Почему мы боимся беженцев и мигрантов

После терактов в Париже 13 ноября большинство штатов США объявили об отказе принимать беженцев из Сирии. Это решение встретило много критики: комментаторы указывают на то, что большинство террористов жили в ЕС и имели европейское гражданство, что переселенцы бегут от насилия, а не пытаются в нем участвовать. Вспоминают даже Альберта Эйнштейна, который в 1933 году бежал из Германии в США. Страх общества по отношению к приезжим из других стран может быть контрпродуктивным и жестоким, но вместе с тем он естествен для человека: за этим страхом стоят научно обоснованные причины, объясняет Vox.

Обостренная реакция на беженцев и мигрантов после терактов — обыкновенная психология: когда нам угрожают, мы начинаем более четко проводить границу между “своими” и “чужими”. Более того, мы слишком утрируем восприятие этих “чужих”: нам не важно, что говорит статистика, мы готовы всех сирийцев (или кого угодно) клеймить опасными. Серия экспериментов политического психолога Ингрид Хаас из Университета Небраски-Линкольна показала, что когда люди чувствуют себя в безопасности, они проявляют большую терпимость по отношению к другим, чем когда чувствуют угрозу.

Профессор социальной психологии из Клермонтского университета (Калифорния, США) Майкл Хогг в своем эксперименте установил, что чувство неопределенности влияет на самоидентификацию: неуверенность даже по отношению к себе усиливает в человеке чувство общности c социальной группой. Существуют даже экспериментальные доказательства справедливости поговорки о том, что “у страха глаза велики”: американцы, которые опасаются угрозы со стороны мексиканских мигрантов, уверены, что столица Мексики к ним ближе, чем на самом деле; те, кто угрозы не чувствует, оценивают физическое расстояние более адекватно.

Если негативное отношение к беженцам и мигрантам имеет не рациональные, а эмоциональные корни, можно ли его изменить? Профессор психологии Гарвардского университета Мина Сикара утверждает, что прежде чем включать рациональные аргументы — статистику, вероятность и так далее, — нужно смягчить эмоции общества, направить их в более позитивное русло (“беженцы не отличаются от нас, и сейчас они нуждаются в помощи”).

Согласно исследованию, опубликованному в журнале Psychological Science в 2012 году, это осуществимо. Тогда участниками эксперимента стали израильтяне, которым показали материалы о палестино-израильском конфликте и спросили, какой из предложенных методов решения конфликта они поддерживают. Выяснилось, что подопытные, заранее ознакомленные с техникой “когнитивной переоценки” (подразумевает, что человек может разобраться со своими негативными эмоциями, понять, откуда они взялись, и побороть их), реагируют на стрессовые ситуации иначе, чем неподготовленные добровольцы. Люди, разобравшиеся в собственных эмоциях, выбирали менее агрессивную политику по отношению к палестинцам.

Есть и другой метод, давно опробованный благотворительными организациями, отмечает Vox: фотографии отдельных нуждающихся и их личные истории воздействуют на доноров сильнее, чем цифры статистики, какими бы впечатляющими они ни были. В случае с Сирией мы видим фото и знаем личности преступников, которые вызывают страх и ярость, а о беженцах знаем только статистику. Показ лиц и историй конкретных людей способен сильнее тронуть общество и приблизить “чужих” к “своим”. Наконец, предлагают психологи, можно прибегнуть и вовсе к простому способу — не принимать судьбоносных решений на пике эмоций, будь то решение о миграционной политике или об эскалации войн.

Ира СОЛОМОНОВА