Андрей Чорновил: “Мне сложно судить брата”

Однако кроме фамилии у братьев, как представляется, нет ничего общего. Они росли и воспитывались порознь, и до девяностого года Андрей Вячеславович жил под фамилией матери. Последний факт давал Тарасу Чорноволу повод покритиковать старшего брата, в котором он видел, прежде всего, политического оппонента и которого, очевидно, ревновал к наследственной славе. Сегодня у братьев отпала потребность соревноваться в том, кто из них больше Чорновил: после поражения на президентских выборах-2004, где он баллотировался как кандидат в президенты Украины, Андрей Вячеславович полностью отошел от политики. Теперь он преподает в медицинском университете во Львове, занимается наукой и воспитывает 16-летнего сына Вячеслава и малютку-дочь Настю.

— Итак, чем занимается сейчас сын Вячеслава Чорновола и брат Тараса Чорновола?

— Работаю доцентом, консультирую больных, обучаю студентов пятого-шестого курсов медицинского университета, пишу второй учебник.

— Надо понимать, что Вы навсегда ушли из политики?

— Знаете, говорят, что врачи — циники. Но я так посмотрел — в политике значительно больше цинизма. Всю жизнь одно думать, второе делать, о третьем говорить — это сложно. Поэтому я считаю, что политик — больший циник, чем врач. Мне это тяжело. Наверное все политики — такие развитые личности... А я или еще не готов, или уже не готов...

— До президентской кампании-2004-го Вы были депутатом областного совета. Почему не стали баллотироваться снова?

— Я решил вообще уйти из политики после президентской кампании, когда я баллотировался на пост Президента. Это так стихийно вышло...

— Как Вы думаете, каковы причины Вашего поражения на выборах-2004?

— Ну, там сложно было выиграть. Это и “нераскрученность” политика... И чтобы выигрывать серьезные политические битвы, нужно, чтобы за политиком стояла какая-то мощная финасовая сила, бизнес, партия. А самовыдвиженцы понабирали тогда где-то по одному проценту...

— Что же, в таком случае, вообще подвигло Вас пойти на эти выборы?

— Сначала, баллотировался во Львовский областной совет, прошел, и решил продолжить политическую карьеру. Потом понял, что это не для меня.

— Как Вы относитесь к политической карьере Вашего брата?

— Я отношусь к этому нейтрально. Это его личный путь, и в жизни, и в политике. Как относятся к нему львовяне — нужно спросить у них. Кажется, его тут не боготворят.

— Вы не рассматриваете его переход в Партию регионов как предательство идей вашего отца?

— Мне сложно судить брата. Он разумный взрослый человек. Может, в “Нашей Украине” его не оценили, он был где-то на задворках. Думаю, это толкнуло его на такой путь. Он оставался нереализованным в “Нашей Украине”. Ну и, видите, “Наша Украина” скатывается до уровня партии Мороза. Так что он, можно сказать, вовремя... (смеется).

— Кстати, в Вашей избирательной программе был такой пункт, как патриотическое воспитание школьников и студентов. Каким Вы его видите?

— Я имел ввиду национальную идею. Чтобы объединить вокруг нее Украину, как вокруг национальной идеи объединилась соседняя Польша. Язык, вступление или невступление в НАТО — это уже второстепенные вопросы. Не нужно обострять эту проблему. Конечно, об этом надо начинать говорить со школьной скамьи.

— Хорошо, но что Вы понимаете под национальной идеей?

— Национальная идея — это стержень, вокруг которого должно развиваться государство. Скажем, если мы идем в ЕС — то мы идем в ЕС, и все для этого делаем. Вступаем мы в какой-то блок, или не вступаем — это должно быть решено на уровне государства, и какая бы политическая сила ни пришла к власти, чтобы это не менялось. Будем мы внеблоковым государством, как Швейцария, или мы вступаем в НАТО, или будем реанимировать Варшавский блок. Вот это национальная идея, то, на основе чего строится государственная политика. Это фундамент развития Украины. А то мы дергаемся то вправо, то влево.

— В последнее время не приходилось ли Вам получать предложения поддержать ту или иную политическую силу?

— Я не получал, и даже не старался где-то “светиться”. Я занялся научной работой, она занимает много времени. Я не до такой степени материалист, чтобы лезть в политику ради денег. И амбиции у меня не зашкаливают. А в политику идут или ради денег, или ради амбиций. Ради национальной идеи у нас единицы в политике. Кстати, Тарас, мой брат, как раз больше принадлежит к таким, идейным, политикам.

— И в чем же его идея?

— Это у него нужно спросить (смеется). Сложный вопрос.

— А кого еще из “идейных” Вы могли бы назвать?

— Ну, может, Стретович, Шкиль... Ну, не знаю. Вернемся еще к этому вопросу.

— Ну, а вообще кого из политиков Вы поддерживаете, и готовы поддержать публично?

— Я поддерживаю Юлию Тимошенко. Так, без всяких предложений со стороны ее блока. На предыдущих выборах я ее критиковал, она казалась мне популисткой. Но, знаете, как мы выбирали между Кучмой и Симоненко: и из двух зол выбрали наименьшее. Так и в данной ситуации. Во всяком случае, она самостоятельный политик, она сильный политик, и решительный политик. Не как наш Президент. В политике нужно быть флюгером, но не так уж вертеться.

— Недавно снова поднимался вопрос о расследовании обстоятельств гибели Вячеслава Черновола. Вы видите какую-то перспективу в этом деле?

— Мне кажется, все тормозится. Если, например, в деле Гонгадзе факт убийства не вызывает сомнений, то тут все списывается на ДТП, и прошло уже столько лет... Сильно сомневаюсь, что тут что-то можно доказать. Конечно, и свидетели погибли...

— А по Вашему мнению, это было убийство, или несчастный случай?

— Я думаю, что ДТП было подстроено. Отец не изменял своей привычке. Он ездил с огромной скоростью. Об этом знали.

— Какой Вы видите роль Вашего отца в украинской политике?

— У нас уже прорастают какие-то подснежники демократии. Мы не остались на уровне Беларуси или Молдовы. Мы не стали федеративной республикой России под каким-то там названием. В этом и заключалась его роль, противовес коммунистам. Потом, конечно, в его Рух пришли бизнесовые структуры. И смотришь — а в Рухе уже тех, кто боролся, кто в свое время сидел — нет. Рух стал плацдармом для бизнеса.

— А в Вашей жизни?

— Я полностью поддерживаю то, что делал отец. Он боролся за то, чтобы Украина действительно была независимой. Но он не ставил вопрос о моноязычии и так далее. И он предлагал федеративное устройство Украины, как, например, в Германии. Ни о каком расколе речи не шло. Но в то время эта идея считалась какой-то крамольной. А сегодня, видите, дошло до того, что эту идею переняли... (смеется). Нет, но это хорошая идея: люди разные, на востоке и на западе, но все-таки все мы украинцы. Львов оказывается в таком же положении, как и Донецк, потому что львиная часть средств идет в Киев. Почему мы должны содержать киевских чиновников? И сейчас муссируется вопрос о местном самоуправлении. Вот в областном совете процветала такая преступность… Ну, тогда СДПУ(о) были врагами. Сейчас уже нет врагов, сейчас “Наша Украина” и БЮТ пытаются дерибанить, и между собой не могут... понимаете, как пауки в банке. Ну, а на востоке — “регионы”...

— Что Вы имеете ввиду под “процветающей преступностью”?

— Была незаконная приватизация. Объекты недвижимости приватизировались по ценам в десять раз заниженным. Я готовил данные, подавал в прокуратуру. Как мог боролся, только не знаю, с чем. Наверное, с ветряными мельницами, как Дон Кихот. Я так понял, что я там — как белая ворона. Понимаете, выходишь в кулуары, там депутаты жмут друг другу руки, все они друзья... Только заходят в сессионный зал: “враги”, “оппоненты”, “позор”... Вот это я называю цинизмом.

— Вы общаетесь с братом?

— Раз или два раза в год. С днем рождения поздравляем друг друга.

— Кстати, он как-то упрекал Вас в том, что Вы жили под фамилией матери…

— Говорят, что с моей стороны это была как бы политическая проституция, что я сменил фамилию...

— В десять лет?..

— (смеется) Да! В десять или двенадцать лет, я сейчас сам не помню. Мама мне говорит: Андрей, тебе нужно менять фамилию. Я говорю, а зачем, я привык, меня все в классе “Черным” называют. Нет, говорит, с такой фамилией — только в тюрьму. И что я в одиннадцать или двенадцать лет должен был делать? Потом меня забрали в армию, в Калининградскую область. Только вернулся, встретился с отцом, и он говорит: желательно, чтобы ты перешел на мою фамилию. Я перешел на его фамилию.

— Фамилия “Чорновил” еще долго будет для западной Украины чем-то священным. Допускаете ли Вы, что Ваши дети пойдут по стопам деда?

— У меня сын — Вячеслав Чорновил. Может на детях великих людей природа и отдыхает, а на внуках наверстывает упущенное…

— А сам он как себя проявляет?

— Он такой разноплановый. Журналистские наклонности у него есть. Кстати, часто выступает на всяких казацких празднествах, в казацкой одежде, на конях. Поддерживает связи с молодежными организациями типа “Гарта” или “Пласта”, активно. Может, куда-то и пойдет. Я не буду против. Это будет его личный выбор.

Юлия АБИБОК