплаты гораздо выше, чем в западной части страны, а уровень рождаемости значительно уступает.

Менталитет у нас разный?

Траурная музыка — популярнее марша Мендельсона.

Волны экономических кризисов приводят не только к штилю в деторождении, но и в желании молодежи вступать в брак. Не спасает положение всевозрастающее количество так называемых гражданских браков, которые с правовой точки зрения представляют собой не что иное, как обыкновенное сожительство. Сожители объясняют свой выбор отношений разными причинами: свидетельство о браке — пустая формальность, хотя это совсем не так; нужно присмотреться друг к другу. В ходе обоюдного изучения партнеров конечно же, речь об обзаведении детьми заходит в самую последнюю очередь. И зачастую очередь до этой очереди не добирается. Ведь и законные браки отличаются крайней неустойчивостью, что там уже говорить о надуманных гражданских браках.

Демографы и социологи бьют тревогу по поводу того, что в Украине появляется все больше населенных пунктов, в которых жениться попросту некому. Обычно это — небольшие села, которые молодежь покинула навсегда. На Луганщине картина еще более печальная, чем в целом по стране. Совсем мало молодежи и в городах, которые стали жертвой непродуманного массового закрытия шахт под флагом реструктуризации угольной промышленности. Структурных изменений в экономике шахтерских городов не получилось, произошла лишь ужасающая ее деструктуризация. Кроме нескольких швейных фабрик, по сути, не открылось ни одно более-менее новое крупное предприятие.

Работу потеряли десятки тысяч жителей Стаханова, Кировска, Брянки, Первомайска, множества небольших городов и поселков. У них был один выход — покидать свою малую родину в поисках лучшей доли. Их дети оставались на попечении бабушек и дедушек либо переходили в разряд так называемых социальных сирот, имеющих пап и мам, которые не лишены родительских прав, но их воспитанием вынужденно не занимающиеся. Куда уж тут до бэби-бума!

В 2003 году подъем количества заключенных браков все-таки начался. Их оказалось на 19,1 процента больше, чем в 2002 году. Но вся беда в том, что уровень разводов практически не меняется со времен “старины глубокой” — с 1995 года. В прошлом году количество браков сократилось по сравнению с 2007 годом на 12,9 процентов, разводов — на 7,1 процента.

Самая высокая интенсивность заключения браков отмечается среди мужчин и женщин в возрасте 20-24 года. Средняя продолжительность браков у разведенных пар колеблется вокруг отметки 12 лет. Разошедшиеся, “как в море корабли”, мужчины и женщины чаще всего больше детей иметь не желают. Тягу к умножению рода напрочь отбивают трудности с воспитанием детей имеющихся, выплата алиментов, бытовые неурядицы.

Да и пожилым родителям приходится помогать, ведь у них обычно пенсии маленькие, на которые не обеспечить себя ни нормальным пропитанием, ни лекарствами, стремительно возрастающие цены на которые становятся, в самом прямом смысле слова, убийственными.

“Гены индустриализации” продолжают сокращать нашу жизнь

Реки, имеющие способности к природному самоочищению, не погубить сточными водами, допустим, за один год, если потом бережно к ним относиться. Но если десятилетиями их наполнять тысячами тонн всякой дряни, именуемой отходами производства, то неминуемо грядет катастрофа. В ходе непрерывной индустриализации нашего края, начавшейся на заре советской власти, количество накопленных токсичных отходов в нашей области достигло невиданных масштабов. Отрава тем или иным способом проникает в организм человека.

Угольная промышленность, химия, металлургия — кажется, все самые вредные производства представлены на Луганщине. Работающие там люди здоровьем не пышут. Зря на льготную пенсию — на десяток лет раньше обычного при этом возраста — не отправляют. К тому же вредные производства — опасные производства. Производственный травматизм в нашей области — один из самых высоких в стране. Случается, что происшедшие аварии на предприятиях отнимают многие человеческие жизни.

Поэтому факт сокращения продолжительности жизни мы стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся.

Звучит — дико. Выглядит — еще более дико.

Относительно продолжительная жизнь населения Луганщины “закончилась” в 1989-1990 годах. Тогда она составляла 65 лет у мужчин и 75 лет у женщин. Дальше пошел спад, который затормозил на одном уровне, который наблюдается и сейчас — 61 год у мужчин и 73 года у женщин. В целом средняя цифра равна 67 годам.

Самая низкая продолжительность жизни в стране в среднем среди мужчин и женщин зафиксирована в Донецке — 56,5 года. Наши соседи тоже продолжают оставаться жертвами большой индустрии. И страдают, получается, даже больше, чем мы.

С нездоровым организмом происходит то же самое, что и с нездоровым обществом, где богатые богатеют, а бедные беднеют. Правда, бедных здоровьем оказывается даже больше, чем бедных материально. Разнообразные хвори косят всех без разбору. Богатые ничуть не реже бедных, например, подвержены опасным венерическим заболеваниям. Поражает богатых и туберкулез, который длительное время называли болезнью бедных, а теперь вообще не знают, в какую классификационную нишу его пристроить. Ибо скопищами туберкулезников стали и места заключения, где тоже всякий люд сидит — от миллионера до нищего.

Жизнь уносят в основном болезни системы кровообращения — свыше 60 процентов от общего количества смертельно заболевших. Далее идут новообразования, болезни органов пищеварения, дыхания, туберкулез, производственный травматизм, самоубийства, инфекционные и паразитарные болезни.

Нет популярных программ по оздоровлению населения. Люди не знают, как выйти из депрессий, избавиться от стрессов. Поэтому с наступлением финансового кризиса еще больше стало наркоманов, сильно пьющих и курящих.

Согласно статистике, в Украине 100 тысяч человек в год умирает от последствий курения. 10 процентов от общего количества — пассивные курильщики. В основном курильщики умирают от рака легких. Запреты на курение в общественных местах, в учреждениях, на предприятиях мало где действуют. Курильщики себя пытаются утешить примерами “из жизни”: да вот мой сосед курил напропалую, а умер вовсе не от рака. Врачи с этим соглашаются: да, многих курильщиков действительно не рак легких заводит в могилу, они до него не доживают, умирая раньше от инфарктов, инсультов, вызванных, опять же, табачным дымом.

Трудно переубедить человека вести здоровый образ жизни, если когда его на это настраивают, решительно отмахивается: дескать, не хочу я долго жить, ничего хорошего на свете не вижу.

Тут бы и прийти на помощь разочаровавшемуся во всем человеку. Кому? Психологу, психотерапевту, социологу? Нет, высшим руководителям страны, парламентариям, министрам. Бэби-бум и прочие отрадные бумы, к примеру, в депрессивной Брянке, откуда удрала четверть трудоспособного населения, формируется как раз в столичных кабинетах. Но из этих кабинетов исходит отнюдь не радовавший половину Украины оранжевый цвет, а фиолетовая аура депрессий.

Но это уже демографами не фиксируется.

За два кризисных месяца прошлого года — октябрь и ноябрь — население области уменьшилось на 4,1 тысячу человек. Сокращение — больше, чем по 2 тысячи человек в месяц. До кризиса подобная цифра не достигала 2 тысяч человек. Первая реакция на экономические нелады — очевидная. Не стала бы только эта реакция цепной.

У нас ведь привыкли к тому, что если что-то плохое начинается, то оно не заканчивается никогда.

Но мы все же продолжаем любить свой край. В народе говорят: каждый кулик свое болото хвалит. Но так бывает до поры до времени, пока терпение не лопнет. Потом вспоминается другая поговорка: хорошо там, где нас нет.

А.КОБЕЛЬНЮК