“Но я не хочу умирать, поэтому не подаю иск”

“Газета.Ru” продолжает онлайн-репортаж из Высокого суда Лондона, где проходят слушания по иску Бориса Березовского к Роману Абрамовичу. В пятницу судья Элизабет Глостер намерена разобраться, не истек ли для Березовского срок исковой давности. Эксперт по российскому праву профессор Михаил Розенберг настаивает, что истек. Адвокат истца Лоуренс Рабинович трактует закон иначе.

В пятницу судья Глостер продолжила начатый в среду опрос эксперта по российскому праву — профессора Михаила Розенберга, приглашенного адвокатами Абрамовича. На этот раз Розенберг должен будет пояснить, истек ли срок исковой давности для Березовского.

Абрамович выступает ответчиком по иску Березовского. Истец пытается доказать, что под давлением Абрамовича был вынужден продать в 2000—2003 годах доли в нескольких российских компаниях, в том числе в “Сибнефти”, по цене существенно ниже рыночной. Ущерб Березовский оценил в $5,6 млрд. По его мнению, Абрамович воспользовался изменением политической конъюнктуры — потерей влияния Березовского в Кремле и эмиграцией в Лондон, чтобы заставить его продать перспективные активы дешево.

Абрамович это опровергает, доказывая, что Березовский никогда не был реальным совладельцем бизнеса и получал выплаты лишь за стандартную для России 1990-х “крышу” и лоббистские услуги. Задача юристов Березовского — доказать наличие партнерских отношений между ним и Абрамовичем.

Адвокат Березовского Рабинович предлагает начать обсуждение проблемы срока с повторения соотвествующих норм Гражданского кодекса.

Рабинович: “Период исковой давности начинается с даты, с которой истец знал о нарушении своих прав. Когда суд устанавливает, что период исковой давности прошел, то суд отклонит иск, если только нет обстоятельств, способствующих восстановлению исковой давности. Правильно ли, что если иск подается больше чем через три года, то иск будет отклонен? И только в чрезвычайных случаях суд решает, что срок исковой давности может быть восстановлен, если есть какие-то веские причины, связанные с личностью истца?”

Розенберг: “Да, я согласен. Это должна быть ситуация, когда у истца нет выбора, он никак не может подать иск”.

Рабинович: “В совместном меморандуме экспертов, вы указываете, что упоминание стресса или страха не является достаточным для проверки по 205 статье (о продлении срока исковой давности). Вы для примера приводите дело Гусилетова. Вы говорите, что если человек не является дееспособным и не может подать иск, то 205 статья может применяться. Но если человек боится, если его убьют, то эта статья не применяется”.

Розенберг: “Если человек не был парализован и не приведен в бездейственное состояние этим страхом, значит он мог совершать какие-то действия”.

Рабинович: “Допустим, у меня есть иск, я хочу подать его в суд. Перед концом истечения исковой давности мой дом окружают вооруженные люди, и мне говорят, что если я выйду из дома, меня убьют. Таким образом, я не подаю иск, и срок исковой давности истекает. Хотите сказать, что статья 205 здесь не применяется?”

Розенберг: “Все зависит от фактов конкретного дела. В вашем случае это были действительные угрозы для жизни. Человек практически парализован этими вооруженными людьми”.

Рабинович: “А если они не окружили дом, но поставили в известность, что если я подам в суд, меня будут пытать и потом убьют. Но я не хочу умирать, поэтому не подаю иск”.

Розенберг: “Опять же это зависит от фактов. Но то, что вы описываете, напоминает многочисленные ситуации в нашей стране. Я не знаю такой практики, когда суд поддерживал бы петиции о продлении исковой давности на основе подобных угроз со стороны криминальных группировок. В этой ситуации не похоже, чтобы человек был парализован, и у него нет этому доказательств”.

Рабинович: “Ну, это, конечно, крайняя ситуация. Давайте рассмотрим другой пример. Допустим, они угрожают убить не меня, а мою жену, если я подам в суд. Это также не является чрезвычайной ситацией?”

Розенберг: “По российскому праву, близкие родственники являются ценными для личности истца, поэтому нет разницы, кому угрожают — вам или вашей жене. Вопрос остается прежним: был ли человек полностью парализован и лишен действий. Одних только угроз, ничем не подтвержденных, будет недостаточно”.

Рабинович: “Вы цитируете дела, в которых у сторон были проблемы по даче исков, поскольку они были в командировке. Вы думаете, что командировки — это более чрезвычайные условия, чем угрозы убийства?”

Розенберг: “Угрозы — это чрезвычайные ситуации. Но необходимо предоставить доказательства”.

Рабинович: “Вы говорите, что Березовский не может ссылаться на ситуацию с Глушковым для продления срока исковой давности. Представим, что в окруженном доме сижу не я, а моя жена, и ее убьют, если я подам иск в суд. Считаете ли вы, что в этом случае статья 205 не может быть применена?”

Розенберг: “Суд понимает, что жизнь супргуги или ребенка так же ценна, как и жизнь истца, но суд будет рассматривать, сделался ли сам истец недееспособным из-за угроз, направленных не самому истцу, а его близким”.

Рабинович: “Рассмотрим труды профессора Фаршатова и профессора Малейны. В них говорится, что практика продления срока исковой давности “имеет широкое распространение”.

Розенберг: “Я должен поспорить, это преувеличено. Конечно, такие случаи есть, но на общем фоне они очень редки. За свою 30-летнюю практику ни я, ни кто-то из моих коллег не встречали случаев, когда срок исковой давности был бы восстановлен”.

Рабинович: “Одной из уважительных причин пропуска исковой давности профессор Малейна приводит осложненную беременность, а также очень тяжелое состояние здоровья”.

Розенберг: “Это возможно, если есть медицинские заключения в качестве доказательств”.

Рабинович предлагает рассмотреть дело, когда срок исковой давности истек, потому что истец должен был идти на собрание акционеров. Суд установил, что о собрании истец узнал в последний день. И это послужило веским основанием для продления срока исковой давности. Затем Рабинович переходит к другому примеру, когда было отклонено ходатайство о продлении срока исковой давности, не смотря на то что истец был болен и предоставил медицинские заключения в качестве доказательств.

После небольшой дискуссии Розенберг с Рабиновичем, наконец, приходят к выводу, что в каждом конкретном случае решение суда зависит от представленных фактов.

Рабинович закончил допрос Розенберга. Адвокат Абрамовича Джонатан Сампшн задал уточняющие вопросы. Судья Глостер поблагодарила профессора Розенберга и вызвала третьего (и последнего) эксперта по российскому праву — профессора Маггса (Muggs). У Рабиновича, как он сообщил еще вчера, вопросов к Маггсу нет. Судья поблагодарила Маггса и объявила пеперыв.

После перерыва вызывается эксперт по истории России профессор Фортескью.

Допрос начинает адвокат Абрамовича Сампшн. Фортескью подтверждает, что его заключение в совместном меморандуме профессоров (Фортескью, Сервиса и Бина) основано преимущественно на сообщениях прессы. Также он признает, что качество материалов прессы (даже авторитетных источников) может быть разным. Сампшн поднимает вопрос заказных статей. Фортескью подтверждает, что газеты с такой репутацией есть, но подобные источники выявляются и не принимаются в учет, хотя и могут дать ценную инофрмацию, считает профессор.

Сампшн: “Вы согласны, что структура создания акционерных владений в 90-х годах прошлого века, была намеренно затуманена”.

Фортескью: “Да, это так”.

Сампшн: “И согласны ли вы, что к источникам прессы того времени нужно относиться с предельной острожностью”.

Фортескью: “Возможно, и так”.

Фортескью считает, что в 90-х годах влияние Абрамовича в администрации Ельцина было гораздо больше, чем влияние Березовского. Сампшн просит пояснить данное утверждение.

Фортескью: “Ну, у Березовского были постоянные взлеты и падения. А Абрамович имел стабильные отношения, судя по сообщениям прессы, сложно заключить, что у него были какие-то политические сложности”.

Сампшн: “Вы ссылаетесь на точку зрения Гофмана, что в 1996 году Абрамович стал влиятельным в ближнем ельцинском кругу. Можете ли вы сказать, на что был способен в то время Абрамович?”

Фортескью: “Я только могу предположить, что он мог бы обратиться к влиятельному человеку и добиться, чтобы то, чего он хотел, состоялось.

Сампшн: “Вы цитируете, что Абрамович был “кошельком ельцинской семьи”.

Фортескью: “Да, это было сказано Коржаковым (телохранитель, руководитель службы безопасности президента в 1985-1996 годах у Бориса Ельцина) на пресс-конференции и потом повторялось, повторялось, повторялось уже в других источниках. Это пример мелкого плагиата.

Сампшн: “Вы говорите, что вам не известно, насколько спорно то, что у Березовского с 1998 года было меньше влияния в ельцинских кругах”.

Фортескью: “Я говорю, что у меня нет уверенности на этот счет”.

Любава АЛТУХОВА