Максимизируй ближнего своего

Ко второй годовщине интронизации патриарха Московского Кирилла нам прислали статью, и мы решили ее напечатать. Обычно мы так не делаем — статьи заказываются авторам и отбираются к публикации за актуальность и качество, а не потому, что у кого-то юбилей. В юбилей лучше поднять тост за именинника, чем публиковать в его честь написанный пиарщиком текст. Но этот документ, по-моему, заслуживает публикации.

В статье нет информации, есть только язык — чистая стихия именования. Успехи церкви за отчетный период состоят, таким образом, в наречении старых вещей новыми именами, выбранными в произвольном порядке из русско-английского словаря. У церкви есть менеджмент, и он оптимизирует управленческую систему, он модернизирует все вокруг, снижает издержки и максимизирует прибыль. Церковь, кроме того, становится объектом стратегических инвестиций как “аутентичный для местной среды социокультурный ресурс”. Одновременно церковь еще и выходит на IPO. И вводит новую политику транспарентности (межсоборное присутствие) по отношению к инвесторам.

Так не говорят даже на Уолл-стрит, но если так пишут православные пиарщики, то, наверное, священноначалию (т. е. священноменеджменту!) хочется выглядеть в глазах будущих прихожан (т. е. перспективных инвесторов) по-деловому. Не мне судить, насколько действенна эта стратегия. Я думал, бизнесу, доказавшему во время кризиса, насколько бесчеловечным он может быть, есть чему поучиться у церкви. Но выходит, наоборот. Может быть, это блестящая стратегия.

Да и сам текст полезен как назидательное чтение для всех, кто пишет о реформах и составляет речи президентам и министрам. Я много раз слышал выступления чиновников, состоящие из “гринфилдов”, “оптимизации” и “транспарентности”, и не мог ничего понять. Прочтите эту статью о “церковном IPO” и почувствуйте — именно так представители России часто выглядят на форуме в Давосе и на других международных конференциях. Говоря вежливо, выглядят как жонглеры словами.

А что же этот текст говорит о самой церкви? Кому, как не церковным людям, знать, насколько весомыми бывают слова? Именем можно помочь и вдохновить, а можно смутить и запутать. Я как часть “референтной паствы” хотел бы от церкви первого и не хотел бы второго.

Вместо того чтобы слушать на полуанглийском языке об “эффективности работы церковных структур”, я бы хотел услышать на русском языке службу — хотя бы иногда, чтобы всем, кто приходит в храм, было ясно, что за песнопениями есть и вполне определенное и древнее послание. Я хотел бы на русском языке услышать мнение человека опытного в духовной жизни о том, как нам добиться общественного мира в многонациональной стране. В России трудно живется среднему человеку. У него очень мало друзей и много врагов. Он каждый день сталкивается с несправедливостью, жестокостью и ненавистью. А часто и сам передает ненависть дальше по цепочке. Средний человек видит немыслимое воровство, преступления и полную безнаказанность так называемой элиты. И он благодаря телевизору знает, что многие ее представители являются, так сказать, “стратегическими прихожанами” церкви. Средний человек в России не доверяет другому среднему человеку — у нас показатель недоверия один из самых высоких в мире. Заняться бы возвращением доверия ближнего и его, так сказать, “максимизацией”.

Российское общество нужно лечить от множества болезней. Многие из этих болезней, кстати, связаны с безжалостной “оптимизацией” и жестоким “менеджментом”, вполне обычным в царстве мамоны. Нужно ли церкви учиться у бизнеса или бизнесу — у церкви? Я думаю, последнее все-таки вернее. Православная церковь могла бы быть одним из врачей общества. Было бы утешением видеть, что она хотя бы стремится им быть.

Максим ТРУДОЛЮБОВ