ПроТЕСТ для Украины

Когда цветистую болтовню принимают за бесстрашный порыв, а жесткую критику считают беспомощным нытьем.

Все описанное можно привычно списать на пресловутую болезнь роста. Но слишком уж долго мы болеем и слишком уж медленно растем.

Позавчера миновало десять лет со дня памятного столкновения близ президентской администрации, ставшего апогеем акции “Украина без Кучмы” („УБК“). Впрочем, памятно оно далеко не для всех. Те, кому слегка за двадцать, при упоминании о культовом спарринге между милицией и оппозицией чаще всего старательно морщат лоб и недоуменно поводят плечами. Даже среди тех, кто сегодня рьяно ратует за Украину без Януковича, — великое множество мало что знающих (помнящих) об „Украине без Кучмы“.

При этом нынешние борцы с очередной антинародной кликой, по большому счету, добиваются того же, чего две пятилетки тому требовали их предшественники. Повышения ответственности власти, искоренения тысячеликой коррупции. Воспитания честности в политиках, скромности в правителях, мудрости в пастырях, добросовестности в управленцах, справедливости в судьях, вежливости в чиновниках. Стабильных цен, высоких зарплат, адекватных тарифов, доступных товаров, качественных услуг, чистых улиц, ровных дорог. Гарантированного права на образование, работу, отдых и жилье. Равенства всех перед законом. Соблюдения прав и свобод. Выполнения обещаний. Уверенности в завтрашнем дне. Уважения к себе. Обретения доброго имени для страны. Воистину, время — сноровистый хирург, но ленивый реаниматолог.

Для тех, кто события 9 марта 2001-го не позабыл, эта дата — удобный повод. Помечтать. Где ж еще фантазировать о новой, великой, очистительной революции, как не на могиле первого бунта в новейшей истории страны? Взращенное Интернетом новое поколение пассионариев велегласно требует перейти от слов к делу, от критики — к акциям.

Революция выглядит самым простым способом решения всех проблем скопом. Идея всенародной войны за справедливость окутана флером романтизма. Однако революция прекрасна, пока не началась. То, что кажется светлым ликом на парсуне, в жизни зачастую превращается в звериный оскал. Ибо никто не знает, чью машину сожгут первой. Чьего ребенка случайно задавит восторженная (или напуганная) толпа. Чья гордо вскинутая голова окажется конечным пунктом следования неловко брошенного камня либо точно пущенной пули. В конце концов, никто не знает, чья возьмет. Кто и как распорядится плодами победы. Будет ли достаточно мудр тот, кто окажется на коне в случае успеха гипотетической революции. А в случае ее неудачи будет ли достаточно милосерден тот, кто не проиграет. Мятеж опасен своей непредсказуемостью и страшен своими последствиями. Торопящиеся приобрести билет на войну обязаны помнить: он может оказаться проездным документом в одну сторону.

Число тех, кто видит баррикаду единственной альтернативой авторитаризму, множится день ото дня. В их числе — достаточное количество политиков и журналистов. Обольстительная мысль о грядущей революции превращается в спасительный круг, она милостиво избавляет от необходимости думать, напрягаться, искать иные пути. Зычное „Геть!“ заглушает тихие „Во имя чего?“, а главное, „Что дальше?“. Отечественная политическая традиция слишком долго предполагала вынесение всех проблемных вопросов „за скобки“. Вот победим, тогда и разберемся. Не разобрались. „Заскобочное“ пространство за двадцать лет превратилось в огромную черную дыру, в которой эта страна рискует попросту исчезнуть.

Нынче и власть, и оппозиция откровенно не готовы реагировать на новые политические вызовы. Случись что, в набежавших волнах народного гнева утопнут и те, и другие. Впрочем, сама революция выглядит не такой уж неизбежной. Вроде бы раздражение властью — налицо. Поводов — тьма. Более того: пожалуй, впервые за долгое время рост протестных настроений не связан с конкретными территориями, возрастными группами или социальными сообществами. Недовольство превращается в явление массовое и повсеместное. Если регионы, до недавних пор считавшиеся главным электоральным оплотом власти, превратятся в основные очаги сопротивления ей, едва ли это кого-то удивит.

До сих пор активное неприятие власти, как правило, трансформировалось в сдержанную симпатию к оппозиции. Сегодня все иначе. Недоверие к режиму совершенно органично сочетается с недоверием к его противникам у все большего числа сограждан. Вялый патернализм уступает место брызжущему нигилизму. Эту тенденцию уже достаточно давно фиксируют эксперты. Но они едва ли способны точно спрогнозировать динамику и реально оценить масштабы. Чем сие грозит? При возникновении стихийных выступлений эту самую стихию окажется некому направлять и сдерживать. У взбунтовавшейся толпы не будет признанных лидеров и непререкаемых авторитетов. И четко очерченных целей, кажется, тоже…

Еще одна примета времени: апатия вполне очевидно перерастает в агрессию. И эта агрессия ищет выхода. Качественному и количественному измерению подобное явление поддается с трудом, но потенциальная взрывоопасность ощущается явственно.

Быть взрыву? Не факт. Находятся и те, кто считает, что к концу весны недовольство достигнет апогея, летом оно пойдет на спад, а к осени обнаружатся очевидные признаки привыкания. Политики будут привычно опускать глаза, а у населения привычно опустятся руки.

Насколько верен подобный прогноз, объективно судить некому. И кто даст гарантию, что у кого-нибудь где-нибудь не сдадут нервы? Что накопленная агрессия не отыщет самый простой выход? Что одно-единственное расколоченное стекло, или сожженное авто, или разбитое лицо не станет детонатором для фугаса? Не вызовет к жизни украинский бунт? Беззаветный, безжалостный и безрезультатный.

И даже если не рванет в этом году, кто поручится, что протестный фейерверк не случится в следующем? Повадки этой власти едва ли изменятся. Следовательно, поводы, умножающие раздражение граждан, она станет продуцировать ежедневно. Временами кажется, что режим окончательно теряет связь с реальностью. Открыто рекламировать строительство вертолетной площадки возле Тарасовой горы, которое обойдется бюджету в 96 млн. грн.? При существующих раскладах такой поступок сильно смахивает на попытку суицида. По-человечески можно понять мотив: рожденный пресмыкающимся должен испытывать острое желание полетать. И все же так искушать судьбу могут либо крайне отважные, либо чрезвычайно глупые.

Даже если граждане сейчас и простят вельможеству подобный „подвиг“ (как простили почти все предыдущие), индульгенцией для власти это не станет. Наоборот, инстинкт самосохранения у правящей элиты может отказать окончательно. И тогда режим, убаюканный собственной безнаказанностью, способен проспать сигнал тревоги, как это случилось с Бен Али, Мубараком и Каддафи.

После удач тунисской оппозиции и египетской фронды некоторые отечественные витии поспешили примерить боевые доспехи африканских вождей. Возможно, куда более скверная ливийская история несколько охладит их пыл. В конце концов, если враг не сдается, его не обязательно уничтожать. Куда расчетливее оставить его жить, но сделать эту жизнь невыносимой. Тогда он сам уйдет. Или просто упадет к ногам не слишком терпеливого, но и не слишком суетливого народа. Упадет, рано или поздно.

Как тут не вспомнить, что пресловутая стычка 9 марта 2001-го стала одной из причин краха движения „УБК“. Возможно, не главной. Точно, не единственной. Но при этом весьма важной. События, развернувшиеся на углу Банковой и Лютеранской, были всего лишь локальным проявлением насилия, скромным намеком на обоюдную агрессию. Однако пьянящая жестокость, щедро излитая за короткий временной промежуток обеими сторонами, впечатлила. Обжигающий страх, испытанный лидерами „Украины без Кучмы“, сковал их волю, парализовал способность к дальнейшим решительным действиям. Страх от увиденного и страх перед последствиями. Страх не только за своих, но и перед своими. Брутальность баррикадной правды отвернула от антикучмовского движения персонажей с завышенными эстетическими запросами и отпугнула граждан с развитым инстинктом самосохранения.

Знаю политиков, свято верующих, что корень неприличной зыбкости нашей независимости — в обидной легкости обретения державной самостоятельности. Столько веков добивались, столько голов сложили. А получили вроде как на сдачу. Без сопротивления, без освящающих жертв и очищающих страданий. Но эти же самые политики во времена Майдана употребили весь свой вес, истратили все свое красноречие, чтобы расстроить планы соратников по захвату президентской администрации и национальной телекомпании. Предотвратив то, что в изобилии сулило и сопротивление, и страдание, и жертвы.

Слышал я о других политиках, столь же искренно убежденных, что крах оранжевой революции обусловлен ее чрезмерным миролюбием. Что ничто так не скрепляет истинную власть, как пролитая кровь. Что не будет благодатной земля, не впитавшая в себя кровь мучеников и кровь палачей. Адепты подобной философии начисто отрицали саму идею соборности, они считали избавление от Донбасса и Крыма несомненным благом для Украины. Но многие из них неожиданно и решительно выступили против сепаратизма, исповедуемого их же земляками и единомышленниками. Выступили, когда почувствовали (возможно, и ошибочно), что реализация проекта “Украина без „донецких“ малой кровью не обойдется. И в прямом, и в переносном смысле.

Говорят, что и те, и другие политики время от времени просматривают видеозапись легендарной драки подле АП. И рекомендуют прекраснодушным неофитам. Чтобы знали. Чтобы помнили. Вроде бы ничего особенного, в международных новостях и не такое увидишь. Но многих в самом деле отрезвляет. Когда осознаешь, что увиденное снято не в Каире и не в Триполи. И что этот металлический заборчик или эта резиновая палочка вполне могли приземлиться на твою голову.

В кругах пламенных революционеров-идеалистов подобную осторожность часто ассоциируют с трусостью. Может быть, рьяные романтики по-своему правы. Но автору этих строк хочется видеть в основе описанных поступков не только и не столько страх. Но мудрость. Или милосердие. Или хотя бы проявление генетически передаваемого инстинкта самосохранения. Инстинкта, естественным образом развившегося у народа, так долго страдавшего от войн, голода и террора. Так гордящегося 20-летним мирным сосуществованием, столь непривычным для стыка двух тысячелетий. Хотя… Подобное можно понять. Но едва ли должно поощрять.

Да, наверное, нужно учиться обходиться без потрясений. Нужно учиться добиваться своего без баррикад. Но при этом необходимо быть готовым к ним. Если потрясения и баррикады все же окажутся неизбежными. Не надо бояться. И не надо питать иллюзии. Нужно просто точно знать ради чего?

Необходимо совершать форменное насилие над собой — надо думать. Критически осмысливать увиденное. В том числе (и в первую очередь) увиденное по телевизору. Наша критика должна быть холодной. Потому что истинное назначение критики — не в сведении счетов, не в выбросе накопившейся отрицательной энергии. И не в слепой констатации — все плохо. А в напоминании, что многое не просто могло, а должно быть лучше. Несмотря ни на что. Невзирая ни на кого.

Политику требуется перевести из виртуальной плоскости в плоскость реальную. Мы обязаны обучиться искусству называть вещи своими именами. Обучиться искусству спора, искусству поиска и выработки решений. Обучиться искусству протестовать не только в онлайне. Обязаны вывести самих себя из затянувшегося режима ожидания. Мы не должны спешить очаровываться и не должны бояться разочаровываться. Разочарование — не оправдание для пассивности масс.

Сегодня немалое количество людей не просто уверены в неотвратимости социальных волнений, они видят в грядущих акциях некое логическое продолжение Майдана. По-моему, совершенно зря. Во-первых, свой шанс на бескровную революцию мы, похоже, уже использовали. Дай-то Бог ошибиться. Во-вторых, полновесный Майдан-2 не только невозможен. Он, честно говоря, и не нужен. Отчего?

Да, ритуал непослушания в исполнении огромного количества таких разных людей поражал
своей величественностью. Удивительное дело: впечатленные убедительностью, яркостью и торжественностью праздника неповиновения, многие циничные толстосумы (включая толстосумов из бело-синего лагеря) в какой-то момент прониклись общим настроением. Или как минимум усомнились в своем изначально предвзятом отношении к движению Майдана. Отчетливо помню, как их естественный страх сменился невольным восхищением. Уверен: отдельные члены властной команды сегодня мстят оппонентам не только за свой страх, но и за ту мимолетную слабость.

Однако в изначально могучем оранжевом движении был заметный изъян — пресловутый патернализм. Граждане сделали за политиков значительную часть работы, фактически передав им власть. И на этом остановились. Не сформулировав вождям домашнего задания. Не проведя работу над ошибками. Не выставив честную оценку.

Народ, не ориентированный на четкие идеологемы, а лишь „заточенный“ на конкретные имена, уязвим. Но и в 2004-м вера в персоны была не такой слепой, как это описывают некоторые политологи. Ради назначения Порошенко секретарем Совбеза или Медведько генеральным прокурором Майдан бы не собрался. Во имя премьерства Тимошенко и (тем более) президентства Ющенко поднялись бы тысячи, возможно, десятки тысяч. Но уж никак не сотни тысяч.

Майдан 2004-го был сообществом людей, твердо уверовавших, что дальше так жить нельзя. Но не сумевших сформулировать, как именно они хотят жить. Не сумевших потребовать от политиков предметных обязательств и четкого их исполнения.

Ющенко со товарищи, по сложившейся отечественной традиции, видели в народе электорат, а в обретении власти — конечную цель. Революция превратилась в пошлую раздачу бесплатных билетов в рай.

Тот Майдан, Майдан наития, Майдан ожидания — часть истории. Поучительная, но уже перевернутая страница. Так же, как и „Украина без Кучмы“, как „Повстань, Україно!“

Пофантазируем. Допустим, что завтра доведенный до отчаяния народ в едином порыве сметет эту власть, закидает ее китайской гречкой, погребет под платежками за газ и за свет. Вообразим, что чудеснейшим образом оппонентам режима удалось добиться той самой вожделенной бескровной победы.

И? Что дальше? Общее недовольство способно сплотить для борьбы с общим врагом. Он повержен. И что объединит для созидания? Вокруг кого или чего сомкнут ряды освобожденные женщины и мужчины Востока и Запада?

Есть ли в стране беспрекословные моральные авторитеты? Есть ли признанные лидеры общенационального масштаба? Присутствуют намеки и наметки. Наличествуют достойные кандидаты на соискание этого звания. Но пока сложно рассмотреть цельные программы и монолитные команды. А потому тех, кто не верит никому, становится все больше. Это хорошо или это плохо? Это статистика.

Приобретающее массовый характер неверие в политику и недоверие политикам — одновременно угроза и надежда. Угроза возможного хаоса и надежда на естественную самоорганизацию. Во что выльется накопленное недовольство — во всепожирающие голодные бунты или осмысленные акции — зависит только от нас. В стране резко возрос спрос на поступки. Так может, стоить начать менять страну прямо сейчас? Самим. Не оглядываясь на политиков. Переплавляя рефлекторное неверие в них в осознанную веру в себя. Трансформируя виртуальную борьбу с ними в конкретную борьбу за себя.

Именно сейчас у страны появился замечательный шанс построить настоящее гражданское общество. Которое должно прийти на смену странному эрзац-мирку, населенному ушлыми спецами по выбиванию грантов да доходно одетыми персонами, щеголяющими мудреными терминами.

Как по мне, свидетельством здоровья общества является не количество партий, не перечень проведенных конференций и уж тем более не суммы освоенных средств. Мерилом должна быть способность общества к сопротивлению. Наличие самых разных сообществ, готовых к отстаиванию своих прав.

Гражданское общество — это когда один Майдан заменят тысячи майданчиков, на которых мы будем защищать свои интересы. Политические, экономические, социальные, бытовые, профессиональные, цеховые, общественные. Писаные и неписаные. Делегированные и отвоеванные. Мы обязаны научиться спасать школы и больницы от закрытия, дома — от сноса, дворы — от варварских застроек, архитектурные памятники — от гибельного разрушения, коллег — от незаконного увольнения. Защищать от произвола всех, кто в этой защите нуждается. Каждый голос, поданный в защиту ближнего, каждый человек, спасенный от бесправия, каждый сантиметр, отвоеванный у этой власти — это кирпичик в фундамент будущей власти, которой еще только предстоит сформироваться. Это — принципы, которые мы сформулируем сами, не вынося проблемы за скобки. Это — правила, соблюдения которых мы будем вправе требовать от политиков. Это — рамки, в которые мы должны загнать власть имущих, независимо от фамилии и должности. Это правила, которые мы возьмемся выполнять. Это — лидеры, которых сами взрастим.

Подобная монотонная работа не так эффектна и живописна, как нарисованная возбужденным воображением бурная революционная деятельность. Но она неизбежна, если речь идет о создании институтов демократии, а не только о ниспровержении основ режима.

Готовы ли мы к этому? Боюсь, что пока не вполне. Красноречивый пример — судьба некоторых активистов налогового майдана. Как известно, отдельные участники акции, по сути назначенные „стрелочниками“, стали жертвами „изящного“ уголовного дела, возбужденного по факту порчи тротуарной плитки. Печально, но факт: их судьба, похоже, мало интересует соратников. Интерес к участи „плиточников“ демонстрируют разве что журналисты. Да некоторые политики. Те самые политики, от которых „майданщики“ тогда столь старательно дистанцировались.

Поиск ответов на вопросы „Как жить дальше?“ или “Есть ли жизнь после Януковича?” только начался. Простых ответов не ждите. Их нет. Тот, кто готов их предложить, скорее всего, или шарлатан, или провокатор. Давайте искать их вместе. Давайте вместе формировать систему ценностей, которая может нас объединить. И составлять перечень бед, которые мы готовы делить.

Давайте определяться, во имя чего будем бороться. Во имя чего будем возводить баррикады, уж коли без них в самом деле никак.

Сергей РАХМАНИН