Геннадий Корбан: “Рейдерство — это определенное искусство блефа”

Заявления профессионального рейдера номер один в Украине Геннадия КОРБАНА об отходе от этого бизнеса — похоже, не более чем эмоциональная реакция на последние события по жесткому захвату рынка “Озерка”. Человек, знающий все об особенностях национального рейдерства, поделился с “ВД” своим видением разницы между цивилизованным в его понимании рейдерством и бандитизмом. И обрисовал перспективы разрешения конфликтов в еще не поделенных между ФПГ сферах.

“Когда с битами захватывают предприятие — это бандитизм”

— Кого вы считаете наиболее авторитетными рейдерами в Украине?

— Я знаю многих людей, которые занимались корпоративными конфликтами и впоследствии просто получили несколько стратегических предприятий, на этом остановились и стали спокойно вести бизнес. Это нельзя назвать рейдерством. А если это исключить, то, например, я назвал бы Константина Жеваго [народный депутат от БЮТ, ФПГ “Финансы и Кредит”]. Было много конфликтов вокруг Полтавского ГОКа, вокруг “АвтоКрАЗа”, “Луганскоблэнерго”, “Одессаоблэнерго”. Он — высочайший профессионал в корпоративных конфликтах, очень внимательно относится к таким вещам, как реестр акционеров, сертификаты… Очень детально в этом разбирается, в отличие от многих других олигархов. На Жеваго работали хорошие адвокаты, он уделял особое внимание работе с Госкомиссией по ценным бумагам, ну, и в результате его бизнес структуризовался. С какими-то активами ему пришлось расстаться, как, например, “Луганскоблэнерго”, “Лугансктепловоз”. Но он позиционирует себя как стратег, а не как обычный корпоративный игрок.

Другой хороший пример — Василий Хмельницкий [народный депутат от БЮТ, совладелец “Запорожстали”]. Он начинал с консалтинга, ну, а потом появилась возможность и, очевидно, средства, недорого купить “Запорожсталь” [30% акций, рыночную стоимость которых сегодня оценивают в 400 млн. долларов]. На этом он сделал имя, капитал, и дальше уже выступал как стратегический инвестор.

— Владельца СКМ Рината Ахметова вы не относите к рейдерам из-за его “мирного” развода с Индустриальным союзом Донбасса?

— Нет, это были “домашние” сделки: развод по-донецки, свадьбы по-донецки… Он, скорее, стратегический инвестор, бизнесмен, который изначально нацелился на построение корпоративной империи. Я бы не сказал, что Ахметов замечен в каких-то корпоративных конфликтах, в основном он решал все вопросы путем переговоров — это правильно. Тут, конечно, действовал еще фактор региона. Приходит Ахметов, и, естественно, люди предпочитают договориться, чем воевать.

— Саму группу “Приват” неоднократно обвиняли в рейдерстве. Один из последних наиболее резонансных случаев — разбирательства вокруг 70% акций ТРК “Студия “1+1”...

— Почему Роднянский называет это [судебные разбирательства между Игорем Коломойским, Борисом Фуксманом и Александром Роднянским относительно права собственности на 70% акций ООО ТРК “Студия “1+1”] рейдерством?! Ведь идет открытый судебный процесс. Я уверен, что сторона Коломойского изложила далеко не все свои аргументы — это [разбирательства в судах Украины] был всего лишь жест, который должен напомнить г-ну Фуксману о заключенных сделках. Но, очевидно, это не было понято. Поэтому, судя по всему, придется идти другими путями, приводить более серьезные аргументы.

— “Мировая” возможна?

— С Роднянским вряд ли, а вот со СМЕ — да. Я знаю, что у Коломойского были встречи с Рональдом Лаудером [собственник Central Media Enterprises, гражданин США], были сделаны какие-то предложения друг другу.

— Последние случаи конфликтов, возникших между менеджментом и собственниками “Житомирхлеб”, “Днепрофарм”, имеют ярко выраженные признаки рейдерства…

— Кто стоит за этими конфликтами, мне неизвестно. Скорее всего, это мелкие хищники, “пираньи”, чье имя мало кому известно, потому что вся их деятельность сконцентрирована на каком-то одном конфликте. Если же человек профессионально занимается корпоративными конфликтами, он должен думать обо всех составляющих этой деятельности, в первую очередь, о криминальной. Он должен действовать в рамках законодательства. Когда он переходит эту черту, его деятельность на рынке корпоративных конфликтов превращается либо в бандитизм, либо в мошенничество. Когда с битами захватывают предприятие — это бандитизм. Когда люди при помощи поддельных документов устанавливают свой менеджмент на предприятии — пишут протокол собрания, протокол регистрации акционеров, ставят своих секретаря и председателя собрания, идут к нотариусу, заверяют бланки, — это мошенничество. Но выглядит солидно. Прокуроры и милиционеры вообще плохо в этом разбираются, для них бумага на нотариальном бланке — это серьезно.

— И что вы называете бандитизмом? Можете привести конкретные примеры?

— Это “Озерка” [конфликт между группой “Приват” и группой Максима Курочкина], Кременчугский сталелитейный завод [конфликт между акционерами, представляющими интересы группы “ТАС”, и банком “Форум”].

Мы [“Приват”] всегда ставим точку в конфликтах. Но вот конфликт вокруг “Озерки” длится уже 2,5 года, я не знаю, как его закрыть, но хочу. Я думаю, что и они [Максим Курочкин] хотят. Но я не знаю, как нам поговорить, после того, как в меня стреляли [“Мерседес” Геннадия Корбана был обстрелян в Днепропетровске 19 марта 2006 г.]. Курочкин все время дергает Коломойского, хочет с ним поговорить. Но Коломойский не будет с ним разговаривать, это не его уровень. Потом, не поймешь вообще этого Курочкина, ведь он говорит, что продал рынок “Озерка” российскому бизнесмену Владимиру Воробьеву — с кем вообще надо разговаривать?

— А как насчет охранной фирмы “Б.О.Г.”, которую связывают с “Приватом”, и которая выполняет самую “грязную” работу? Что представляет собой эта структура?

— Это провокационный вопрос. Эта структура, название которой расшифровывается как “Безопасность. Охрана. Гарантия”, является генподрядчиком по охране предприятий, представляющих интересы группы — Марганецкого, Орджоникидзевского, Южного ГОКов, коксохимов, “Азота”… Но ее сотрудники несут не просто охранную функцию, а еще и пресекают акты воровства, вандализма на предприятиях. Действительно, иногда мы их привлекаем к действиям, связанным с защитой наших интересов или интересов предприятий, входящих в группу. Но они не имеют оружия, среди них нет боевиков. Это бывшие сотрудники милиции, “Беркута”, в основном офицеры младшего состава, которые знают службу. Криминала там нет.

“Для того чтобы бороться с “пугалом” по имени рейдерство, нужно знать, как оно выглядит”

— Рынок рейдерских услуг в Украине растет?

— Да, спрос большой, и рынок увеличивается, в первую очередь, благодаря частой смене власти, которая провоцирует передел собственности. Нынешний передел я назвал бы вторым с половиной переделом, то есть промежуточным между вторым (оформлением ФПГ) и третьим (передел сфер между ними).

— В России для рейдеров наступают тяжелые времена. Будут ли они пытаться развить свой бизнес в Украине?

— Да. Я знаю ряд адвокатских структур, которые недавно зашли в Украину и сразу начали обслуживать таких людей, как Константин Григоришин, Михаил Щеголевский, Александр Дементиенко [последние двое являются совладельцами НПИГ “Интерпайп”]. Они передислоцируются сюда, думая, что тут своего рода Эльдорадо.

К примеру, Сергей Судаков [известный российский рейдер] помогал Григоришину в борьбе за облэнерго. Когда Петр Порошенко пытался отстаивать интересы Виктора Пинчука перед государством в конфликте вокруг НЗФ, то работал тот же Судаков, которого, опять же, нанимали Григоришин и Порошенко.

Еще из российских — группа Курочкина, не знаю, как ее назвать, “Русский клуб” или “Русь” — у них все это имеет некую политическую обертку. Хотя то, чем занимался Курочкин в Украине, — это было типичное рейдерство именно в российской обертке, с российской этикеткой. То есть он мог забрать гостиницу “Днiпро” при помощи технологии внесения ее в уставный фонд предприятия, где государство изначально получает менее 40% акций. [В феврале-апреле 2005 г. ГлавКРУ обнаружило факт незаконной передачи имущества гостиницы “Днiпро” на сумму 90,7 млн грн. в уставный фонд предприятия “Днiпро-Елiт”. МВД связывает эту компанию с российским бизнесменом Максимом Курочкиным].

— Цены на ваши услуги растут?

— Безусловно, растут. Все зависит от того, что ты делаешь. Если защищаешь — это одни цены, ты работаешь с тем, что люди уже имеют. А если твоя работа направлена на поглощение или слияние, то есть люди получают новый актив или долю в этом активе, то в этом случае цена совсем другая.

Цены растут в силу объективных причин, в силу того, что вообще в этом мире обесценивается все — деньги, металлы. Растет в цене только недвижимость... Ну, и уровень капитализации тоже играет не последнюю роль.

— Вы получаете процент, система именно такая?

— Да это не секрет. Существует несколько видов оплаты: retaining fee — ежемесячная оплата погашения расходов (допустим, работают адвокаты, рекламная служба, телефонные разговоры, транспорт и т.п) и success fee, то есть премия по достижению результата. Это цифра договорная, ее нельзя измерять в процентах, долях, акциях…

— Бывает, что берете акциями?

— Нет, никогда. Такой принцип мы никогда не используем — это чужой бизнес. И быть даже миноритарными договорными акционерами — это все равно от кого-то зависеть. Ну, и потом, мы же не сможем воевать с этим заказчиком. Это правила приличия.

— Государство решило взять под свой контроль рейдерство. Глава Госкомиссии по ценным бумагам и фондовому рынку Анатолий Балюк выступил с такой инициативой…

— Рейдерство — резонансное явление в обществе, а поскольку это касается непосредственно деятельности Госкомиссии на рынке, то кто, как не Балюк, должен был озвучить такую инициативу? Он все правильно сделал, как, собственно, и остальные, которые говорят, что рейдерство — это плохо. Только надо, чтобы они все определились со значением этого слова.

— Вы объяснили Балюку это значение?

— Нет, он не особо жаждет моих консультаций. Но он, я думаю, понимает, как человек, который работает на фондовом рынке и в таком непростом органе, что это такое. Сейчас любая скупка более-менее значимых пакетов другой стороной начинает квалифицироваться как рейдерство. А для того, чтобы бороться с “пугалом” по имени рейдерство, нужно знать, как оно выглядит. Можно взять для примера Запад, где рейдерство имеет четкое определение. Рейдерство — это определенное искусство блефа, оно не подразумевает биты и банды по 200 человек, это тонкий юридический шантаж, пиар-шантаж, серые технологии пиара.

— Вы готовы стать консультантом комиссии по борьбе с рейдерством?

— Конечно (смеется).

— Вы не думаете, что эта комиссия будет попросту решать, в какой конфликт не вмешиваться, а с каким надо разбираться?

— Да, возможно, это и будет комиссия по развешиванию ярлыков. Она будет решать: вот это — рейдерство, а это — нет. А вообще ажиотажа вокруг этой темы можно избежать путем принятия небольшого законодательного и исполнительного пакета мер.

У меня был случай — я купил “Детский мир” у нас в городе [в Днепропетровске]. Каждое утро еду на работу по проспекту Карла Маркса, проезжаю мимо “Детского мира”. И как-то я задал себе вопрос: “А чей он?” Обе стороны проспекта принадлежат Павлу Ивановичу Лазаренко, я думал, и “Детский мир” его. Потом думаю, — может, не его, проверяю, а там у директора всего 34%, и это — большое поле для маневра. Начинаем большую, мощную, агрессивную скупку, людям по 200 долларов за акцию в руки — моментально выходим на 20%. Директор начала метаться, организовывала свою скупку, но не смогла, неопытная. В итоге она “продалась” нам.

“ФПГ никогда не смогут договориться надолго”

— Остаются ли сегодня возможности для рейдерства на крупных предприятиях? Кто вероятный претендент “на разрыв”?

— Возможно, “Укрнафта”. Но если это и будет делаться, то, скорее всего, руками государства. Там, кроме “Привата” и государства, фактически никого нет.

— “Приват” хотят склонить к продаже “Укрнафти”? Вам делали официальные предложения?

— Хотят. Когда склоняют, официальных предложений не делают.

— Охарактеризуйте отношения “Привата” и нынешнего правительства, в фаворитах у которого — другие ФПГ…

— Это не корпоративная, а торговая война. И в ней нельзя винить всех “регионалов”. У них есть свои какие-то течения, группы, и у этих групп есть свои интересы.

Неправильно отождествлять и все конфликты вокруг “Привата” с именем Ахметова. Там есть еще и Андрей Клюев, и Владимир Бойко, и Николай Азаров. Вот нам перестали возмещать НДС. А при “оранжевом” правительстве нам его стабильно возмещали...

— Теоретически, может ли “Приват” выйти из “Укрнафти” за хорошие деньги? Сколько стоит “Укрнафта”?

— Да, конечно. Готовы продать все, кроме близких и Родины. Стоимость я не разглашаю.

— Какова ваша доля? Есть пути договориться?

— У группы “Приват” более 42%. У меня лично 12,5 тыс. акций, которые я купил на заре приватизации за собственные средства.

“Укрнафта” — такое предприятие, что какая власть ни приходит, тут же начинает давить на нас. Это наша ахиллесова пята, ведь у нас нет контроля над предприятием. Но есть достаточно крупный пакет, с которым надо считаться. И это то место, где обычно любая система, любая власть пытается шантажировать, заниматься рэкетом, рейдировать “Приват”.

Мы готовы работать и договариваться в бизнес-поле, но не в поле технологий по “наклонению”.

— “Привату” было бы интересно, чтобы на смену нынешнему главе правления ОАО “Укрнафта” Игорю Палице пришел человек, близкий к Юрию Бойко?

— Нет. Мы считаем, что сейчас компания действительно хорошо структуризована, ведет нормальный бизнес. Я считаю, что мы этой компанией управляем как своим бизнесом. Мы развиваем компанию и честно вкладываем в нее деньги. Там нет воровства, откатов, протекционизма, необоснованных кредитов. Государство должно это ценить и дать работать и в своих интересах, и в наших.

Мы увеличили капитализацию компании: она имеет свою сеть заправок, свою добычу, свою нефтебазу. В ее составе не хватает еще нефтепереработки.

— “Приват” может ее туда привнести…

— Может. Но зачем? “Укрнафта” еще не достигла пика своего роста, и мы хотим ее развивать, чтобы это была public company, которая будет привлекать инвесторов.

— Как вы можете прокомментировать войну между поставщиками и потребителями железорудного сырья? Как можно разрешить проблему избытка ЖРС у одних украинских ФПГ и дефицита — у других, что и является причиной таких войн?

— Есть дисбаланс: одни группы владеют металлургическими активами, но не владеют сырьевой базой, другие — наоборот. Если, скажем, у Ахметова [владельца Северного и Центрального ГОКов] излишек ЖРС, то у “Привата” достаточно ЖРС, но недостаточно метактивов, как и у Новинского. У ИСД, Бойко [ММК им. Ильича] есть метактивы, но нет ЖРС, у “Запорожстали” есть метактивы, но нет сырьевой базы. Хотя рядом с ними находится “Запорожкокс”, который принадлежит Ахметову. До тех пор, пока эти группы не найдут общего языка, конфликты будут продолжаться.

— Будут ли металлургические игроки оспаривать друг у друга контроль над профильными активами для построения вертикально интегрированных холдингов?

— Я не думаю, что здесь будут войны, скорее, будут достигаться договоренности о распределении активов. Может быть, это произойдет в скором времени.

— Есть ли шансы у украинских ФПГ объединиться и остановить экспансию российского капитала?

— Я думаю, что группы никогда не смогут договориться надолго, договоренности могут быть ситуативными. Ведь у каждой группы выстроились свои отношения с политическими элитами. Экспансия российского капитала неизбежна. Россияне будут стремиться скупать все отраслями. И у России есть гораздо более серьезные ресурсы для этого, чем у всех украинских ФПГ вместе взятых.

— Остановить их возможно?

— Только движением компаний на Запад. Но времени осталось мало.

Подготовил Алексей БУТМАН