Публичные связи: во что превращается украинский лоббизм

Сейчас украинский лоббизм может воспользоваться редким шансом. Но окно возможностей открылось ненадолго. Одним из ключевых разделов Программы деятельности правительства, опубликованной на сайте Верховной рады в середине апреля, вне всякого сомнения, является “Реформа публичной администрации”. То есть речь идет о реформе госуправления, исполнительной власти. Как эта реформа может и должна отразиться на украинской культуре лоббизма, Forbes рассказывает эксперт в управлении репутацией Борис Тизенгаузен.

Читаем соответствующий раздел программы Кабмина, где среди прочего значится: “Запровадження прозорих та ефективних механізмів діяльності Кабінету Міністрів України як колегіального органу. Підготовка проектів законодавчих актів на основі аналізу політики, оцінки регуляторного впливу, з урахуванням позицій заінтересованих сторін. Делегування невластивих Кабінету Міністрів України повноважень органам виконавчої влади нижчого рівня. Посилення ролі урядових комітетів. Налагодження ефективної співпраці з Верховною Радою України, залучення народних депутатів України до підготовки концепцій законопроектів відповідно до Плану законодавчого забезпечення реформ. Забезпечення персонального представлення та супроводження урядових законопроектів у парламенті членами Кабінету Міністрів України. Вдосконалення механізму оцінювання законопроектів на відповідність вимогам законодавства ЄС”.

Из прочитанного можно сделать вывод, что едва ли не впервые в стране создаются предпосылки для реализации механизмов прозрачного, легального лоббирования публичных интересов. А что же до сих пор представлял собой лоббизм по-украински? Первые обобщающие работы на эту тему были написаны в середине 1990-х — тогда это слово вообще мало кто знал, разве что по передачам советского ТВ помнили как изысканное ругательство.

Потом был долгий период “решания вопросов”. После него — относительно короткий период позднего Леонида Кучмы, когда и “вопросы решали”, и “общественное мнение готовили” (“з урахуванням позицій заінтересованих сторін” — да, речь именно об этом).

С 2005-го по 2009-й приоритет “подготовки общественного мнения” был практически неоспорим. Только одной мелкой детали не хватало для правильного, классического лоббизма: тщательной проработки вопросов, как повлияют готовящиеся решения на общество и экономику, кого затронут, как минимизировать отрицательные последствия и форсировать позитивные. И, как это обычно бывает, отсутствие этой небольшой детали настойчиво превращало красивую оболочку в бесполезный воздушный шарик.

Совершенно верно, не хватало вот этого: “Підготовка проектів законодавчих актів на основі аналізу політики, оцінки регуляторного впливу, з урахуванням позицій заінтересованих сторін”.

Так что после этого уже не особо удивлялись реваншу “вопросорешания” в 2010-2013 годах. В определенном смысле это была реакция на низкую эффективность многословных, но бедных на смыслы общественных и профессиональных дискуссий.

И вот наступила середина 2010-х — с резким ростом авторитета и влиятельности общественных движений и публичной политики как таковой, с появлением невиданного ранее в украинском госаппарате явления “волонтерства”. Новые явления и новые люди принесли в систему госуправления и представительную власть совершенно иной уровень влиятельности общества в целом, экспертных сообществ, да и отдельных харизматичных персонажей — активистов.

Как и прежде, не хватает реальной экспертизы — тех же самых think tank, способных генерировать прогнозы, оценки, сценарии реализации предлагаемых обществом и обществу решений. Но уроки извлечены, постепенно все-таки они появляются, чем потихоньку достраивается система полноценного лоббизма, с уравновешивающими механизмами, этическими предохранителями и прочими необходимыми дополнениями. С теми самыми дополнениями, которые превращают плохо действующую модель реализации общественных интересов в реально работающий механизм обратной связи.

Помимо вытеснения коррупционных схем из политической жизни, лоббизм играет еще и роль оперативной обратной связи на период “между выборами”. В самом деле, ну, не ждать же пять лет, пока новые политики придут — вполне можно попробовать вразумить уже имеющихся.

Несмотря на незрелость, в Украине сформировалось, как минимум, пять слоев лоббистов. Очень непохожих друг на друга. Порой ненавидящих друг друга. Но значительно чаще — друг с другом сотрудничающих.

Слой 1. Inhouse-лоббисты — обычно они фигурируют в виде “директоров по GR”, “директоров по корпоративным вопросам”, “советников главы правления”. Чаще всего, это яркие фигуры, сильные коммуникаторы, иногда — с богатым опытом работы в госструктурах и даже бывшие политики.

Их преимущества — глубокое погружение в предметную область, “знание материала”, преемственность в действиях. К рискам можно отнести то обстоятельство, что такого человека всегда воспринимают “он(а) — из YYY”, и ничего тут не сделаешь. И очень сложно им порой доказывать собеседникам, что “А=А не потому, что имярек из YYY, а потому, что А действительно равно А”.

Слой 2. Разнообразные отраслевые или региональные объединения. Например, ВААИД (Всеукраинская ассоциация автоимпортеров и дилеров), Украинская строительная ассоциация, Всеукраинская рекламная коалиция, Всеукраинская аграрная рада, Украинская зерновая ассоциация, Ассоциация производителей молока, Европейская бизнес-ассоциация (ЕВА), Американская торговая палата в Украине (АСС) и т.д. В общем, можно перечислять долго, они различаются степенью эффективности (уровнем квалификации) и полнотой покрытия представляемого ими сообщества (нередко на одном поле “пасутся” несколько профильных ассоциаций).

К преимуществам таких структур стоит отнести широкое представительство, наличие солидной финансовой базы (но, увы, далеко не всегда), довольно сильную поддержку со стороны дипломатических представительств, правительств, крупного бизнеса. За ними порой стоят довольно внушительные группы избирателей — особенно если речь идет об ассоциациях в агросекторе.

К рискам можно в данном случае отнести наличие не всегда согласованных интересов, сложности с аккумулированием ресурсов (если нет компактной группы основных доноров сообщества). И еще один специфический риск — поглощение или подавление профильной ассоциации соответствующим профильным госорганом. Думаю, многие помнят о судьбе Ассоциации украинских банков — эта организация, как утверждают знающие люди, пала жертвой команды, возглавлявшей одно время Нацбанк.

Слой 3. Негосударственные объединения/организации — НГО. В качестве лоббистов ситуативно могут выступать пациентские организации, женские, молодежные объединения, землячества, даже спортивные федерации. Нередко они имеют довольно четкие направления работы по части лоббизма, прямо и однозначно вытекающие из основных задач. Но нередко они включаются в смежные проекты. А порой их могут привлекать к лоббистским проектам, скажем так, притянутым “за уши”.

Преимущества НГО очевидны: они могут довольно легко находить грантовое финансирование, привлекать широкие массы участников, волонтеров, сочувствующих. В этом, конечно, их сила — в маневренности и современных методах давления на власть. Слабость — продолжение их достоинств: верхоглядство в понимании лоббируемых проблем, риск провокаций и искажения задуманных активностей за счет “эксцессов исполнителей”.

Слой 4. Специализированные GR-агентства или PR-агентства, имеющие в составе GR-департаменты. Таких в Украине немного. Разумеется, если подойти сугубо формально, их можно насчитать несколько десятков. Но реально способны результативно выполнять серьезные задачи буквально единицы.

Чем хороши? Всеядностью — как ни странно. Всеядность не позволяет рыть глубоко и вдумчиво погружаться в специфику конкретного проекта. Но она дает гибкость в применении разных подходов и методов, наличие широкого набора связей в медиа, готовность идти нестандартным для данного класса задач путем и т.п.

Риски — вероятность конфликта интересов, сложность соблюдения конфиденциальности в случае если имеется пара схожих клиентов, пусть и разведенных во времени на полгода-год (информация и связи стареют очень медленно!). И, безусловно, вторая сторона всеядности — отсутствие должного уровня экспертизы в том или ином секторе экономики, политики и т.п.

Слой 5. Махновская вольница. Это самый разношерстный слой: от фрилансеров-одиночек до как часы работающих “придворных” GR-агентств, созданных конкретной структурой или фигурой сугубо под свои задачи. Вот в этом слое самый широкий диапазон возможностей, амбиций и компетенций. От “дайте сто долларов, я буду комментить в “Фейсбуке” депутатов, которые будут на комитете Рады обсуждать этот закон”. До многих сотен тысяч долларов затрат на сильную команду — “серого кардинала”, имеющую связи, идеи, технологии.

Среди преимуществ “махновцев” и “серых кардиналов” — способность делать невозможное, не слишком оглядываясь на этические запреты. Да, это эффектно на короткой дистанции. Но нередко дает провальные результаты при игре “в длинную”. Что лечится появлением опыта, формированием собственного “кодекса лоббиста”, вниканием в предметную область, на которой приходится специализироваться.

Очень бы хотелось написать и о слое №6 — об упомянутых выше ThinkTank. Но, увы, я — реалист, поэтому писать о том, чего, по сути, нет, было бы опрометчиво. И все же есть повод для оптимизма: волонтерское движение затащило в общественные организации приличное количество реальных экспертов. Туда зашли люди, которые в силу своей квалификации, пройденных должностей и амбиций раньше даже не посмотрели бы в сторону волонтерских организаций и НГО.

Но сейчас времена быстрые, жесткие, да и волонтерские все еще. Так что еще год-два лоббисты таким счастьем могут попользоваться за смешные деньги. А дальше придется формировать дорогие исследовательские команды. Искать специалистов ad hoc — то есть под реализацию конкретного проекта. Собирать этих спецов в обширные и постоянно актуализируемые базы данных. Инвестировать в их поездки на конференции и семинары, подкармливать заказами на исследования “про запас”. И не только для того, чтобы “приручить” капризного таланта. Но и для того, чтобы время от времени нащупывать новое, еще никем не разработанное клиентское поле.

Очевидно, что кристаллизация украинского рынка лоббизма будет сопровождаться миграциями из слоя в слой исполнителей и клиентов, а также прорастанием агентств с профильными ассоциациями, ассоциаций — с НГО. Мы непременно увидим рекрутирование “махновцев” в агентства, НГО, ассоциации. В общем, впереди интересные времена, и даже бум лоббизма в Украине.

Если будет принят нормальный закон о лоббировании, то появится спрос на Think Tank, люди начнут привыкать к этическим нормам и кодексам поведения. В противном случае мы откатимся по части политической культуры в середину 1990-х — к “решанию вопросов”. А это — худший из возможных вариантов.

Нам нужна “Реформа публичной администрации” в широком смысле — как система обратной связи от общества, от налогоплательщиков, от субъектов экономики к законодательной и исполнительной власти. Системы без обратных связей — косны, нежизнеспособны, склонны к коррупции. Так что выбора особого нет — только строить обратные связи, сводить воедино общественные (национальные) интересы, кристаллизовать смыслы, реализовывать прорывные идеи и реформы.

Борис ТИЗЕНГАУЗЕН, Reputation Management expert