— Мама, какой теперь век? — спросил у меня семилетний сын.
— Двадцать первый, — не задумываясь, ответила я. И, конечно, это был неправильный ответ — взрослые слишком много значения придают числам. А ведь они на самом деле ничего не значат — во всяком случае, для детей.
— Я имею в виду, это все еще железный век или какой-то другой, — снисходительно пояснил кроха-сын.
Я открыла рот, чтобы ответить, что, мол, конечно, — во всяком случае, никто не объявлял пока об окончании железного века, а значит... Но что-то меня остановило. Возможно, куча полиэтиленовых пакетов, которые я держала в руках и прикидывала — перебрать в поисках целых или вот так прямо комом и отправить в мусорное ведро.
— Посмотри вокруг. Из чего сделано больше всего вещей?
— Из пластика, — не задумываясь, ответил сын. — Значит, у нас сейчас пластиковый век?
И я принялась сортировать пакеты. Потому что “пластиковый век” — и я, наверное, должна рассказать об этом сыну — означает, что пластик и полиэтилен действительно повсюду и непонятно, что с этим делать. Что пластик душит и убивает его любимых китов и черепах. И даже в питьевой воде — ладно бы, у нас, но даже в благополучной Европе — при лабораторных исследованиях находят пластик.
Хотелось бы сказать, что мир осознает катастрофу и принимает меры. В некоторых странах введены высокие налоги на полиэтиленовую тару, а в некоторых странах пакеты вообще под запретом, и за нарушение запрета назначены высокие штрафы. В Европе ограничения либо запрет на полиэтиленовую тару были введены два года назад. Год назад к запрету присоединились некоторые страны Африки. В той или иной форме ограничения (налог или запрет) на полиэтилен существуют в США, Китае, Индии, Австралии, некоторых странах Юго-Восточной Азии.
Теперь ЕС предлагает сделать следующий шаг — ввести запрет на одноразовую пластиковую посуду, в том числе на пластиковые палочки для размешивания напитков, трубочки и даже ватные палочки. Основная цель — пищевой пластик, от контейнеров до упаковки для фаст-фуда. Кроме того, в поле зрения законодателей ЕС — пластиковые бутылки: до 2025 г. они надеются почти все собирать для повторной переработки. По мнению инициаторов, запрет на пластиковую посуду поможет сократить выделение углерода на 3,4 млн т, предотвратит нанесение ущерба окружающей среде, эквивалентного 22 млрд евро, до 2030 г., сэкономит 6,5 млрд евро для потребителей. Запрет, который коснется в первую очередь супермаркетов, должен сопровождаться широкой кампанией, направленной на информирование граждан о том, какой вред наносит пластик окружающей среде, на стимулирование производителей товаров использовать для упаковки возобновляемые материалы, на повышение цены использования пластика и полиэтилена за счет включения цены за утилизацию в цену продукта.
Если законодателям ЕС удастся провести запрет в жизнь, это будет серьезный этап не только в борьбе за очищение среды обитания, но и в идеологии консьюмеризма, для которой одноразовые вещи — высшая отметка. Нет, это вовсе не значит, что одноразовые вещи исчезнут из обихода, уступив место многоразовым. Можно переживать за китов, но о своем ежедневном удобстве большинство публики переживает куда охотнее. И это станет одним из основных вызовов и препятствий на пути преодоления пластикового кризиса. Препятствие, которое не получится преодолеть только образовательными программами о страданиях рыб и черепах. И даже такой неотразимый аргумент для потребительской культуры, как мода — экомода в данном случае, решит проблему разве что в узком сегменте, рассчитанном на достаточно обеспеченного покупателя. Который и так пластиковой посудой, как правило, не увлекается.
Только запретами — тем более налогами — проблема не решается. Она может решиться только в том случае, если будет найден сравнимый по цене (т.е. дешевый) полноценный заменитель, который сможет удовлетворить большую часть потребителей, в первую очередь со средним доходом. Это означает, что вопрос победы над пластиковым мусором — это вызов технологии и бизнесу.
Вселяет надежду то, что с подобными вызовами мы уже сталкивались и находили из них выход. Мы уже срывались в экологическое пике в случаях с ДДТ и фреоном. Дуст казался граалем для сельского хозяйства — он сделал возможной “зеленую” революцию. Его превозносили медики за то, что он помог спасти от малярии целые регионы. Но дуст оказался первым по-настоящему глобальным экологическим потрясением, когда выяснилось, что он имеет свойство накапливаться в организмах и убивать их, входить в пищевые цепочки и в перспективе способен привести к деградации всего живого на планете. Фреон, как известно, был назначен ответственным за истощение озонового слоя Земли. Планета вышла из этих кризисов, найдя замену и тому, и другому. Раны на теле мира постепенно затягиваются (хоть и не так мгновенно, как хотелось бы) — содержание ДДТ в тканях живых организмов постепенно снижается, озоновая дыра уменьшается в размерах.
При всей своей катастрофичности эти вызовы были менее масштабны, чем пластиковый. Они касались хоть и обширных, но конкретных и ограниченных областей применения. ДДТ широко применяли только в сельском хозяйстве и для борьбы с насекомыми, переносящими опасные заболевания, фреон — в холодильных установках и аэрозольных баллончиках. Пластик же используется всеми и повсюду — и именно в этом проблема.
Однако и тут могут сработать те же механизмы, что и с фреоном и с ДДТ. Которые перестали применять не только и не столько потому, что они оказались опасны для окружающей среды, сколько потому, то им нашли адекватный заменитель, сравнимый по цене и эффективности и в то же время наносящий значительно меньше ущерба среде обитания. Этот баланс мы худо-бедно поддерживаем с тех пор, как перешли к стадии развития общества, обозначаемой словом “цивилизация”.
С того самого момента, как человечество перешло к оседлому образу жизни, мы постоянно живем в кредит, то и дело латая сделанные нами дыры на теле мироздания. Все, что изменилось с тех пор, как были распаханы первые поля и построены первые плотины — скорость образования дыр и размеры заплаток. Они постепенно увеличивались с течением истории и в последнее время стали так велики, что мы соизволили это заметить и заволноваться (по крайней мере, на словах). Мы исчерпываем ресурсы — что достанется детям? Что будет, когда мы выкачаем нефть? Выпьем всю чистую воду? Вырубим леса? Истощим грунты? Подобные вопросы всегда стояли перед представителями нашего вида — возможно, они просто иначе формулировались. И ответ на них всегда был одинаковый: или экспансия, или технология. Вернее, и экспансия, и технология, поддерживающие друг друга.
Таким же этот ответ будет и теперь — логика цивилизации вряд ли может измениться только потому, что мелеющим ресурсом оказалась нефть, а не стадо антилоп. “Бремя нефти” — совокупный эффект истощения ресурса и замусоривания планеты продуктом — всего лишь очередной повод для очередного технологического рывка. Рынок, судя по всему, уже ждет не дождется достойной новинки. И то сказать — продукты нефтепереработки душат экосистему, а нефтяные деньги жмут некоторые карманы и в результате иногда представляют настоящую угрозу для мира. Да и образовательные программы с экомодами пополам готовят массового потребителя к восторженному принятию пластикозаменителя.
