Украинским курсом

И стал похож на Украину по эффективности госуправления.
Если мы изберем лидерами тех, кто не имеет никакого веса даже в самом ЕС, Европа станет посмешищем для всего мира”, — вздыхал на прошлой неделе Денис МакШейн, бывший министр по делам Европы в британском правительстве лейбористов.

Неформальный саммит ЕС, состоявшийся в прошлый четверг, дал повод для множества подобных вздохов и более острых высказываний. Этот саммит решал один из самых важных вопросов будущей жизни ЕС — определял, кто станет у его руля с 1 января 2010 года. С этого времени должно вступить в силу Лиссабонское соглашение — договор о реформах, который серьезно изменит внешний вид и принципы функционирования этого блока. Правда, саммит превратился в ярмарку амбиций. Поначалу надеялись, что назначение президента и главы внешнеполитического ведомства Евросоюза должно усилить его роль на международной арене и облегчить сотрудничество с ним для других государств. Но получилось наоборот. С кем теперь в ЕС придется разговаривать Украине?

Спорное решение

Когда президент Чехии Вацлав Клаус подписал, наконец, договор о реформировании ЕС, с плеч большинства европейских лидеров свалился огромный камень. Евросоюз завяз в разногласиях между 27-ю членами и видел спасение от этих проблем в реформах. Лиссабонское соглашение должно переформатировать полномочия всех европейских структур и изменить подход к голосованию — с 2010 года многие решения будут утверждаться не консенсусом, а большинством. Другими словами, связанный сегодня противостоянием между своими членами Евросоюз сможет, наконец, сдвинуть принятие решений с мертвой точки.

Кроме того, договор должен изменить не только внутренний мир Европы, но и представительство ЕС за рубежом. Согласно документу, лицом Евросоюза станет президент Совета Европы. И если сегодня он дважды в год назначается по ротации, то с января 2010-го будет избираться на два с половиной года. Кроме того, Европа наконец-то получит одного представителя по внешней политике ЕС вместо троих деятелей, занимавшихся этим вопросом до настоящего времени. То есть Высокого представителя по внешней политике вместо так называемой “тройки ЕС” — комиссара ЕС по вопросам внешних отношений, верховного представителя ЕС по вопросам общей внешней политики и политики безопасности и министра иностранных дел государства, председательствующего в ЕС. Определиться с вопросом, кто займет эти две должности, и должен был состоявшийся 19 ноября саммит. Но вместо того чтобы упростить работу Евросоюза, он создал дополнительные проблемы.

Изначально предполагалось, что представлять ЕС на международной арене будет Высокий представитель по внешней политике. Но в таком случае, рассуждали лидеры Франции и Германии, он будет соответствовать уровню министра иностранных дел других государств. А значит — будет явно неровней в разговоре, скажем, с президентом Китая, России или США. Поэтому Берлин и Париж выступили за то, чтобы новоизбранный президент Совета Европы соответствовал данному термину “по международной терминологии”. Главными требованиями к человеку, который займет этот пост, были узнаваемость и вес на международной арене. Но процесс согласования кандидатуры претендента свел этот вес на нет. Представители государств ЕС стали торговаться и пожертвовали сильными кандидатурами в пользу той, которая устраивала всех. Идею сильного представителя ЕС на мировой арене члены Евросоюза утопили в собственных амбициях.

Изначально фаворитом президентской избирательной гонки считался экс-премьер Великобритании Тони Блэр. Его знают во всем мире — от Аляски до Гонконга, он обладает широкими личными связями. Но главы европейских государств, опасаясь того, что если первый “штатный” президент Совета Европы будет политически сильной фигурой, то затмит их самих, уменьшив влияние национальных правительств на процесс принятия решений в ЕС, и кандидатуру Блэра отвергли. Затем их внимание останавливалось на кандидатурах Жана-Клода Юнкера, главы еврогруппы, и Вайры Вике-Фрейберги, экс-президента Литвы. Но против первого выступила обиженная Великобритания, а вторая просто “не приглянулась”. В результате ЕС возглавил Герман ван Ромпай, премьер-министр Бельгии. Он устраивает всех, но за пределами узкого круга европейских политиков его не знает почти никто. Та же ситуация с выбором Высокого представителя по внешней политике, которым стала еврокомиссар по торговле британка Кэтрин Эштон. Но и это — не самая большая проблема. Есть еще одна, которая не раз озадачит тех, кто будет сидеть с ЕС по другую сторону переговорного стола. В том числе и Украину.

С кем разговаривать?

Главный вопрос дня — кто реально станет первым лицом ЕС на международной арене. Соревноваться за эту роль с президентом Совета Европы сможет и президент Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу (до сих пор лицо ЕС №1), и будущий глава европейского “МИДа”. Кэтрин Эштон может начать перетягивать одеяло с Германом ван Ромпаем по вопросу представления ЕС на переговорах с другими государствами. И с Жозе Мануэлем Баррозу — по вопросу внешних торгово-экономических отношений. И если эти трое сядут за один стол с китайским или американским президентом, у того будут все основания спросить: “У кого из вас больше всего полномочий в Европе?” Еще большей проблемой станет вопрос, кто из них будет представлять ЕС на мировых экономических форумах?

Выходит, ЕС уверенно шагает по пути Украины, взяв курс на сценарий, когда ветви власти борются друг с другом, перетягивая на себя чужие полномочия. А внешний мир наблюдает за ними, пытаясь понять, с кем же из них стоит вести диалог. Украина поменяла сотрудничество с одной “тройкой ЕС” на другую — президентов Совета Европы, Еврокомиссии и “евроМИДа”. С одним лишь “но”: если к Хавьеру Солане (сейчас верховный представитель ЕС по вопросам общей внешней политики и политики безопасности) и Бените Ферреро-Вальднер (комиссар ЕС по вопросам внешних отношений) Киев уже привык, то с новыми партнерами еще почти незнаком.

Дария РЯБКОВА