“Кричать ура пока рано”, — Владимир Стржалковский, генеральный директор ГМК “Норильский никель”

Прошедший год оказался богат на события для Владимира Стржалковского. Нежданно-негаданно человек с опытом работы в туризме и госорганах стал у руля крупнейшей горнодобывающей компании в стране — “Норникеля”. Назначение пришлось на самый разгар конфликта акционеров компании — UC Rusal и Владимира Потанина. Только они помирились — грянул кризис, а тут еще и акционеры вдруг начали говорить о необходимости создания на базе “Норникеля” аналога BHP Billiton. Потом передумали. Зато весной тем, что творится в “Норникеле”, заинтересовался вице-премьер Игорь Сечин. Но Стржалковский спокоен: он уверен, что все делает правильно.

— Скоро год, как вы работаете в “Норникеле”. Как вы оцениваете его итоги?

— Год получился интересный. Я пришел в компанию, не испытывающую особых проблем. Но буквально через две-три недели после назначения начался кризис — и все изменилось. Мы столкнулись с резким снижением цен на производимые металлы. У компании за благоприятные годы сформировался ощутимый долг, который отдавать и обслуживать стала новая команда. При этом, как ни странно, в “Норникеле” был слабый финансово-экономический блок. Это касалось как работы с банками, так и эффективности размещения денежных средств компании. Иностранные активы, приобретением которых так гордились, были абсолютно неуправляемы, головной офис их не контролировал, а руководство этих компаний постоянно требовало денег — все больше и больше. Траты головного офиса на непрофильные активы, рекламу, страхование были также непомерно велики. В хорошие времена некоторые из этих проблем, возможно, не так бросались бы в глаза — можно было бы и деньги тратить, и покупать что-нибудь ненужное. Но когда кризис, приходится уменьшать расходы.

— Все эти проблемы решить удалось?

— В целом да. В первую очередь мы поставили под жесткий контроль финансы. Ведь прошлой осенью никто не понимал, куда мы идем и насколько может стать хуже. К счастью, мы никогда не находились в таком положении, чтобы собираться по ночам и думать: “Как же завтра выплатить зарплаты?” или “Куда продать металл?” Но административно-хозяйственные расходы пришлось уменьшить. Головной офис мы сократили на 20%, массовых сокращений на предприятиях не было. В регионах проводилась лишь плановая оптимизация численности персонала, не связанная с кризисом. Непрофильные активы у нас теперь не просят денег. Затраты на спортивные проекты мы уменьшили более чем вдвое, причем интересно, что зарплаты игроков от этого не сократились, да и играть отдельные команды даже стали лучше. К инвестициям и закупкам мы стали подходить значительно серьезнее. Выяснилось, что те же самые товары можно купить дешевле без потери качества, а инвестиции можно делать те же самые за меньшие деньги или их не делать вообще. К примеру, надо более взвешенно и рационально подходить к геологоразведке и суммам затрат на эти цели. В кризис надо четко понимать, кто будет осваивать эти новые геологические активы, какова их ценность и нужны ли они сейчас компании. Кредиты в этом году мы не берем вообще — у нас нет такой необходимости. Хотя предложения от банков поступают постоянно, надежных заемщиков, как “ Норникель ”, ведь сейчас не много. Мы продаем все, что производим. В общем я бы сказал, что мы чувствуем себя лучше, чем подавляющее большинство коллег по отрасли.

— В конце прошлого года вы прогнозировали EBITDA “Норникеля” примерно в $1,6-1,8 млрд на 2009 г. Сейчас цены на никель выше $17 000 за 1 т, у вас в бюджете заложено $10 000 за 1 т. Пересматривать прогноз в сторону повышения будете?

— Наверное, мы заработаем больше. Но конкретные цифры я называть не хочу. Ведь это сейчас цены высокие, что будет осенью, никто не знает. Говорить, что рост цен на никель стал тенденцией, я не склонен. Всплеск цен на никель и медь был связан еще и с тем, что недавно Китай проводил закупки этих металлов в госрезерв, сейчас же этот процесс завершен. К тому же на металл есть инвестиционный спрос со стороны банков и этот спрос также не будет вечным. Да и к тому же среднегодовая цена на никель сейчас — $12 000 за 1 т, а в бюджете у нас заложен курс рубля к доллару в 35,1 руб. В итоге то, что мы сейчас зарабатываем на выросших ценах, почти компенсируется курсовой разницей. В общем, к росту цен мы относимся очень осторожно — все может измениться в любой момент, кричать ура пока рано. Можем мы говорить, что в мире и в России начался устойчивый рост экономики? Нет, но улучшение есть.

— Оба акционера “Норникеля” — Владимир Потанин и UC Rusal, очевидно, заинтересованы в получении дивидендов. Им самим надо рассчитываться по долгам. “Норникель” будет делать выплаты в этом году?

— Меня они не спрашивали о дивидендах (смеется). А вообще, это тонкий вопрос. Я думаю, что в нынешних условиях обсуждать его преждевременно — нужно посмотреть, как рынок будет меняться дальше.

— Потанин и UC Rusal в ноябре подписали мирный пакт и перестали конфликтовать. Но недавно появилась информация, что UC Rusal может продать долю в компании. А Потанин объявил о своем интересе к ее покупке. Как эта ситуация может отразиться на “Норникеле”?

— Когда акционеры не конфликтуют и способны на конструктивный диалог, управлять компанией всегда легче. А в случае если UC Rusal примет решение продавать пакет под воздействием ли обстоятельств либо самостоятельно, я считаю, что для “Норникеля”, его миноритарных акционеров, сотрудников и даже государства было бы полезно, чтобы это место было занято собственником, который не рассматривал бы “Норникель” как способ решения своих проблем. Чем лучше идут дела у компании, чем выше цены на производимую продукцию и лучше капитализация, тем больше соблазнов порешать свои проблемы за счет “Норникеля”. Желающие это сделать ходят и рассказывают о необходимости создать глобальную компанию. Почему-то прямо сейчас и обязательно с участием “Норникеля”. Давайте посмотрим варианты, когда крупный пакет акций уходит, например, государству. Не берусь давать советы, но что принесет это государству? Налоги мы платим в полном объеме и своевременно, социальных проблем “Норникель” не создает. По-видимому, не нужен этот пакет и банкам, ведь это не банковское дело — управлять производственными активами. “Норникелю” нужен акционер, заботящийся о росте компании, о ее благосостоянии, спокойствии. И если вдруг UC Rusal решит продать свою долю, я готов оказать содействие в формировании такого пула инвесторов.

— Вы против объединения “Норникеля” с “ Металлоинвестом ” и UC Rusal или с кем бы то ни было еще? Считаете, это их владельцы пытаются решить проблемы за ваш счет?

— В настоящий момент такие объединения не несут синергии. Вот плывет корабль, с проблемами, тихо, но плывет, но, если прицепить к нему еще три загруженных баржи, утонут все. В дальнейшем я не исключаю, что “Норникель” может задуматься о таких сделках, но только если от них будет эффект: не может быть объединения ради объединения. Почему бы отдельным инициаторам такого объединения не обсудить возможность объединения UC Rusal и “Полюс золота”?

— Весной прошлогодними сделками ОГК-3 по покупке долей в “Русиа петролеум” и американской Plug Power почти за $600 млн заинтересовалось сразу несколько ведомств, а также вице-премьер Игорь Сечин. С вашей точки зрения, что или кто за этим стоял? У некоторых сложилось впечатление, что такой интерес со стороны правительства был подогрет владельцами “Металлоинвеста”.

— Не хочу на эту тему рассуждать. К нам поступил ряд запросов вице-премьера, мы на них ответили.

— Счетная палата также изучила эти сделки и порекомендовала активы продать тому, у кого купили. Прислушаетесь?

— К рекомендациям Счетной палаты мы относимся очень серьезно, а к Сергею Степашину я отношусь с большим уважением. Но надо понимать, что какие-то рекомендации можно выполнить, какие-то — невозможно. Я и сам считаю, что эти сделки ОГК-3 не самые лучшие. Решение о них было принято прежним менеджментом ОГК-3 самостоятельно, без моего участия. Я был в командировке и узнал об этом постфактум, наша корпоративная структура такие ситуации допускает. Руководство ОГК-3 с тех пор по моей инициативе полностью заменено. Но сделки не смертельные. По Plug Power уже подписан протокол о намерениях по его продаже, причем дороже цены приобретения. С кем — пока сказать не могу.

— А “Русиа петролеум”?

— Предложение по обратной продаже акций этой компании отправлено продавцу. Насколько я знаю, ответа пока не поступало.

— Потанину?

— Я не говорил: Потанину. Я имею в виду компанию, продавшую ОГК-3 эти акции.

— Продать по цене покупки кому-то другому реально?

— Все в жизни меняется. Сегодня — дорого, завтра — дешево. Но драматизма большого в этой ситуации нет. У ОГК-3 существует инвестпрограмма, но жизнь может вносить свои коррективы. Безусловно, все заинтересованы в том, чтобы электростанции строились там, где гарантировано потребление электроэнергии. Поэтому и у нас происходят определенные изменения. В частности, принято решение о строительстве Джубгинской ТЭЦ (180 МВт) в Краснодарском крае. Это решение закреплено постановлением правительства от 27 июля 2009 г. Она нужна Краснодарскому краю, его жителям, она будет необходима для успешного проведения Олимпиады.

— Совет директоров “Норникеля” в начале года принял решение о продаже или выделении непрофильных энергоактивов. Сейчас этот вопрос, кажется, подвешен?

— Тут надо разделять. Есть портфельные инвестиции в акции компаний, где мы не влияем на принятие решений, а есть ОГК-3. Мелкие пакеты акций в энергокомпаниях мы будем продавать. Два уже проданы ( ТГК-14 и ТГК-1 ) по рыночной цене. На другие пока не нашлось покупателей. Спешки у нас нет, работа ведется абсолютно прозрачно. А вот идея выделения ОГК-3 отложена — она не будет рассматриваться до того момента, пока не будет понятна позиция государства по этому вопросу.

— При чем тут позиция государства?

— Это стратегическая компания в электроэнергетике, и, безусловно, государство должно высказаться по этому вопросу.

— Как я поняла, вы планируете сократить геологоразведку. Насколько значительно?

— У нас сейчас готовится новая геологоразведочная стратегия. Совет директоров рассмотрит ее на очередном заседании. До тех пор детали я раскрывать не хотел бы. Но основной принцип такой: надо сосредоточиться на основных месторождениях “Норникеля”, находящихся вблизи основного производства.

— Параметры читинских проектов по разработке пяти медных месторождений вы из-за этого пересматриваете?

— Эти проекты мы разрабатываем вместе с государством. На двух из них первичная оценка запасов не подтвердилась, но работа по проекту не прекращается, а оптимизируется. Паспорт этих проектов сейчас пересматривается. И делаем мы это вместе с государством. Оно сейчас также с осторожностью инвестирует, сокращает затраты на не первоочередные проекты.

— Компания “Интергео” Михаила Прохорова предложила “Норникелю” забрать все эти проекты, ведь они их начинали. Вроде бы идею поддерживает губернатор Забайкалья Равиль Гениатулин.

— Я уже рассказал все, что хотел, о наших планах по читинскому проекту.

— Прохоров недавно заявил, что у него с вами не сложились отношения. Поэтому он решил платить налоги в Еруде, а не в Норильске.

— Это было странное заявление. Налоги он платил бы не мне, а краю. Обсуждать что-то с Прохоровым нам приходится не часто — наш акционер UC Rusal. Если у него есть какие-то предложения, он должен сначала обсудить их с основными акционерами UC Rusal. Но Прохоров — наш пенсионер. А ко всем пенсионерам мы относимся максимально уважительно вне зависимости от их точек зрения.

— Возвращаясь к теме геологоразведки, другие проекты “Интергео”, которые вы хотели вернуть в прошлом году, вам еще интересны?

— К “Интергео” попала часть геологоразведочных проектов “Норникеля” по непонятным для меня причинам. Мы провели расследование, после которого устроили встречу с акционерами. На ней вот в этом самом кабинете присутствовали Олег Дерипаска, Владимир Потанин, Прохоров и наш председатель совета директоров Александр Волошин. Мы договорились, что в течение трех лет “Норникель” может, если пожелает, выкупить назад эти лицензии по цене затрат Прохорова — примерно $90 млн. В феврале-марте документ был отправлен на подписание в “Интергео”, ответа пока не получено. Вдобавок надо понимать, что ценность этих геологических объектов сейчас упала.

— А СП с BHP Billiton и Rio Tinto вы закрывать будете?

— Это большие компании, с которыми “Норникелю” сотрудничать интересно. И это была верная идея создать такие СП. “Норникелю” такой опыт необходим. Но те из проектов, что не оправдывают себя, надо закрыть. Но делать мы это будем только по согласованию с партнерами.

— Что будете делать с законсервированными австралийскими проектами, с “дочками” в Африке, Финляндии?

— Мы продолжаем изучать эти активы. Когда я пришел, они практически были самостоятельны. В “Норникеле” вообще не знали, что там происходит. Мы реструктурировали управление этими активами, перенесли центр принятия решений в Москву, как я уже сказал. Австралийские предприятия мы закрыли, потому что они были нерентабельны. В Африку направили своих представителей. В Финляндии забрали у завода функции сбыта и материально-технического обеспечения. Менеджмент завода четко должен понимать, что его функция — обеспечить переработку поставляемого на него никеля и следовать указаниям головного офиса, а не заключать сомнительные договоры, как это было раньше. Теперь мы смотрим, что нужно сохранить, а что-то, может, и продать. Но поскольку острой необходимости в деньгах у нас нет, то и спешки с реализацией этих активов нет. Если будем продавать что-то, то будем делать опять же это осознанно, по рынку и на выгодных условиях. Цены на никель пошли на подъем, и уже хорошо, что мы не поторопились их продать раньше, хотя такие мысли у некоторых были.

— Запускать вновь шахты в Австралии пока не планируете?

— Надо сначала понять, насколько устойчив нынешний рост. Вдобавок мы до сих пор возим из Австралии на переработку в Ботсвану и ЮАР тот металл, который там раньше был произведен.

— Правительство собирается вернуть экспортные пошлины на никель. Для вас это сюрприз?

— Нет, с нами это обсуждали. Государство пошло нам навстречу, когда было тяжело. Сейчас нам лучше — надо делиться с государством, особенно с учетом необходимости наполнения госбюджета. Но сейчас обсуждается вопрос не просто введения пошлин, иначе каждый раз, когда цена будет падать, придется пошлины пересматривать. Мы вместе с заинтересованными министерствами хотели бы разработать дифференцированную шкалу пошлин в привязке к изменению цен, как это сейчас действует в отношении нефти.

— Во время кризиса социальные проблемы обострились. Да и правительство на них обращает больше внимания. Яркий пример — история в Пикалево. А “Норникель” социальное напряжение ощущает?

— Зарплату мы платим регулярно, по итогам 2008 г. и первого полугодия этого года — к Дню металлурга — мы выплатили премию. О росте зарплат, как это было раньше, пока говорить сложно. Зато мы реализуем другие проекты поддержки наших работников и населения Норильска. Затраты “Норникеля” на социальные проекты не выросли, но оптимизированы — за те же деньги мы делаем больше.

Юлия ФЕДОРИНОВА