Они пытаются решить будущее непризнанной Нагорно-Карабахской республики — территорий, которые Баку видит исключительно частью своего государства, — и проживающих на них людей, которых объединяют недоверие и страх перед Азербайджаном. За три с небольшим десятилетия стараниями не только властей, но и поэтов, писателей и музыкантов между народами выросла такая пропасть, что многие по обе стороны не представляют жизни без нее.
26 февраля в Азербайджане отмечали очередную годовщину трагедии в Ходжалы, до первой войны населенного преимущественно азербайджанцами города в Карабахе. В феврале 1992 года сотни мирных жителей были убиты наступавшими армянскими силами — эти события в Азербайджане называют геноцидом. Их прочно вписали в политический дискурс, о них напоминают в новостях, а дети рисуют вдохновленные ими рисунки.
В феврале 2018 года я отводил своего сына на курсы рисования, в коридоре выставлялись лучшие детские работы, среди которых были нарисованные карандашом фигурки — мертвые дети, лежащие на снегу. На те курсы мы больше не ходили.
Прошло пять лет, Азербайджан вышел победителем из второй Карабахской войны и между сторонами установился диалог. Я взял ребенка поиграть в командную викторину — перед началом ведущий предложил почтить минутой молчания погибших, заметив, что массовое убийство в Ходжалы — пример “армянского терроризма”.
От навязывания образа врага никуда не деться — в такси, например, играют патриотические песни. В одной из самых известных — рэп-хите 20-летней давности “Карабах или смерть” — есть такие строки: “Молодые, старики, женщины и девочки / Руки порезаны, глаза выколоты / Их крики летят по небу, как волны / Могила мучеников не одна”. В клипе исполнители кричат “Джихад!” и демонстрируются кадры убитых в Ходжалы.
Трагедия в Ходжалы вполне реальна, однако она стала методом политической манипуляции с перекладыванием ответственности за конкретные убийства и жестокость в целом на всех армян разом.
В более демократичной Армении так же по-прежнему пугают ”азербайджанским терроризмом”. Тема армянских погромов в азербайджанском городе Сумгаит в 1988 году, когда десятки армян были убиты, а тысячи были вынуждены бежать, — также периодически становится поводом для навешивания ярлыков на всех азербайджанцев.
-
В обеих странах память о погибших мирных людях используется в политических целях, говорит изучающий Карабахский конфликт социолог Сергей Румянцев: “В первую войну в Карабахе Азербайджан проигрывал информационную войну, когда армянская сторона демонстрировала себя единственной жертвой, в очередной раз страдающей от турок. Трагедия в Ходжалы, крупнейшее массовое убийство гражданских в ту войну, стала для Азербайджана возможностью показать, что они тоже жертвы”.
Объект национальных мечтаний
Турками, о которых говорит социолог, в Армении иногда называют азербайджанцев, проводя таким образом прямые параллели между карабахским конфликтом и массовыми убийствами армян в Турции в 1915 году.
“Когда говорят 15, / Я вспоминаю год. / Когда говорят “Нагорный”, / Я вспоминаю Карабах”, — писала известная армянская поэтесса Сильва Капутикян, в последующих строках аллегорически требуя справедливости.
Как отмечают исследователи Мане Григорян и Бахруз Самедов, такие произведения — это часть дискурса, в котором конструируется равенство между турками в Османской империи столетней давности и современными азербайджанцами (чье прошлое на самом деле связано не с Турцией, а с Ираном и Российской империей) — и заново переживается травматическое прошлое.
В то же время азербайджанский поэт Халил Рза называет Карабах “азербайджанской святыней, артерией, сердцем”.
“Националистическое общественное воображение сакрализировало Карабах, сделав его объектом национальных мечтаний”, — пишут исследователи.
Сакрализация Карабаха сыграла с властями злую шутку: после войны 2020 года руководство Армении отказалось от идеи независимости Карабаха, но часть общества с этим не смирилась. “Сейчас есть лозунг “отдать Карабах — это потерять государственность Армении”, а почему и что это значит, никто не знает. Вот это сакрализация”, — говорит армянский журналист Марк Григорян.
Исследовательница Мане Григорян говорит, что не нашла примеров “сакрализации” Карабаха до советского периода, а социолог Сергей Румянцев отмечает, что для азербайджанцев регион стал превращаться в святыню в действительности лишь во время конфликта вокруг него в конце XX века.
Прежняя столица Карабаха, город Шуша (армяне называют его Шуши, поэтому русскоязычная пресса Азербайджана старается избегать постановки слова в родительный падеж) стала для обоих народов чуть ли не священной родиной, хотя была построена лишь в XVIII веке и по возрасту уступает многим городам вокруг, включая Баку и Ереван.
Армянский поэт Саят Нова писал стихи в том числе на азербайджанском
Сегодня поехать в Шушу, перешедшую снова под контроль Азербайджана, сфотографироваться на фоне достопримечательностей и выложить фотографии в соцсетях — это новая мода. До первой войны азербайджанцы составляли в Шуше более 90% населения, и изгнание их оттуда стало ударом для многих.
Мой знакомый художник рисует виды Шуши, хотя ни разу там не был. Он прямо называет это место сакральным, замечая, что многие известные музыканты родом оттуда. “Это наше место силы”, — говорит он.
Общее сакральное прошлое, как пишут исследователи Самедов и Григорян, формирует политическую общность наций, но, увы, через образ внешнего, а главное вечного врага.
Во власти прошлого
Армяне — враги, иранцы — враги, турки — друзья. Об этом говорят многие в Баку, это спустя два с лишним года после войны не устает повторять местная пресса.
“Иранцы коварны, как армяне”, — лаконично замечает бакинский таксист, только что прослушавший новости по радио. Мы стоим в пробке, из окна виден памятник шаху Исмаилу Хатаи, который в начале XVI века завоевал Азербайджан. Он был иранским шахом, но писал стихи на том же языке, на котором говорили азербайджанцы, поэтому здесь его считают своим.
“Он воевал с турками”, — замечаю я водителю, кивая в сторону памятника. “Неправда, — отвечает таксист. — Ты это, наверное, в интернете прочитал, а там много фейков”.
Сегодня Азербайджан и Турция — союзники, народы говорят на похожих языках. Столица Азербайджана с войны увешана турецкими флагами (Анкара сыграла ключевую роль в победе Азербайджана), солдаты нашивают на свою форму турецкие флаги рядом с азербайджанскими.
Вместе с тем многие люди экстраполируют современную действительность на прошлое, и им сложно поверить, что “наш” (а чей же еще?) шах Исмаил Хатаи мог воевать с Османской империей.
Такое переложение настоящего на прошлое в том, что касается наций и этносов, в науке известно как примордиализм. Многим современным азербайджанцам и армянам покажется странным, что еще в XVIII веке карабахский Панах-Али Хан и местный армянский феодал Шахназар женили своих детей, вместе воевали и строили ту самую Шушу.
Сегодня армяне с азербайджанцами любят меряться длиной истории
Конфликт армян и азербайджанцев прочно связан с распространением идей национализма, и сам по себе не такой древний, как кажется многим сейчас, — ему чуть более 100 лет.
Исследователь Бенедикт Андерсон в своей книге “Вымышленные сообщества” пишет, что национализм описывает нацию как сообщество, идущее из глубин времени, как некую извечную данность, хотя на самом деле идея наций зародилась лишь в XVIII-XIX веках. В том числе благодаря индустриализации и распространению грамотности для многих в Европе, а потом и в других точках мира, основой идентичности стала языковая общность, а не религиозная: например, человек в первую очередь считал себя венгром, а только потом католиком.
Идеи национализма стали проникать и на Южный Кавказ, в то время поделенный на губернии (вовсе не национальные) в составе Российской Империи. Во многих местах население было смешанным: азербайджанцы составляли значительную часть жителей Еревана, а армяне — Баку.
В начале XX века националисты с обеих сторон стали прибегать к насилию: в 1905 году происходят погромы армян в Нахичевани и азербайджанцев в Шуше (в 1920 году там произойдут еще более крупные погромы местных армян), начинаются столкновения вооруженных отрядов по всей территории современных Азербайджана и Армении и, наконец, самые кровавые столкновения в Баку в 1918 году, где в марте погибают тысячи азербайджанцев, а в сентябре — армян.
В советское время национальные вопросы ушли “под ковер”, снова напомнив о себе уже в конце 1980-х. Как отмечают исследователи, все началось с экологических протестов — в Армении из-за Мецаморской АЭС, а в Азербайджане — из-за слухов о вырубке лесов в Карабахе. Очень быстро экологическое движение трансформировалось в националистическое, и митингующие в Армении стали требовать отделения Карабаха от Азербайджана и присоединения его к Армении.
Снова начались погромы, которые в 1992 году привели к полноценной войне между теперь уже бывшими советскими республиками.
Вечная война
С тех пор о том, что до XX века народы имели общую кухню (из-за которой сейчас спорят), музыку и традиции, помнит мало кто — как и о том, что “кирвой” (мусульманским подобием крестного) у азербайджанцев было принято и почетно брать близкого армянина. По словам исследователей Самедова и Григорян, обе стороны транслируют в своей культуре образ друг друга как “зло, хитрое и неспособное к переговорам”.
Некогда популярный в Азербайджане телеканал ANS годами начинал новостные сводки с фразы “20% территории Азербайджана оккупировано” (хотя оккупировано было только 13,6%), и говорил, что “мировое сообщество это все еще терпит”. К этой фразе я привык с детства, я с ней вырос и вместе с другими детьми негодовал от такой безответственности мирового сообщества.
Еще в конце 1990-х на встрече в Лиссабоне Азербайджан и Армения решили, что Карабах останется в составе Азербайджана, но с широкой автономией и что народам суждено жить вместе. Результатам тогда обрадовались не все — на популярном шоу на том же телеканале ANS пели песню со строками: “Лиссабонский саммит обманывает нас / Мы не заслужили примирения с врагом / Потомки плюнут нам в лицо”.
-
Спустя более чем 30 лет после начала конфликта в Азербайджане продолжают появляться все новые песни о войне, в них фигурируют президенты Турции и Азербайджана, высмеивается премьер Армении, в клипах показывают видео ударов беспилотников в ходе недавней войны.
В этой 44-дневной войне 2020 года Азербайджан вернул часть Карабаха и семь районов вокруг него, находившиеся под армянской оккупацией с 1990-х годов. Сейчас на этих территориях ведутся масштабные стройки новых аэропортов, дорог и городов, которые десятки лет стояли в руинах. Идет разминирование, постепенно на эти земли возвращаются азербайджанские беженцы и их потомки.
Параллельно идут тяжелые переговоры Азербайджана с Арменией о демаркации границы, стороны обмениваются вариантами мирного договора. Но на земле до мира далеко — в перестрелках на границе и в самом Карабахе продолжают гибнуть люди.
Армения отказалась от территориальных претензий к Азербайджану, но Баку только начинает переговоры непосредственно с армянами Карабаха. В это время сам Карабах (та его часть, что по условиям мирного договора оказалась под контролем российских миротворцев) — уже три месяца живет в блокаде, с тех пор как группа азербайджанцев, называющих себя экоактивистами, перекрыла единственную дорогу, связывающую регион с Арменией.
После победы в войне Азербайджан перестал предлагать армянам Карабаха какую-либо автономию, а президент Ильхам Алиев заявил, что нежелающие получать азербайджанское гражданство могут уезжать из региона.
Внутри страны Азербайджан продолжает эксплуатировать тему победы — прошлый год был официально объявлен годом Шуши. “То, что Шуша — это священный город, чуть ли не наша собственная Мекка, все это внедряется [в сознание людей], — замечает эксперт в области карабахского конфликта Шахин Рзаев. — Пора бы все затормозить и думать на несколько ходов вперед и исходить из вариантов совместного проживания армян и азербайджанцев”.
В 2007 году, гуляя по Тбилиси, моя армянская знакомая объясняла мне суть вопроса образно, растопырив пальцы на руках: “Мы, армяне, как дерево, — говорила она, указывая на свои руки. — А вот Шуши — это веточка. Нельзя оторвать веточку, потому что тогда я умру”.
Она хорошая, добрая девушка, только азербайджанцев не любит и не может представить, как раньше мы жили вместе. Я для нее был хорошим азербайджанцем, не таким, как другие.
Во время нашей прогулки мне позвонила моя тетя; узнав, что я гуляю с армянкой, она предупредила: “Будь осторожен, она тебя отравит”.
Старшее поколение, похоже, забыло о том, что были другие времена, а младшее их и не видело никогда. Тети моей больше нет, а знакомая со временем перестала со мной разговаривать.
