Как Кремль своими руками нанес удар по “Единой России”

Именно беспечность Кремля в преддверии и в ходе думской кампании и самонадеянность хозяев “Единой России”, распределивших между собой роли, аплодисменты и премиальные в спектакле электорального сезона 2011—2012 годов, во многом повлияли на тот весьма плачевный результат, который был показан “партией власти”. Эта самонадеянность и беспечность отчасти носили политтехнологический характер, но отчасти стали следствием неверной политической стратегии Кремля.

Самой главной стратегической ошибкой властей следует считать попытку замаскировать российский авторитаризм либеральным фасадом, в течение всего срока президентства Дмитрия Медведева украшавшимся вензелями из “модернизации”, “инноваций” etc. И дело здесь не только в том, что в либерализацию режима поверила часть политического класса и граждански озабоченной общественности, а в том, что увлекшись маскировкой и сосредоточившись на “пряниках”, власти не уделяли должного внимания “кнутам”. В самом деле, если в преддверии голосований 2007—2008 годов шла активная зачистка всей партийной системы, кооптация “политических машин” региональных лидеров в “эшелон” “вертикали власти”, жесткое давление на неподконтрольную властям общественность, а сама кампания сопровождалась разгонами “маршей несогласных”, то осень 2011 года была в этом плане на редкость “мирной”. В самом деле, все партии зарегистрировали свои списки в Госдуму (а многие — и на региональных выборах), общественность долгое время могла говорить и делать все, что ей вздумается (атака властей на ассоциацию “Голос”, предпринятая накануне дня голосования, была запоздалой и имела, скорее, обратный задуманному эффект), крупных силовых акций устрашения власти тоже старались не предпринимать. Трудно сказать, просто ли расслабились кремлевские стратеги, посчитав, что дело уже сделано, или намеренно решили придать спецоперации “4 декабря” более благообразную форму. Но известно, что даже небольшая либерализация электорального авторитаризма (примером такого режима служит сегодняшняя Россия) создает гораздо большие вызовы для властей, нежели жесткое “закручивание гаек”. Так и произошло 4 декабря.

Вторым по значимости неверным шагом Кремля стала предпринятая при Медведеве массовая замена давних региональных лидеров — “тяжеловесов” — более лояльными и управляемыми, но менее влиятельными и укорененными в своих регионах менеджерами. “Политические машины”, которые Лужков, Титов или Россель выстраивали во вверенных им регионах на протяжении десятка лет для самих себя, были настроены на “ручное управление”, и смена “машинистов” повлекла за собой неизбежные сбои, в то время как ряд новых кремлевских назначенцев (тот же Мишарин в Свердловской области) просто не пользовались поддержкой в среде региональных элит. Достаточно посмотреть на список не этнических регионов, где ЕР выступила успешнее, чем в целом по стране, и увидеть среди их губернаторов ветеранов — Тулеева (Кемеровская область), Бетина (Тамбовская область) и Ткачева (Краснодарский край), а вовсе не медведевских “новобранцев”, по большей части проваливших спецоперацию. Невнимание к региональному измерению электорального процесса привело к еще одной ошибке Кремля — совмещению думской кампании с выборами региональных легислатур в 27 субъектах Российской Федерации. Понятно стремление властей снизить издержки мобилизации “административного ресурса” и заодно привязать результаты местных отделений ЕР к ожидаемому успеху “единороссов” в масштабах страны в целом. Но на деле получилось наоборот: местному чиновному люду пришлось вести бои на два фронта — не только “таскать каштаны из огня” по указанию Кремля, но и противодействовать локальным оппозиционерам (часто пользующимся немалой поддержкой, подобно Леониду Волкову в Екатеринбурге или питерскому отделению “Яблока”). В итоге ЕР в этих регионах провалилась “между двух стульев” — непопулярность местных “жуликов и воров” тянула на дно результаты федеральных, а неблагоприятный фон думской кампании усугубил неудачи ЕР в ряде регионов.

Наконец, заявленная накануне думской кампании “рокировка” в тандеме хотя и снизила неопределенность в политическом классе, но, вопреки ряду ожиданий властей, имела колоссальный деморализующий эффект по всей “вертикали власти”. Поскольку Путин и Медведев уже назначили себя новыми главами государства и правительства задолго до дня голосования, и спецоперация должна была лишь подтвердить принятое ими ранее решение на ближайшие 6, а то и на 12 лет, то никаких новых стимулов к достижению более высоких результатов голосования Кремлем предложено не было, а старые (особенно на фоне благостных прогнозов за несколько месяцев до 4 декабря) уже не действовали. Поэтому неудивительно, что и ЕР, и вся “вертикаль власти” вели кампанию, скорее, по инерции, и даже снижение уровня поддержки статус-кво, фиксировавшееся опросами в течение осени, не повлияло на какие-либо коррективы. Собственно, даже масштабные фальсификации итогов голосования на местах тоже отчасти стали экспромтом, вызванным паникой после получения первых данных экзит-пулов и результатов ЕР с Дальнего Востока. Если бы фальсификации готовились, говоря словами Жванецкого, “тщательнее”, то и их разоблачение было бы не столь крупномасштабным и не имело бы столь обширного публичного резонанса. По итогам голосований 2007—2008 годов, ставших финалом спецоперации “преемник”, Кремль заслуживал твердую “пятерку” в колледже мировых диктатур. Первый раунд новой спецоперации — “возвращение короля, 2011—2012”, — пока следует оценить лишь на слабенькую “троечку”. О результатах “работы над ошибками” кремлевских стратегов мы, похоже, узнаем 4 марта.

Владимир ГЕЛЬМАН