Владимир Логвиненко: “Это уже катастрофа”

...упрекая руководство облгосадминистрации в “неспешности” решения проблем угледобычи и потере “эффективного сотрудничества” с Министерством.

По словам самого Владимира Логвиненко, то, что сегодня происходит в угольной промышленности, — это, действительно, “накопительная ведомость проблем”, и в регионе знают, как можно их решить, вот только все предложения и инициативы пока оставлены без внимания. Как всегда, нужны политическая воля для законодательных изменений и финансовые средства.

Между тем, к убыточности шахт и высокой степени опасности угледобычи (95% шахт Донецкой области опасны по газу, половина — по внезапным выбросам угля, породы и газа), добавились многомиллионные задолженности по зарплате (на сегодня более 400 млн.гривен) и скопившиеся сотни тысяч “черного золота” на складах предприятий. Плюс дают о себе знать техногенные последствия закрытия угольных предприятий. Однако без угля Украине не обойтись.

“Системы строительства перспективы в топливно-энергетическом комплексе в целом, к сожалению, нет. Основным источником естественного энергоносителя в Украине был, есть и остается уголь” — рассказал в интервью глава Донецкой облгосадминистрации Владимир Логвиненко.

— Но как долго мы сможем еще добывать этот уголь ценой жизней и колоссальных средств?

— Мы видим при реализации подходов и тех направлений, которые мы выписали вместе со специалистами и учеными Донецкой области, что через 3-4 года мы сможем выходить на объем добычи в 42-43 млн. тонн угля годовых при нынешних примерно 32 млн.тонн. Также решается вопрос и с качеством, решаются вопросы, связанные с себестоимостью.

— Какие системные изменения в связи с этим необходимо осуществить?

— Наше государство макроэкономические показатели определяет по отраслевым балансам, и если говорить о модели развития нашей страны, то она является жестко централизованной, отраслевой. Это все пришло из “прошлой жизни”. Но, если говорить о модели “прошлой жизни”, то там присутствовал и “Госплан” и “Госснаб”. Эти структуры исключены, и с каждым годом не ставилась задача децентрализации в стране, а, наоборот, ужесточалась система, и она, к сожалению, если можно так сказать, совершенствовалась. По сути дела, на сегодня органы центральной власти перебрали на себя столько полномочий, что — жизнь показывает — они не справляются. Не справляются, потому что управлять из Центра всеми процессами при той ситуации, когда сегодня 78% предприятий в негосударственной собственности — невозможно. Поэтому использовать эту модель для дальнейшего управления, по крайней мере, некорректно. Ситуация, которая сложилась в стране, тем более в это кризисное время, еще раз подтверждает эту несостоятельность.

Последний национальный баланс в Украине был выполнен в 1986 году, и больше не было. Мы живем по отраслевым балансам — вот, в чем несоответствие. Каждая отрасль при этом заинтересована, прежде всего, в своих приоритетах, чтобы найти свое приоритетное место в экономическом пространстве государства, а это, к сожалению, неправильно.

— Что необходимо сделать в сложившейся ситуации со сбытом угля внутри страны?

— То, что происходит со складами сегодня — это ежегодно происходит. Когда на складах 150-200 тысяч тонн угля, и это в течение двух месяцев, когда тепловые станции замирали и не брали уголь, и тот горел на складах. И в советское время это было. Но на сегодня то, что произошло, — на складах уже порядка 700 тысяч тонн — это уже катастрофа. Почему сегодня мы оказались беспомощны? Потому что в Киеве создана структура по сбыту угля — “Уголь Украины”. Они замкнули на себя все контакты, лишили объединения права заниматься сбытом, я не говорю уже о шахте. Сконцентрировались ресурсы, и когда транзитом уголь проходил и деньги… А рынок не изучался. Запретили угледобывающим предприятиям заниматься внешним рынком, все только через “Уголь Украины”, а внешний рынок не осваивался.

— То есть, проблема в неграмотном менеджменте, а не в переделе рынка?

— В бестолковом менеджменте. А что нам делить? Внутреннего рынка у нас не оказалось как такового. Вот ближе к холодам мы начнем думать, что нужен уголь на тепловых станциях, но это впервые в этом году в мае мы имели 1,4 млн. тонн запасов на тепловых станциях. Это тот запас, который у нас обычно в сентябре. С 1,5-1,7 млн. тонн мы обычно входили в зимний период, — это зимний максимум.

— Что теперь делать с этим избытком угля?

— Пожары будем тушить. Вот и все… В прошлом году надо было понимать эту часть и сказать, сколько угля нужно на полгода или на год. Форс-мажор случился. Мы сейчас уже 1,3 млрд.гривен пустили на себестоимость, заработную плату заплатили и добываем уголь. Этот уголь, который лежит на складах, он в крови, а мы его под ноги положили, заплатили за это деньги. Так, может быть, правильней платить сегодня деньги за вынужденный простой, содержать эту шахту, и это все дешевле обойдется? Мы будем качать воду и обеспечивать вентиляцию. А что мы сделали? Мы добыли 700 тысяч тонн угля, который положили под ноги, себестоимость которого мы доплачиваем порядка 300-350 гривен на каждой тонне.

…Когда в стране у нас появится топливно-энергетический баланс…Еще в бытность вице-премьерства Олега Викторовича Дубины мы с полной решимостью каждый год ездили в Киев и защищали средства для Министерства угольной промышленности. На одной из встреч, где присутствовали представители профсоюзов и всех министерств, в том числе и Министерства угольной промышленности, я задаю вопрос представителю Министерства экономики: “Скажите, пожалуйста, а сколько на следующий год стране нужно электрической энергии?”. На меня нехорошо посмотрели…Сказать, сколько электричества нужно стране, очень просто: есть внутреннее потребление, есть экспортная договоренность о том, куда и сколько электроэнергии мы продаем, и третье — есть предприятия, экспортирующие свою продукцию. Вот три составляющие. Что еще нужно? Для этого нужен баланс, о котором я говорил, а его нет.

— Ваши предложения по реформированию угольной отрасли?

— Если говорить о реформировании в будущем нашей отрасли, то, что мы предлагаем? — Мы определили 4 группы шахт. Первая — группа финансово достаточных шахт. Вторая — предприятия, которые в своих запасах (балансовых и промышленных) имеют перспективы, но они требуют поддержки. Есть паспорт на каждую шахту, мы видим, что нужно для каждой шахты сделать и сколько средств и в какое время вложить, чтобы вывести их на работу с положительным финансовым результатом. Таким образом, часть шахт в течение 2-3 лет может занять место в первой группе. К третьей группе шахт относятся предприятия, о которых мы знаем, что они никогда не будут работать с положительным финансовым результатом, но запасы, марка и качество добываемого угля необходимы в топливном балансе страны. Тогда мы выводим их на определенный финансовый результат, на устойчивую работу и минимизируем финансовую поддержку из бюджета, то есть, разгружаем государственный бюджет. Четвертая группа шахт, — которые ни по своим запасам, ни по качеству не имеют перспективы, поэтому мы предлагаем идти на консервацию. Почему? — Потому что кто сегодня может сказать, что будет в Украине через 20-30 лет, и как вообще будет складываться топливный баланс в мире?…

— Сколько в нашем регионе финансово самодостаточных шахт?

Это шахты “Красноармейская Западная”, была арендное предприятие ш.им Засядько, “Комсомолец Донбасса” и ш. “Краснолиманская” — эти предприятия работают без единой копейки из бюджета.

— Насчет консервации угольных предприятий. Совсем недавно Коллегия Госгорпромнадзора признала неудовлетворительной работу Минуглепрома, ГП “Укруглеторфрструктуризация” и “Укршахтгидрозащита” по гидрогеологической защите шахт. В результате несоблюдения проектов закрытия шахт может произойти подтопление донецкого метрополитена, Буденовского и Пролетарского районов Донецка. Уже подтоплен жилой район в Краснодоне. Какие меры приняты и планируется принять в дальнейшем?

— Есть структура, которая занимается закрытием шахт, и есть отдельно выведенная структура — “Укргидрогеология”…Так вот претензии сначала нужно предъявить к тем, кто до сих пор не принял закон, определяющий правила закрытия угледобывающих предприятий.

— Но у нас ведь есть проекты закрытия, разработанные институтами?

— Все, что разработано на сегодня, — это не программа. Нужен подготовленный документ на тех правилах, которые существуют в стране, а сегодня мы говорим о том, что в стране эти правила (и практика жизни это показала) несовершенны. Сегодня только на закрытие угледобывающих предприятий выделено и освоено уже около 2 млрд. гривен, а что мы получили? Мы получили экологическую беду. И для того, чтобы по этим правилам жить и работать, нужно их сначала выписать и узаконить, тем более, что есть хоть и горький, но опыт. Этого не произошло.

Более 100 лет в Донецкой области развивается угольная промышленность. С ее развитием мы постепенно уходим на глубины и на отдельных шахтах дошли до 1,5 км. На протяжении этих лет мы искусственно понижали уровень подземных вод. Сейчас мы закрываем шахты. На какой уровень разрешить воде вернуться? Как при этом поведут себя породы в замоченном состоянии? Мы вкладываем деньги в строительство искусственных водоотливов по проектам разработанным институтами (стоимостью 35-40 млн.гривен один водоотлив). Но я вам хочу сказать: из 7 построенных на определенный период времени 3 уже оказались ненужными. Понимаете, нет комплексной оценки ситуации…

— Какие меры, предотвращающие подтопления шахтными водами, сегодня принимаются?

— Качаем воду и больше ничего.

— И на откачку уходят все те же миллионы…

— Да. У нас Центральная часть Донбасса, особенно город Горловка в тяжелейшей ситуации, и там отдельным шахтам не хватает средств от реализации даже чтобы расплатиться за электроэнергию…Это ГП “Артемуголь”.

— А как насчет утилизации отходов Горловского химического завода? Каким образом решается эта проблема?

— Вопрос не решается. Не решается, потому что, я думаю, просто игнорируют эту проблему как таковую. Совершенно не понимают и не представляют сегодня ни в Министерстве чрезвычайных ситуаций, ни в Министерстве экологии ни, прямо скажу, в правительстве, остроту всей проблемы.

— Премьер-министр Юлия Тимошенко взяла под собственную ответственность осуществление ликвидации отходов и поручилась за ее выполнение. Каков был ответ на все обращения Донецкой облгосадминистрации по этому поводу?

— Два года тому назад, когда случилась авария на ш.им.Засядько и премьер приезжала в Донецк, я вручил ей два письма. Первое письмо по химзаводу в Горловке, где я просил помочь нам, и второе письмо и документы, связанные с реструктуризацией угольной промышленности. По сей день ничего не сделано. Там были поручения, они “утонули”. Если взять переписку по горловскому химзаводу… Я этой темой начал заниматься еще в 2002 году. За это время мы сумели вместе с тогдашним правительством и руководством Министерства промышленной политики разрядить технологические линии, которые были внештатно остановлены. Там находился тротил. Все это “дело” эвакуировали и отправили на утилизацию — тогда Россия приняла. Остались сегодня воздуховоды и чаны — это что касается оборонной части. Был казенный завод — государственная собственность, довели его до банкротства и остановили эту беду, возложив на органы местного самоуправления… На горловский химзавод, если вначале для окончания работ требовалось около 3 млн.гривен, то сейчас цена вопроса выросла до 10 млн.

— С радиационным полигоном в Константиновке проблема уже полностью решена?

— 18 месяцев это длилось. Но проблему решили за бюджетные деньги области. Долго нужно было доказывать, какого уровня была эта беда и в чьей это компетенции. Мы за свои деньги сделали проект, государственное предприятие выставило нам такие цены на стоимость контейнеров…Короче говоря, страховались, и 1,2 млн.грн. все-таки государственный бюджет выделил через Министерство чрезвычайных ситуаций, и таким образом, почти 50 на 50 закрыли эту тему.

— Возвращаясь к угольной теме. Те “ненужные” государству сотни тысяч тонн, которые скопились на складах предприятийможно как-то использовать для решения газовой проблемы в регионе? Тем более, что НАК “Нефтегаз Украины” постоянно грозится отключить от газоснабжения Донецк и другие города-должники. Например, донецкими учеными разработаны проекты переработки шламов и производства водоугольного топлива.

— В одночасье это нельзя сделать.

— Но в регионе рассматривался такой вариант?

— Мы и не останавливались в этом варианте. Доброполье — единственный город, работающий только на угле. Ряд проектов там уже в стадии реализации. Есть компания, которая изучает возможность найти.., там несколько котельных большой мощности, и они со своими технологиями минимизируют расходы…Окупаемость примерно за 18-20 месяцев. Но опять же, на все это нужны деньги, а их нет, и что бы мы не хотели, революции не произойдет, и неожиданностей не будет. В системе, которую мы выписали по жилищно-коммунальной реформе, мы продолжаем вести, в том числе вот по Красному Лиману, сельским школам и детским садам, отопление на твердом топливе. Поразительные изменения происходят. Во-первых, по комфорту и по качеству, а во-вторых, по экономии. Поэтому этот процесс идет. Следующий момент…Самые большие потери на сегодня не в котельных, а в теплотрассах. Так вот, котельные мы почти привели в порядок, пример тому — Селидово. Второй момент — теплотрассы. Мы до этого года очень серьезные работы провели ежесезонно, ежегодно. И остается у нас объект приема — жилой дом — здесь самая сложная ситуация и самые большие теплопотери.

— Зимой, когда возник газовый конфликт с Россией, правительство заявляло, что собственной электроэнергии в Украине предостаточно, и давало распоряжения через министров главам облгосадминистраций принять меры по замещению газа электроэнергией. Как обстоят с этим дела в Донецкой области?

— Донецкая область на сегодня имеет весь ресурс, ведь что такое топливно-энергетический потенциал? Энергетический потенциал складывается из сырьевой базы, из технологических средств потребления — тепловые электростанции (а мощности у нас достаточные), и кадрового обеспечения и транспортировки электроэнергии до потребителя. У Донецкой области все четыре составляющие есть, мы на сегодняшний день самодостаточные. Сказать сегодня, что мы отказываемся от газа или снижаем объемы газа и переходим на уголь — это тоже процесс.

— То есть, к этому мы не готовы?

— Совершенно не готовы, потому как, чтобы подготовить, прежде всего, нужны средства…Промышленный сектор у нас уменьшил потребление газа в 2 раза. Мы сегодня около 1,5-2 млн.в сутки имеем снижение потребления по предприятиям теплокоммунэнерго. Население находится примерно в той же доле, что и раньше, хотя там тоже есть определенное снижение. Что касается оставшихся объектов теплокоммунэнерго, их надо переоборудовать под твердое топливо, а для этого требуются серьезные капиталовложения. Но впадать в очередную крайность не следует.

— Недавно глава Комитета ВР по вопросам промышленной и регуляторной политики и предпринимательства Наталья Королевская заявила, что отмена указом президента постановления Кабмина о приватизации в 2009 году угольных предприятий — это “замкнутый круг”, который не позволяет снизить себестоимость угля.

— А Наталья Королевская не сказала, где находится проект Закона “Об особенностях приватизации угледобывающих предприятий”?.. Он с 2004 года находится в стенах Верховной Рады… Понимаете, вся проблема нашей страны в том, что сколько у нас мнений, столько и президентов, сколько мнений, столько премьеров. Нужны правила. Мы это видим на примере Закона “О банкротстве”. Что мы получили в результате этого закона? Мы получили для Донецкой области более 90 млн. гривен задолженности по заработной плате, проблемы закрытых предприятий…Там активов уже нет, на кого теперь это возложить? Мы что, ждем, когда последний человек умрет, и государство избавится от этой проблемы?

— И все-таки, по Вашему мнению, является ли приватизация сегодня выходом из критической ситуации в угольной отрасли? Каким образом она должна осуществляться?

— Приватизация является выходом из сложившейся ситуации, но она должна пройти по закону, который должен работать в стране. Пример приватизации — шахта “Красноармейская Западная №1”. Шахта, которая имела 1,2 млн. тонн производственную мощность, сегодня добывает 6 млн. тонн.

Единственное, что может разгрузить угольную промышленность — это приватизация, но по строгим правилам. Ш. “Красноармейская Западная” приватизировалась по постановлению Кабинета Министров, то есть, там были выписаны правила и ответственность. Согласно этому постановлению, если бы в течение 11 месяцев инвестор не выполнил условия, то все бы вернулось в собственность государства.

Надо приватизировать шахты, добывающие коксующийся уголь, там, где у нас частный бизнес уже пошел. Вопросы, связанные с энергетикой и энергетические шахты должны оставаться в госсобственности, и это забота государства. Но мы предложили создание вертикально интегрированной энергетической компании — это модель, которая объединяет тепловые станции, шахты, и производство и добыча таким образом концентрируется в одном комплексе. Для этого нужна политическая воля.

Со временем придется прийти к такому решению, когда и ТЭС будут приватизироваться, такая практика существует. Надо ли нам с этим торопиться или нет? Я бы не торопился, как и не торопился бы с приватизацией железной дороги. Верхнее строение пути и система управления движения поездов должны оставаться в государственной собственности, под контролем государства. Все станции, пристанционную инфраструктуру нужно отдать бизнесу. Аэропорт, взлетнопосадочная полоса, система управления полетом и безопасность полетов должны оставаться в государственной собственности и контролироваться государством, все остальное — это бизнес.

— В одном из своих интервью сразу после назначения губернатором Донетчины, Вы говорили, что поставили 2 условия: возможность самостоятельно решать кадровые вопросы в ОГА и поддержку Ваших экономических предложений. Насколько выполнено на сегодня Ваше второе условие?

— Я не удовлетворен результатами, потому что все то, что мы сделали, (проекты, рекомендации)- по ЖКХ, угольной промышленности, осталось нереализованным. Особенный провал, конечно, в угледобывающей отрасли. Что касается жилищно-коммунального хозяйства, то нравится кому-то или нет, но мы за счет своих местныхресурсов (это позиция и областного совета, Анатолия Михайловича Близнюка в первую очередь), занимаемся реализацией этой программы, независимо от ситуации в стране. В стране сейчас на рассмотрении в Верховной Раде находится проект по реформированию ЖКХ. Наши специалисты принимали участие в этой работе и ряд наших предложений были приняты. 47 поименно нормативных актов, законов, которые нужно принять новые, изменить или дополнить, как ведомственных, так и государственных.

— Какие из этих предложений были донесены на рассмотрение в ВР?

— Ничего практически из этого не сделано… Над этой программой (показывая на увесистую книгу с предложениями по реформе ЖКХ в Донецкой области) трудились наши специалисты в регионе, мы никого не приглашали. Это впервые в Украине. В отдельные периоды над созданием этого документа трудились более 300 человек…

В книге (“Комплексное освоение угольных месторождений Донецкой области” А.Амоша, В.Логвиненко, В.Гринев) мы обобщили все то, что сделано, в том числе включая предлагаемую программу реформирования угольной отрасли. Мы передали Министерству угольной промышленности: “Возьмите, пожалуйста, доведите его до технического совета министерства, примите решения, внесите правки...”. И хотя мы моделировали ситуацию в угольной отрасли Донецкой области, эта модель, если она доведена до совершенства, может быть применена в Луганской области, Днепропетровской и других областях.

— С приходом в Секретариат Президента Веры Ульянченко эксперты заговорили о возможных попытках укрепить позиции “Нашей Украины” через глав облгосадминистраций, мол, руководителей области могут поставить перед фактом: либо вы с “НУ”, либо лишаетесь должности. В случае подобных действий СП, какой будет Ваша позиция?

— В непростое время мы живем, и я считаю, что моя позиция, которую выбрал сам для себя, наверное, главный фактор того, что я до сих пор работаю. У меня нет политических приоритетов, и об этом знают не только здесь, в области, но и в Киеве.

— Какие перспективы для себя видите в дальнейшем в должности, в политике?

— Перспективы в политике — это всегда было мне неинтересно. Наверное, моя жизнь и последние 3 года — подтверждение тому. Я в политике ровно столько, сколько требуют те или иные обстоятельства. К сожалению, эта должность требует определенного участия. Но еще раз говорю, я независим от каких-либо политических обязательств. Хорошо или плохо это на будущее для меня?.. Возможно, у меня к этому нет интереса, а, возможно, и таланта.

— Если в скором времени осуществится реформирование исполнительной власти, о которой сегодня говорят, и ликвидируют облгосадминистрации…

— Моя судьба?.. Отдых — это скучно… Есть опыт небольшой преподавательской работы…Почти 7 лет в бизнесе, и в очень серьезном бизнесе. ... Мне нравится просто работать…

Наталья КОММОДОВА