“У нас нет задачи вкладываться в хорошие проекты. Главное — заработать”

Однако интерес часто опережает знания, и далеко не все — в том числе, потенциальные претенденты на инвестиции и инвесторы — представляют, как им работать в этом поле. Глава фонда Runa Capital Сергей Белоусов рассказал Slon о том, почему неправильно делить рынок по территориальным признакам, в какие проекты вкладываются серьезные фонды, и почему хорошая команда важнее сногсшибательной идеи.

— Существует ли разница между инвестированием в России и на Западе?

— Мы инвестируем в проекты, в которых можно заработать хороший возврат, и в проекты, для которых мы обладаем некоторыми специальными свойствами. Технологические стартапы, в которые вкладывается наш фонд, везде примерно одинаковы, они не бывают “здесь или там”, они находятся по всему миру: в России, Америке, Англии, Европе. И если в России это практически любой технологический проект, то на Западе это проекты, которые имеют какое-то отношение к экспертизе, на которой мы специализируемся.

— Расскажите подробнее, о какой экспертизе речь?

— У нас, фактически, три специальных экспертизы, которые выделяют нас среди других фондов. Прежде всего, это хорошее знание рынка Европы и Азии. Это необычно, и большинство американских команд разбираются в этих рынках не очень хорошо. Наша команда — немцы и европейцы. Так получилось, что Parallels и Acronis, те бизнесы, которыми я занимался, выходили одновременно в Японию, Европу и Америку, а не сначала в Штаты, как это обычно бывает.

Вторая специальная экспертиза — это то, что мы можем писать очень сложные технологии системного программного обеспечения, операционные системы, сетевые протоколы, базы данных — у нас есть сильная математическая экспертиза. Это тоже необычно, давно забытая область. Наконец, третье — мы специализируемся в облачных вычислениях, в частности для малого бизнеса. Это три области, в которых мы обладаем уникальными свойствами для стартапов за рубежом.

— Если говорить о европейском рынке стартапов и инвестиций — он уже конкурирует с американским?

— При глобализации — до сих пор, несмотря на то, что Америка теряет долю рынка в информационных технологиях, 40% IT — это Америка, и потребление IT идет через Америку. Это касается и интернет-рынка, и рынка программного обеспечения. Поэтому трудно команду привязать к какому-то рынку. Например, многие стартапы вроде бы из Америки — но они не делаются американцами, они делаются индусами, китайцами, немцами, англичанами, французами, русскими.

— То есть, я правильно понимаю, что, когда эксперты говорят, что европейский рынок стартапов и инвестиций становится серьезным конкурентом Штатов, — это не очень верно?

— Не очень верно. Есть, скажем, например, 100 000 стартапов. Из них вообще какое-то значение имеют 3000, остальные можно просто забыть. Может быть, они хуже или лучше — но все равно они все плохие. Вот эти 3000 стартапов финансируют топ-30 всех мировых фондов. Все остальные фонды можно забыть, потому что они финансируют какую-то белиберду. И вот эти стартапы, и эти фонды — они глобальны. А все остальные — они могут быть привязаны к какому-то локальному рынку, или где-то как-то. Но то, о чем вы читаете в газетах и журналах, — это все-таки в основном глобализуемые стартапы. Не всегда, но в большей степени. Поэтому они всегда были конкурентоспособнее локальных.

— Недавно вы вложились в Travelmenu, проект из массового сектора, что вам не свойственно. Почему?

— Это аномалия, которая вряд ли повторится: мы просто вложились в проект вслед за AlmazCapitals, нашими партнерами. Важно заниматься тем, в чем у тебя есть специальная экспертиза. У нас нет специальных знаний в областях, где важны операции, маркетинг, продажи — тем более, в России. Мы можем это делать тоже, но не принципиально лучше, чем другие команды, а на том же уровне. А нужно стремиться быть самыми-самыми, и работать в том сегменте, в котором разбираешься лучше всего. Тем не менее, это хороший проект, недавно мы с ними сделали новогодний вирусный ролик с Медведевым, который уже просмотрело около 4,5 млн человек. За счет него их продажи в декабре выросли более чем на 1000%. Я думаю, через некоторое время этот рынок окажется под доминированием одного большого игрока, и скорее всего Travelmenu ему будет очень интересен.

— А существует вообще проблема для проектов найти лучше всего разбирающихся в их теме инвесторов?

— Да, безусловно существует. Инвесторы нужны как штамп качества. Они нужны как деньги — но в этом смысле все одинаковы, деньги всегда зеленые. Важнее помощь, экспертиза. Неправильный инвестор может ничем не помочь, может не поставить правильный штамп, но в принципе может и помешать. Например, если в ваш технологический стартап проинвестировует Михаил Горбачев, то при всем уважении к нему, вред ли это поможет компании, потому что Горбачев не разбирается в технологиях.

— А как стартаперу, который только что придумал что-то, проект, который мог бы заинтересовать вас или не заинтересовать, — как ему определить, куда идти, какой инвестор правильный, какой нет? Все бегают, носятся…

— Бегают не все. Вот есть три тысячи проектов, и многие из них вообще не бегают, за ними бегают — это во-первых. Во-вторых, конечно же, нужно внимательно разобраться с несколькими вещами: бэкграундом и стратегией фонда, его позиционированием, специальной экспертизой и его фокусом. Если у фонда нет фокуса, он очень общий — это плохо, потому что без фокуса невозможно иметь экспертизу. Вы эксперт в чем? — во всем. Так не бывает. Помимо этого важен их бэкграунд, что они раньше делали, почему они хорошие. И третье — нужно посмотреть, в кого они инвестировали.

— И, собственно, к чему это привело, да?

— Вы можете не узнать, к чему привела та или иная сделка. Но если информация об этом есть, ее стоит учесть, конечно.

— А за хорошими проектами всегда гоняются инвесторы?

— Необязательно. Более того, скорее всего проект, за которым гоняются инвесторы, — это не самый лучший проект. Это значит, что идея уже не очень оригинальна, на поверхности, и уже есть какие-то другие конкуренты. Конечно, за хорошим проектом гоняются инвесторы, но чтоб много их гонялось, такого нет. Может какой-то один инвестор за ним гоняться — это нормально. Сам проект может не думать, что он хороший, а инвестор это знает.

— Еще одна стереотипная фраза — опровергните, подтвердите, прокомментируйте: в стартапе, вне зависимости от направленности, самое главное — это команда.

— Это не совсем так. Плохой проект с хорошей командой — это возможная инвестиция, а плохая команда с хорошим проектом — это невозможная инвестиция.

— Потому что просто не может быть хорошего проекта у плохой команды?

— Потому что просто команда — это обязательное условие, но не достаточное. Инвестировать в плохую команду — это плохо. Но в принципе, может быть средняя команда, которую как-то можно улучшать. Команда — это очень важно, но это не единственное. Понимаете, просто слово “плохая” очень условное. Есть мир статический, например, мир обычного бизнеса: хороший магазин — плохой магазин, хороший продавец — плохой продавец, хороший стол — плохой стол. И в нем все понятно, цена соответствует качеству — ну как-то соответствует, в большой степени, какому-то объективному качеству. Может быть, качеством является бренд... а в мире стартапов все не очень понятно. То есть, просто если есть хороший проект, вполне возможно, и команда у него хорошая, просто вы этого не понимаете. И наоборот. Если есть плохой проект, то, возможно, у него и команда тоже плохая.

— Как вам кажется, роль команды может выполнять один человек?

— Да, может быть один человек, может быть несколько. Но один человек — это опасно. Потому что чаще всего, когда есть чисто один человек, на которого очень много завязано, прям вот один, как Игорь Сысоев из “Рамблера” — он все делал один — но рабство запрещено, купить кусочек человека нельзя. Сейчас Игорь уже не один, у него есть команда, с которой их сервер Nginx вполне способен обойти сервер Microsoft в самое ближайшее время. Поэтому лучше, когда несколько: уже есть команда разработчиков, команда маркетологов, есть лидер... Лидер — это очень важно. Но лидера, если, например, машина раздавит — его можно будет кем-то заменить.

— Вы испытываете недостаток в интересных проектах, в которые хочется вложиться?

— Понимаете, нет такой задачи — вложить в хорошие проекты. Можно вложить в плохие — главное, заработать. Потому что фонды создаются для того, чтобы зарабатывать деньги. В этом утверждении много чего закопано. Скажем, если проектов становится очень много, то появляется очень много денег и высокая конкуренция за проекты. Их цена поднимается, получается невыгодно вкладывать, или не невыгодно, а более рискованно и менее выгодно. Наоборот, когда проектов очень мало — конкуренция ниже. Но я думаю, наверное, проектов сейчас в каком-то смысле скорее меньше, чем больше. Но они есть.

Злата НИКОЛАЕВА