Пять грехов православной церкви

Соцопросы, как правило, фиксируют высокий уровень доверия общества к церкви. Никто, впрочем, не потрудился конкретизировать, в чем именно мы ей “доверяем”. Под словом “церковь” мы понимаем то отдельно взятого “церковного чиновника”, то общину верующих, то общественный институт. Да и слово “авторитет” претерпело немало метаморфоз.

Проблема авторитета упирается в плотность информационного потока. Слово больше не “жжет глаголом сердца” — оно подчиняется общим информационным принципам. И те, кто говорит, тоже играют по законам жанра — или просто выходят из игры. Даже когда церковники выходят в медиапространство по собственному почину, а не выдергиваются репортерами в связи со скандалом, правила игры все равно одерживают над ними верх. И эти правила сводятся к наращиванию популярности. А тот, кто хочет ее обрести, должен соответствовать желаниям публики. В этом смысле одиозные медиапредставители РПЦ — просто картинки из учебника. Когда о. Всеволод Чаплин говорит, что если девушку изнасиловали — она сама виновата, потому что “вела себя вызывающе”, это, возможно, совсем не то, что он думает на самом деле. Это то, что подумает подавляющее большинство обывателей — и российских, и украинских — при виде девушки в мини-юбке. Что поделаешь? В условиях “рейтингового” отношения к сказанному, написанному или показанному “авторитетными” оказываются “топ-сториз” от “селебритиз”, хоть в рясы они будут облачены, хоть в бикини. О. Всеволод Чаплин оспаривает строчку в рейтинге у Ксении Собчак, делает это теми же методами — и это не смущает ни его, ни ее. Это правильно, ведь речь идет не об “авторитете” — речь о популярности, пиаре, рейтинге, о “нашем всем” в современной медиакультуре.

Трудно, но иногда следует осознавать, что авторитет и популярность — вещи диаметрально противоположные. “Проблема авторитета” начинается у церкви тогда, когда она пытается проповедовать христианские (или выдаваемые за таковые) принципы в повседневной жизни. Но тогда проблема “авторитета церкви” упирается не только в собственную медийную неуклюжесть, готовность “корректировать” свою проповедь согласно отнюдь не высшим интересам, но еще и в наше собственное нежелание слушать то, о чем она нам говорит. Что ж, проповедь Христа для мира никогда не была простой задачей. И сейчас — ничуть не проще, чем во времена первых апостолов. Кстати, об авторитетах — многие ли современники знали имена Двенадцати?

О пяти грехах православной церкви

Информационная закрытость

Церковь не спешит делиться своими внутренними делами с массовым читателем и зрителем. Современный человек — активный участник информационного обмена — не любит корпоративной закрытости. Примеров неуклюжих попыток церкви что-то скрыть множество — от смешных, как последняя история с отражением патриарших часов, до драматичных, как в истории с попытками Ватикана утаить факты сексуального насилия над детьми в католических приютах. Церковники в таких ситуациях оказываются в незавидном положении ответчиков, говорят что-то о “медиавойне”, но продолжают блюсти свои тайны, давая новые поводы для медиаатак. Их можно понять — им не хочется отчитываться перед “внешними” в том, что их, “внешних”, совершенно не касается. Но, во-первых, допустимо ли деление на “своих” и “чужих” для церкви, которая призвана нести Свет миру? Во-вторых, действительно ли такие вещи не касаются общества, от которого церковь, по ее собственным словам, “не отделена”? А в-третьих, немалая часть этого общества — как раз верные этой церкви, и их в полной мере касается то, что священноначалие пытается от них скрыть.

Имущественный статус высших церковных иерархов

Считать “мерседесы” в парках высших иерархов и прикидывать стоимость их часов стало в последнее время модным. Они даже иногда поддерживают эту игру, потому что за этой мишурой и побрякушками теряется истинный масштаб материального обеспечения. Богатство и имущественные претензии церкви в целом не вызывают у публики восторга. Основных причин две. Во-первых, то, что отдается церкви, у кого-то отнимается. Ни у кого не возникало внутреннего протеста, когда церквям возвращали храмовые сооружения, особенно “переделанные” под склады, амбары и просто мусорники. Но совсем другое дело, когда речь зашла о монастырских землях, на которых теперь стоят чьи-то дома, о территориях и даже помещениях школ и больниц. Церковь формально “в своем праве”. И она не стесняется реализовать это право, в том числе за счет больных и слабых. Особенно неприятно, что своих прихожан церковники убеждают в том, что вся эта роскошь — совершенно необходимое условие для вящей славы Христовой. Литургическая фраза о “красоте дома Твоего” толкуется по-язычески буквально. И в результате разглагольствования одиозных медиацерковников о том, что в церковь “надо нести все лучшее”, воспринимается нашим привычным ухом почти естественно. В школу “надо нести”, в суд “надо нести”, ну и в церковь вот тоже...

Стремление прикрыться авторитетом самого Христа

Священнослужители предпочитают заявлять, что они вне критики по определению. Просто потому, что они — это церковь, глава которой — Иисус Христос. Из чего каким-то странным образом следует, что и сами они безгрешны, и все их поступки промышлены свыше, и всякая критика таким образом превращается в “хулу на Духа Святого”. Высшим иерархам ничего не стоит посоветовать журналистам “ничего не писать по такому-то поводу, дабы не впасть в грех”, а если они все-таки имели наглость написать — отлучить от церкви. Священноначалие, которое настаивает на том, что “церковь не отделена от общества”, даже не пытается, вступая в общественные отношения, играть по правилам общества.

Вмешательство в закон

Иногда церковь прямо пытается влиять на государственную политику, в том числе на законодательную деятельность. Это вызывает вполне понятное раздражение. Например, церковь активно сотрудничала с НЭК по морали, а когда НЭК попытались упразднить, прямо заступилась за нее — и это выглядело как откровенная поддержка государственной цензуры. Церковь, сознательно или нет, поддержала собственным авторитетом борьбу политических кланов против отдельных СМИ и обычного морализаторского маразма против писателей, художников, рекламистов. Впрочем, оказалось, что она готова пойти дальше. Как тут не вспомнить, что в последнее время стало модным, решая бизнес-конфликты, заручаться письмами поддержки от церковных владык.

Лукерья ЖАБКИНА