Металлурги обязаны делиться

Владимир НОВИКОВ готов выполнять приватизационные поручения Президента, но признает, что это непростая задача. Хотя бы потому, что лидеры угольных профсоюзов — еще и политики. А по-настоящему привлекательных шахт в стране мало.

— Насколько целесообразной оказалась ликвидация НАК “Уголь Украины”? Какие преимущества имеет Минуглепром в управлении отраслью?

— Я полностью поддерживаю идею ликвидации НАК, поскольку эта компания была создана искусственно, без должной юридической базы. Не может ОАО руководить государственными предприятиями! Это во-первых. Во-вторых, в условиях правового беспредела это возможность теневой приватизации. Поэтому восстановление вертикали “министерство — госпредприятия — шахты” позволяет вернуться в правовое поле и создать юридические предпосылки для подготовки угольных предприятий к приватизации. Речь о формировании имущественных комплексов, которые могут представлять интерес для инвесторов. Но нужно защищать и государственный интерес. Ведь что у нас произошло? К примеру, из технологической цепочки выдернули обогатительные предприятия и приватизировали. Поэтому сейчас наша задача — сформировать предприятия, обеспечивающие в целом жизнедеятельность угольной отрасли.

— В процессе реорганизации 2003 года шахты были лишены статуса юридических лиц. Целесообразно ли возвращать шахтам со сравнительно небольшим объемом добычи этот статус?

— Инвестор придет туда, где есть надежды хотя бы на самоокупаемость. А это “завязано” на объемы добычи. Ну как шахта, добывающая 100 т угля в сутки, может быть юридическим лицом? Если не затрагивать нюансы, мы считаем, что говорить о юридической самостоятельности в угольной отрасли могут предприятия, добывающие не менее 5 тыс. т угля в сутки. Но таких у нас очень мало.

— Какие первоочередные задачи ставило перед собой руководство Минуглепрома в 2005 году?

— Говорить о том, что Минуглепром работал в течение всего 2005 года, было бы преувеличением. Решение о его создании было принято в мае, указ Президента издан в июле, отчасти сформирован штат в октябре.

Если говорить об организационной структуре отрасли, то Вы, наверное, помните, с чем мы начинали год — с тремя мегакрупными региональными угольными компаниями, которые, в свою очередь, формировали НАК. То есть государственные менеджеры пришли в отрасль, когда организационная структура трансформировалась. Главное, что при этом удалось — не потерять нити управления, не допустить резкого падения объемов добычи, мало-мальски навести порядок. Была договоренность с проф­союзами о росте зарплаты на 25%, мы ее выполнили, среднемесячный фонд оплаты труда в течение года вырос более чем на 80 млн. грн. Это рост на 27,6%. И это в условиях профицита угля в 2005 году. Украина впервые столкнулась с такой проблемой.

— Чем объясняется падение добычи угля в 2005 году?

— Добыча уменьшилась на 2 млн. т. Причем стали меньше добывать коксующегося угля, а энергетического — больше. Одна из причин — ситуация на рынке, то есть невозможность продать уголь.

Вторая причина — в конце 2004 года более 100 млн. грн., предназначенных для оборудования лав, были направлены на погашение задолженности по зарплате. А в начале 2005 года спецфонд бюджета, из которого должно было финансироваться развитие отрасли, не наполнялся. В итоге в 2005 году отрасль недополучила из спецфонда 204 млн. грн.

— Удалось ли сократить убыточность угольных предприятий?

— Нет. Точную цифру убытков я назвать сейчас не могу, поскольку еще нет итоговых данных за 2005 год. Но одновременно с ростом цен на уголь происходили инфляционные процессы — выросли цены на электроэнергию, оборудование, поставки которого монополизированы. Убыточность предприятий может уменьшиться при финансовой сбалансированности, выработке “правил игры”, прежде всего, во взаимоотношениях с монопольными образованиями — поставщиками горно-шахтного оборудования, электроэнергии... Это — задачи уже текущего года.

— Удалось ли министерству вывести угольные предприятия из-под контроля так называемых инвесторов, поставлявших оборудование шахтам взамен на право выкупать уголь? Есть информация, что угледобывающие предприятия — удалось, шахтообогатительные фабрики — пока нет. Она соответствует действительности?

— Соответствует. Систему реализации углей — несмотря на то, что аукционы по их продаже не проводились — мы, в принципе, контролируем (в 2005 г. правительство планировало начать торговлю углем на аукционах). Мы идем к долгосрочным контрактам, созданная в 2003 году единая площадка по реализации угля — ГП “Уголь Украины” — доказала свою жизнеспособность. Нам удалось выдержать единую ценовую политику. Несмотря на падение цен на металлургическом рынке, мы в целом за год увеличили цену реализации углей.

— А почему не начались аукционы по продаже коксующихся углей?

— Когда предложение превышает спрос, аукционы будут работать только на понижение цены. Хотя я никогда не был сторонником продажи угля на аукционах. Считаю более перспективной торговлю на основе долговременных фьючерсных контрактов.

— Недавно появилась информация о возможном снижении цен на коксующиеся угли. Чем это обусловлено, ведь с августа цены на них уже были снижены?

— В первом квартале прошлого года цены на кокс были 1200 грн. за 1 т, а средневзвешенная цена 1 т стандартной шихты для коксования — 454 грн. Придя к руководству отраслью, мы с марта подняли стоимость шихты до 579 грн. (с февраля 2005 г. нынешний министр угольной промышленности Виктор Тополов был первым замминистра топлива и энергетики и курировал угольную отрасль. НАК “Уголь Украины” с марта 2005 г. возглавил Владимир Новиков). Во втором квартале цены на кокс упали до 1000 грн. за 1 т. Владельцы металлургических и коксохимических предприятий уменьшили объемы закупок почти на 40%. В июне-июле мы испытали жесткий прессинг — они требовали возвращения цен на “домартовский” уровень. Поначалу мы выдерживали это давление, но в начале августа из-за затоваренности складов все-таки были вынуждены пойти на уступки и подписать соглашение, в соответствии с которым были определены объемы закупок угля — чтобы уголь был выкуплен полностью, мы согласились снизить цены на 18%. Таким образом, стоимость 1 т шихты снизилась до 491 грн. В это время кокс стоил уже 900 грн. К концу года давление возобновилось. Цены на кокс упали до 800-820 грн. за 1 т. Мы провели уже три совещания, предложив вернуться к ценам начала 2005 года при условии 100%-ных закупок всего угля (24 января соответствующее соглашение было подписано, оно будет действовать до конца марта).

— Эти договоренности — поражение угольщиков?

— С марта 2005 года цена кокса снизилась на 32,7%, а угля — на 21,6%. То есть нам удалось восстановить паритет, и средневзвешенные по году цены для нас, безусловно, выгодны. И это только благодаря единому оператору.

Точно так же происходит продажа энергетических углей. В течение 2005 года мы подняли цену со 168,4 грн. до 215,5 грн. Если в начале 2005 года через единого оператора — ГП “Уголь Украины” — поставлялось 700 тыс. т в месяц, то сейчас — практически весь энергетический уголь, т.е. 1,5-1,65 млн. т.

— Коксующийся уголь тоже продается через ГП “Уголь Украины”?

— Да. Мы вернулись к практике, когда ежемесячно под эгидой единого оператора собираются все производители и покупатели коксующегося угля. Мы обсуждаем цены, объемы, расписываем их по покупателям. Принимая во внимание, что состояние всех угольных предприятий плохое, говорить о том, что между ними должна быть конкуренция, просто глупо. Их надо хотя бы удержать на плаву.

— Уровень цен на коксующиеся угли после 8%-ного снижения позволит обеспечивать хотя бы текущую жизнедеятельность шахт?

— Да, по минимуму.

— Сложности во взаимоотношениях с коксохимиками, вызваны объективными причинами?

— В начале года интенсивное давление на угольщиков не было обусловлено объективными причинами, нас фактически шантажировали возможностью закупок российского угля, ввоза кокса из-за границы. Сейчас все уже понимают, что надо ориентироваться на внутреннего производителя и находить взаимопонимание. Хотя мы считаем, что соответствующие институты — Минпромполитики и Минэкономики — должны подключаться к нашему взаимодействию. Ведь и угольщики, и коксохимики — это сырьевики, только часть цепочки “уголь — кокс — металл”. А дальше идет непосредственно металлургический комплекс. Владельцы коксохимзаводов являются и владельцами меткомбинатов, и дальнейшую экономику этих финансово-промышленных групп мы не видим. Поэтому наши предложения металлургам сводятся к тому, что если они хотят иметь устойчивое сырьевое обеспечение, то обязаны делиться своей рентабельностью с сырьевиками.

— И они понимают вас?

— С коксохимиками у нас уже нет противоречий. Но надо называть вещи своими именами — они не совсем свободны в принятии решений, поскольку менеджеры коксохимических производств управляют только частью бизнеса ФПГ. А дальше продлить цепочку взаимопонимания нам пока не удается.

— Легче ли договариваться с НАК “Энергетическая компания Украины”?

— С НАК “ЭКУ” у нас было взаимопонимание еще со времени, когда в угольной отрасли была своя НАК. Не всем мы довольны, поскольку цены на электроэнергию выросли достаточно быстро. И все это нужно внимательно изучать, поскольку 40%-ное повышение цен на угли вернулось нам в виде повышения цен на электроэнергию По информации НАК “ЭКУ”, в январе 2005 г. средневзвешенная цена 1 т углей составляла 168,4 грн. без НДС и транспортировки, в январе 2006 г. — уже 236 грн.). Мы считаем, что политика установления цен в угольной отрасли и в энергетике, учитывая их теснейшее взаимодействие, должна быть предметом особого внимания.

— Какой сегодня приемлемый уровень цен на угли?

— Это не совсем корректная постановка вопроса. Если говорить об энергетических углях, то этот вопрос “завязан” на регулировании тарифов на электроэнергию, и мы уже определились, что с января 2006 года будем поставлять энергетикам уголь по цене 236 грн. за 1 т с постепенным повышением в течение года до 263 грн. А говорить о ценах на коксующиеся угли можно будет только в зависимости от конъюнктуры на рынке металла.

То же — при экспорте углей. В августе создан совет экспортеров угля, и на внешних рынках мы также проводим единую политику — через единого оператора. Цены экспортируемого угля удалось поднять на 3-8 долларов за 1 т, несмотря на ухудшение ситуации на внешних рынках.

— Экспортируются только энергетические угли?

— Да. К сожалению, наши угли — высокосернистые. Традиционными рынками для украинских производителей угля являются Словакия и Болгария. Но Болгарию в этом году мы потеряли: там произошла приватизация самой крупной тепловой электростанции “Варна”, ранее потреблявшей 1,5-2 млн. т украинского угля. Ее купили россияне.

Перспективными для нас являются рынки Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. Но для этого нужно создавать транспортные цепочки, мы сейчас работаем с Минтрансом. Объемы у нас есть, но для экспорта нужны низкосернистые угли. Поэтому, вероятно, мы будем вступать в переговоры с крупными российскими операторами, чтобы смешивать уголь.

— Удалось ли увеличить объем экспорта в этом году?

— Нет, он остается стабильным — порядка 3,5 млн. т в год. Чтобы расширить рынок сбыта, нужна координированная политика, в том числе и с российскими экспортерами. В России экспорт угля очень динамично развивается, сейчас она экспортирует до 20 млн. т в год. При этом внешние рынки угля достаточно монополизированы, там работают крупные трейдеры, такие как “Глинкор”, “Анкер”. Китай и Вьетнам сейчас интенсивно наращивают объемы добычи и выходят на европейские рынки, фактически становясь нашими конкурентами.

— Концепция развития угольной отрасли, утвержденная правительством в середине лета, предусматривает дальнейшее ее разгосударствление. Прежнее правительство ставило перед новосозданным Мин­углепромом задачу подготовить перечень пяти угольных предприятий, которые должны быть приватизированы в первую очередь. Есть ли уже ясность?

— Это один из самых сложных вопросов, поскольку он уже приобретает политическую окраску. Ведь наши профсоюзы достаточно активны, лидеры двух из них — фактически политические деятели (сегодня лидер НПГУ Михаил Волынец — член фракции БЮТ, лидер ПРУП Виктор Турманов — член фракции “Регионы Украины”). Лидер ПРУП является автором законопроекта, фактически запрещающего приватизацию угольных предприятий.

Напомню, в Украине есть негосударственные угледобывающие предприятия: шахта “Красноармейская — Западная №1”, “Комсомолец Донбасса”, арендное предприятие — шахта им. Засядько. В 2004 году ФГИУ продал контрольные пакеты “Павлоградугля” и “Краснодонугля”. Но это мощные или, по меньшей мере, потенциально мощные предприятия, интересные для инвесторов. А сейчас ставится задача общей приватизации, цель которой — привлечь в отрасль квалифицированный менеджмент и дополнительные инвестиции, разгрузив таким образом бюджет. Это главное! Есть поручение Президента подготовить законопроект, который решил бы эти задачи. Он уже подготовлен, но при согласовании вызвал довольно много замечаний министерств и ведомств. Сейчас мы дорабатываем его, после чего проведем согласительный совет. Если тот одобрит законопроект, он вновь будет направлен профсоюзам для оценки.

Уже издан совместный приказ Минуглепрома и Фонда госимущества. В соответствии с ним создается рабочая группа, которая будет заниматься подготовкой угольных предприятий к приватизации. Однако наша позиция — приватизацию в отрасли можно возобновлять только после выборов.

Подготовила Дарья ГЛУЩЕНКО