Национализация городов

Пять лет назад, общаясь в Севастополе с коллегой, пришлось оспаривать его мнение относительно традиционного деления Украины по категориям “восток” и “запад”. Впрочем, на замечание, что Черниговщина или Сумщина географически относятся к северному востоку, прозвучал ответ — они прозападные. В настоящее время этот случайный термин все чаще звучит уже от мастеров политологического цеха. Для объяснения явления чаще всего вспоминается Речь Посполитая, Гетманщина с их демократическими традициями государственного управления и местного самоуправления. С таким же успехом можно применить и другой популярный тезис — граница Европы проходила на окраине последнего восточного города, получившего Магдебургское право. Очевидно, речь идет об определенных принципах, которые закладывались в сознание еще во времена средневековья, раннего нового времени и, возможно, даже не осознаются теперь нынешним населением обозначенного региона.

Но связь тут лишь опосредствованная. Она существует, в первую очередь, благодаря реализации украинской идеи, которая включает в себя и присущие европейскому сообществу ценности, такие как индивидуализм, демократия, правовое государство. Правда, с некоторыми предостережениями, касающимися пограничного развития Украины относительно европейской цивилизации.

В конце прошлого года услышал и несколько иное мнение. Принадлежит оно известному российскому специалисту, в то же время — киевлянину Эмилю Паину. Он считает, что речь идет не о настоящей, а о сконструированной традиции, так как не осталось живых ее носителей, тех, кто мог бы передать от поколения к поколению. Советский (и не только) каток таки сделал свое дело. Впрочем, от этого она не становится менее реальной и действенной. В дальнейшем приводился пример Новгорода Великого, власть и население которого в 90-х годах прошлого века демонстрировали свою преданность, в принципе, неведомым им демократическим традициям, превратив это в существенные инвестиции в экономику. Но предлагаю внимательнее присмотреться к Украине, а именно — к решающему для формирования ее региональных особенностей периоду истории, связанному с переходом к индустриальному обществу.

В конце ХІХ — начале ХХ ст. на карте восточной и центральной Европы существовала русскоязычная Варшава в польскоязычном окружении, немецкоязычная Прага в чешскоязычной среде. Последующее образование здесь национальных государств и процессы национального возрождения, совпавшие во времени с достаточно интенсивной урбанизацией, привели к изменению характера означенных городов. Поэтому русскоязычный Киев в украиноязычном окружении, равно как и другие города, хорошо вписывался в тогдашний контекст — так реализовалась имперская политика. Но дальше параллели заканчиваются.

Украинское государство в начале ХХ ст., в отличие от своих соседей, потерпело поражение, правда, не абсолютное. Большевики смогли победить не в последнюю очередь благодаря тому, что пошли навстречу некоторым национальным притязаниям. Самой большой их уступкой стало образование квазигосударств — советских республик. В условиях украинизации 20-х — начала 30-х гг. и ускорения экономического развития с сопутствующим массовым переселением украиноязычных крестьян в русскоязычные города, по утверждению современных украинских историков, последние должны были измениться так же, как польская и чешская столицы. То есть модернизация и урбанизация общества потенциально несли угрозу господствующему режиму. Кстати, еще в конце ХІХ в. Михаил Драгоманов утверждал: без изменения национально-политического характера города дело украинского национально-освободительного движения будет безнадежно проиграно.

Под таким углом зрения уничтожение политики украинизации вместе с ее физическими носителями и распространение голодомора 1932—1933 гг. выглядят вполне последовательными шагами власти, боровшейся за свое существование и контроль над Украиной, не выбирая средств. В результате модернизация состоялась по сценарию господствующего режима, а украинские города в советской Украине так и остались русскоязычными и фактически стали носителями политики советского государства на прилегающих территориях. Через города в течение короткого времени прошли десятки миллионов бывших крестьян, что, между прочим, обеспечило доминирование русской авторитарной традиции государственного управления с очевидными и до сих пор последствиями. Однако на рубеже советской эпохи в некоторых городах все-таки появились условия для возрождения украинской национальной идеи, остальные и в дальнейшем оставались к ней безразличными, если не враждебными.

Объяснить такое явление, на наш взгляд, в определенной степени помогают материалы короткого, но чрезвычайно важного в истории Украины периода — украинской революции 1917—1921 гг. Среди прочего — результаты выборов в городские думы в Украине 1917 года. Говорится о первых демократических выборах на территории бывшей Российской империи, в состав которой входила тогда и Надднепрянская или Большая Украина. На них украинские силы впервые открыто выступили как конкуренты российских. Проходили выборы с июня по сентябрь по пропорциональной системе на принципах общего, равного, прямого и тайного голосования. Именно это и позволяет делать теперь некоторые сравнения и обобщения, основываясь на числа.

В целом дело выглядит так, что украинские силы их проиграли — все их списки, даже с учетом голосов, полученных в блоках с российскими, еврейскими, польскими политическими силами, едва получили 12,15% голосов. Большинство из них приходится на украинский социалистический блок в составе украинских эсеров и социал-демократов (эсдеков). Остальные — это их самостоятельные списки, а также украинские социалисты-федералисты (эсеры) и объединенные украинские списки. Хуже всего дела для украинских списков складывались в больших городах (кроме Киева) и промышленных центрах, лучше — в средних, где иногда украинские списки праздновали победу, но чаще это случалось в малых городах. Нужно заметить, что в среднем лишь треть жителей тогдашних городов были украинцами по происхождению. В условиях ярко выраженных национальных лозунгов вряд ли украинцы могли рассчитывать на существенную поддержку других обществ. Привлечь к национальным лозунгам, даже в сочетании с социалистическими, удалось, как видно из приведенных показателей, немногим меньше половины украинского населения городов.

При этом явно выделяется несколько территорий. Относительно однородный регион составили Полтавщина, Киевщина и частично Черниговщина (за счет юга и губернского центра) — 32,5%, 20,3% и 13,4% соответственно. Всего три указанных губернии, едва охватывавшие треть населения и территории будущей УНР, дали почти 67% голосов, полученных за украинские списки в целом по Украине. На Полтавщине вообще можно говорить о победе украинских сил — они фактически мобилизовали всех, кто так или иначе считал себя украинцем. Показательно, что под украинские флаги здесь становились деятели, подобные которым в других регионах оказывались достаточно далекими от украинской идеи. Так, в Переяславе украинский национально-демократический список возглавил такой контраверсионный политик, как Григорий Хрусталев-Носарь (первый председатель первого Петербуржского совета рабочих депутатов в 1905 г.). Это аналог Нестора Махно, но на Полтавщине. Результат оказался феноменальным — 60% голосов. Что-то подобное происходило во многих малых и средних городах региона. Так, в Чернигове украинско-польский блок, получив 27% голосов, тем самым сконцентрировал все голоса соответствующих национальных общин города. Для сравнения, в Киеве украинские социалисты получили немного больше 20%, и еще более половины процента — эсеры, что в сумме составляло две трети всего украинского населения города и считалось большим успехом.

На другом полюсе находились Херсонщина и особенно Таврия. Украинские списки здесь собрали незначительное количество голосов — от 5% до 3%. Переходное положение занимали Волынь и Подолье (10,7% и 14,4%), которые по своим показателям приближались к Центральному региону, Екатеринославщине и Слобожанщине (7,8% и 6,1%), скорее напоминавшие Херсонщину и Таврию. Собственно, само наличие самостоятельного украинского списка на юге или востоке — достаточно редкое явление, в отличие, скажем, от Полтавщины или Киевщины.

Анализируя результаты избирательных кампаний 1917 года (как городской, так и в Учредительные собрания) известный украинский историк Владислав Верстюк сделал такой вывод: “Она [Украина] не лево- или правобережная, а киевоцентрическая. Наибольший процент голосов за украинские национальные списки был в губерниях, сконцентрированных вокруг Киева по обеим сторонам Днепра”. То есть речь идет о территориях, где когда-то существовало украинское казацкое государство.

Вспомним также рассуждения Ивана Лысяка-Рудницкого, высказанные им в начале 60-х гг. прошлого века. Историк говорил о необходимости “отличать основные украинские земли, где национальное движение успело запустить корень в дореволюционную эпоху, от тех, которые остались пассивными в процессе создания нации”. К первым на территориях Австро-Венгерской империи он относил Галичину и Буковину, а к Российской — Левобережье, Слобожанщину, южную Украину и Правобережье. При этом роль географического ядра украинского движения исследователь отводил бывшей Гетманщине на Левобережье — Полтавской и Черниговской губерниям, делая акцент на проблемах Слобожанщины, особенно юга. Понятно, что это условная схема, имеющая все присущие ей недостатки, в первую очередь, это упрощение. Но изложенный исследователем подход, хоть и с некоторыми замечаниями, действует и теперь.

Откровенно странно, что такого рода выводы прошли мимо значительной части тех, кто занимается практической политикой и ее анализом. Возможно, тогда было бы меньше недоразумений и неожиданностей, а действия политиков разных цветов были бы более адекватными. Между прочим, пусть в значительно более глобальном контексте, Арнольд Тойнби в свое время высказал мнение: если та или иная цивилизация, не исчерпав свой потенциал, поглощена другой, то это не обязательно означает ее конец. Может пройти некоторое время (достаточно длительное), и якобы уничтоженная цивилизация возобновит свое существование, причем именно на том этапе, где она была прервана.

Явление политически разноцветного по региональному признаку общества, конечно, не является уникальным примером в мировой практике. Так или иначе оно может проявлять себя в любой стране, которая претендует на то, чтобы считаться демократической. Ведь такого рода системы построены на динамичном и постоянном конфликте интересов, с соответствующими механизмами решения неизбежных споров. Как бы то ни было, но практика доказала, что выявленная традиция на удивление стойкая, даже невзирая на все последующие катастрофы, равно как и проблемы ее воссоздания на новых землях.

В свое время советский режим достиг для себя возможного максимума в деле контроля над Украиной. Для этого он прервал естественный процесс, так сказать, национализации украинских городов, подорвав вместе с ним демократические традиции управления, имевшие место в прошлом. Однако не под силу ему оказалось уничтожить те проявления украинского национального наследия и других народов, которые уже успели укорениться в городах в дореволюционные времена. Именно они определили и определяют теперь характер распределения политических симпатий в разных регионах.

Нужен ли украинским городам ребрендинг? Этот вопрос мы задали экспертам “Дня” и мэрам городов, которые приняли участие в Международном форуме “Креативный город”, состоявшийся в Кировограде (см. “День” от 26 января 2012 г.)

Владимир БОЙКО, кандидат исторических наук, исследователь деятельности городских дум и земств во время Украинской революции 1917—1921 гг., Чернигов:

— Ребрендинг — категория экономическая. Соответственно, для ее реализации ключевым является ответ на вопрос: как сделать имеющееся историко-культурное наследие фактором (дополнительным или основным) экономического развития. Приведу пример. На рубеже двухтысячных годов Чернигов частично поменял названия улиц: исчезли Ленина, Октябрьской революции, Свердлова, Урицкого. Зато появились Мира, Победы, гетмана Павла Полуботка, Пятницкая. Все предыдущие попытки что-либо изменить заканчивались ничем. А тут удалось. За несколько месяцев до того город посетила польская делегация, один из представителей которой полушутя заметил, мол, какие инвестиции, если у вас до сих пор администрация на улице Ленина расположена?

Недавно подобная проблема поднималась в Чернигове опять в том же контексте: посетителю исторического города интересно видеть и слышать о людях и событиях, с ним связанных. Поэтому имена выдающихся земляков должны носить центральные улицы и площади, а не быть на задворках, где их никто не видит и не слышит. Такие экономические аргументы, кто бы из общественности их не выражал, при украинских реалиях оказываются весомее, чем апелляции к сохранению памяти о прошлом. К тому же в таком случае очень хорошо соединяется история, будущее и настоящее.

Земли, подобные Черниговщине, в принципе, — клондайк достопримечательностей и брендов. Другой вопрос: есть ли что восстанавливать? Потому что если нет — вернуть умершее к жизни невозможно. Но, в любом случае, должны присутствовать хотя бы символы. С этой точки зрения имеет значение восстановление исчезнувших достопримечательностей там, где они почему-то не сохранились или их изувечили. И здесь, учитывая тесную связь власти и бизнеса в Украине, стоит обратить внимание, в первую очередь, на их активность. Из чисто прагматичных соображений. Или же и впредь будут господствовать другие символы, временами виртуально исчезая с помощью искусственных средств — как известный памятник в Харькове в проморолике об Украине. По-видимому, чтобы не шокировать иностранцев (мы же привыкли).

Несколько лет назад во время посещения Донецка услышал следующее: “У нас все названия патриотические”. То есть — советские, так же, как и новый центр мегаполиса. Между тем, центр старой Юзовки мог бы быть интересен как музей под открытым небом, но он явно не выглядит как экскурсионный объект. Подобная ситуация и в Луганске, где в послевоенное время решили создать совершенно новый, социалистический центр города, а старый теперь находится не в наилучшем состоянии. Интересна сама по себе и структура подобных городов — речь идет об агломерациях, очень похожих на американские. То есть предмет для разговора и ребрендинга. Причем не из идеологических соображений.

То есть идет ли речь о так называемых исторических городах, то ли возникших не так давно — каждая местность имеет свои изюминки, способные привлечь к себе внимание и ресурсы местного развития. Как это делать — известно. Может, стоит просто научиться?

Владимир ДЕБОЙ, городской голова Житомира:

— Международный форум “Елисаветград — креативный город” — это большой опыт и новые идеи для каждого участника форума. Для меня этот субботний день полезен и встречей с известными людьми, занимающимися вопросами развития городов и их брендинга: британским экспертом по развитию городов Чарльзом Лендри, экспертом Европейского института маркетинга Денисом Визгаловым, специалистами по России и Украине. 9 часов лекций во время форума перевернули мое представление о возможностях качественного брендинга. Я убедился: каждый город уникален, имеет свои изюминки, которые необходимо лишь правильно использовать для экономического и социального развития. Кто-то делает брендинг на особенностях города, а кто-то — на потенциальных возможностях, тематике. Так, например, тематическое разделение города Сеул на зоны для туристов, молодежи, детей сегодня используется в качестве образца и для других городов. В Украине по такому принципу часто производится деление городов на историческую, рекреационную и жилую зоны или же “старый” и “новый” город.

Я уверен: Житомир тоже будет трудиться над разработкой своего имиджа и брендинга. Ведь наш город имеет все необходимые для этого возможности: выгодное географическое положение, богатую 1127-летнюю историю, единственный в Украине Музей космонавтики им. С. П. Королева. Именно наш город дал миру выдающегося пианиста Святослава Рихтера, поэта Олега Ольжича, писателя Владимира Короленко, конструктора космических систем Сергея Королева, великого общественного деятеля Бориса Тена. С Житомиром связаны и судьбы Тараса Шевченко, Леси Украинки, Александра Куприна, Михаила Коцюбинского, кинохудожника Александра Довженко, музыкантов Виктора Косенко, Михаила Скорульского, государственных и военных деятелей Ивана Фещенко-Чепивского, Антона Деникина. Перспектива для города — и его инвестиционно-инновационная привлекательность.

Житомир сегодня — это город, который начинает возрождаться. Да, мы восстанавливаем работу социально важных объектов, работаем над обеспечением благоустройства и развитием города. Поэтому одним из важных последующих этапов позиционирования Житомира является и разработка его брендинга, много интересных идей относительно которого я услышал во время форума в Кировограде.

Поэтому я искренне благодарен инициаторам проведения форума: главе Кировоградской облгосадминистрации Сергею Ларину, первому заместителю председателя областного совета Александру Шаталову, городскому голове Кировограда Александру Саинсусу — за организацию полезной встречи. Город Кировоград я поздравляю со слаженной работой над брендингом городов и желаю команде успеха.

Сергей ОДАРИЧ, городской голова Черкасс:

— Что касается ребрендинга, то я думаю, что далеко не ко всем городам можно применять этот термин, ибо это предполагает, что будто какой-то бренд уже существует, а его нужно обновить или изменить. К сожалению, в период Советского Союза все города делались более-менее унифицированными. То есть это была сознательная государственная политика, чтобы города чем-то не выделялись — в каждом городе должно быть немножко “химии”, немножко машиностроения, немножко энергетики, типовая стандартная застройка и так далее. Поэтому, в сущности, сегодня у большинства украинских городов нет своего лица. А реально с каждым днем конкуренция между городами растет. Это давно почувствовали и поняли европейские и американские города. Они уже давно занялись поиском своей ниши, своей уникальности, своих конкурентных преимуществ. Украина только приходит к этому пониманию. Поэтому, по моему убеждению, формирование стратегического плана (не плана застройки, а именно стратегического плана), который определяет, чем город является уникальным в мире, — эта задача стоит перед каждым украинским городом. И с этим связан следующий шаг — брендинг или ребрендинг города. Это абсолютно актуальная тема, и она актуальна для каждого города Украины без исключения.

Брендинг должен быть продолжением стратегического виденья развития города. Мне кажется, что стратегические преимущества Черкасс — это, безусловно, использование Днепра, с одной стороны, как транспортной сети (я надеюсь и убежден в том, что все же Днепр начнет опять играть активную роль транспортной сети), с другой — как места досуга, отдыха, спортивных соревнований. Это один из базовых элементов и конкурентных преимуществ Черкасс. Другое направление — это логистический центр Украины, пересечение путей. Кроме того, это еще и место отдыха — такого умеренного, зеленого, в спокойном провинциальном местечке или в чудесных лесах на берегах больших водоемов. То есть эти три элемента — спокойный, семейный, романтичный отдых, логистический комплекс и пресное море — мне кажется, это те элементы, которые должны также составлять бренд города Черкассы.

Владимир ЧАЙКА, городской голова Николаева:

— Мы приняли участие в Международном форуме “Креативный город”, чтобы посмотреть, как занимаются этим вопросом другие города. Николаеву было немного легче, потому что нас знают по Международному черноморскому клубу и Ассоциации малых городов Украины, членами которых является наш город. Мы имеем туристически привлекательные места, среди которых — лучший в Украине зоопарк, единственный в нашем государстве Музей судостроения и флота, уникальная обсерватория и комплекс бассейнов “Водолей”. Нам интересна технология ребрендинга, мнение и опыт зарубежных экспертов. Мы понимаем, что, открывая город миру, мы таким образом способствуем привлечению к нему инвестиций. Я благодарен мэру Кировограда и главе Кировоградской облгосадминистрации за то, что они пригласили нас принять участие в Форуме, и надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

Владимир БОЙКО