Действительно ли “катарский” фактор столь важен для нашей страны.
Необходимо и достаточно
В пакете законов, на которых акцентирует внимание Минфин, фигурирует “джентльменский набор” последних лет: реформы в фискальной системе, так называемый “сплит”, то есть консолидация государственных регуляторов на финансовом рынке, конвенция MLI, которая должна навести порядок в системе оттока капитала в иностранные низконалоговые юрисдикции.
Тем более странно на первый взгляд, что в перечне первоочередных присутствовали два законопроекта, связанных с Катаром. Речь идет о ратификации международного соглашения между Украиной и этой ближневосточной страной об избежании двойного налогообложения, а также межгосударственного соглашения о взаимном поощрении и защите инвестиций (его Верховная Рада уже приняла 28 февраля).
При поверхностном анализе два указанных выше соглашения входят в стандартный договорной набор, который наша страна подписала с десятками других стран. И включение в список Катара не может изменить ни общий инвестиционный профиль Украины, ни существенно повлиять на темпы экономического роста.
Несмотря на то что портфолио международных договоров у нас впечатляющее, это пока никак не конвертируется в увеличение притока в страну прямых иностранных инвестиций (ПИИ). А ведь именно они являются универсальным маркером привлекательности для инвесторов той или иной экономической системы.
Но как показывает история успешности развивающихся стран, системное формирование пакета международных соглашений с широким спектром государств-партнеров не всегда является универсальным ключом этого самого успеха.
Политику целенаправленного продвижения своих интересов по широкому международному фронту могут позволить себе наиболее развитые страны, которые способны предложить своим контрагентам долгосрочную стабильность, равные правила рыночной игры и гарантии инвестиционной безопасности. Именно развитые экономики могут конвертировать количество в качество.
Но эта трансформация не всегда подходит для развивающихся стран. Количество здесь не обязательно переходит в качество, скорее наоборот, что и подтвердила инвестиционная история Украины, когда за годы независимости из страны было выведено примерно $200 млрд, что соответствует почти двукратному уровню нынешнего ВВП. Инвестором номер один для нас стал Кипр, но не оттого, что киприоты сильно полюбили нашу страну, а потому, что из этого островного государства возвращаются к нам ранее выведенные из Украины капиталы.
Но если привлечь инвестиции с помощью международного “пояса” инвестиционных договоров у нас не получается, то где же искать более эффективные механизмы?
Турецкий берег и катарская “грусть”
Хороший пример для Украины может дать Турция. Если стабильность и качество рыночных институтов нельзя отнести к сильным сторонам экономики, инвестиции можно привлекать с помощью создания индивидуальных каналов, когда безопасность и рыночные амортизаторы формируются в системе личных гарантий по всей глубине админвертикали. Если, конечно, государство может обеспечить преемственность обязательств во времени.
Но вернемся к примеру Турции. Летом 2018 г. местная валюта — лира — обесценилась по отношению к доллару на 45%, а инфляция ускорилась до 20%. Несмотря на то что турецкая экономика была традиционно заточена на экспорт и до последнего времени успешно привлекала международные инвестиции, в том числе и из стран ЕС, дефицит текущего счета вырос до $57 млрд. Среди причин кризиса тогда называли избыточную закредетованность страны, особенно в корпоративном секторе ($200 млрд), рост базовых ставок ФРС США и продолжение в Америке политики дорогого доллара, что нанесло сокрушительный удар по наиболее уязвимым развивающимся экономикам, импортная зависимость от энергоресурсов, слабость национальной банковской системы. Все это создало предпосылки для скатывания турецкой экономики в первую за восемь лет рецессию.
Как показали последующие события, данные риски были частично купированы как раз с помощью создания индивидуальных инвестиционных каналов. Такой “точкой опоры” для Турции стал Катар, которому турки оказывают не только политическую поддержку, но и готовы перейти в случае необходимости и к военной.
Сегодня Катар в ближневосточном регионе — это как “свой среди чужих и чужой среди своих”. С одной стороны, он выпал из обоймы родственных стран, таких как Саудовская Аравия и ОАЭ, вследствие эскалации так называемого катарского дипломатического кризиса, когда указанные выше страны объявили Катару дипломатический бойкот. С другой — этой стране пришлось искать “дружбу” с Ираном, с которым она до этого соперничала за разработку месторождений газа: добычу на Парсе-северном ведут катарцы, в то время как на Парсе-южном — иранцы.
В этом запутанном международном пасьянсе Турция смогла молниеносно получить прикуп в добавок к “сданным” в регионе “инвестиционным картам”.
В результате визита президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана в Катар и его встречи с эмиром Катара шейхом Тамимом бин Хамадом аль-Тани Катар объявил о том, что незамедлительно направит в турецкую экономику $15 млрд ПИИ. Данная новость тут же отразилась и на курсе турецкой лиры. По данным Международной валютной биржи (ICE), заявки на покупку лиры выросли в тысячи раз — инвесторы массово заскакивали в уходящий поезд и пытались заработать на пока еще слабой турецкой валюте (ее курс к английскому фунту тут же вырос с 8,7 до 7,7).
Наши ПХГ и катарский СПГ
Чем же может быть полезен Катар для Украины? В среднем эта страна поставляет на международный рынок более 100 млрд куб. м сжиженного природного газа (СПГ) в год. Одним из основных рынков является европейский: доля Катара в сегменте СПГ в странах ЕС более 40%, а среднегодовые объемы поставок превышают 20 млрд куб. м. Помимо Европы Катар активно осваивает рынки азиатско-тихоокеанского региона (АТР): Китай, Индия, Южная Корея, Сингапур.
При этом общие (разведанные) запасы природного газа в этой стране, по оценкам экспертов, достигают 24 трлн куб. м, что составляет 12% пассивных мировых резервов. Катар входит в тройку стран-газодобытчиков, по уровню потенциала уступая лишь РФ и Ирану.
Единственная проблема, которая стоит на пути СПГ из Катара, — это его транспортировка, которая не предусматривает удобства магистральных газопроводов, а зависит от морских логистических маршрутов. Теоретически катарцы могли бы нарастить свои поставки газа в европейском направлении на 20 млрд куб. м. Но для того нужны терминалы по регазификации газа из сжиженного состояния в газообразное.
Для решения данной проблемы Катар инвестирует в строительство терминалов по приему СПГ в Великобритании 5 млрд фунтов, кроме того, польский терминал в Свиноуйсце уже готов принимать 1-2 млрд куб. м катарского газа с возможностью расширения до 5-7 млрд куб. м.
Строительство СПГ-терминала в Одессе — это потенциально одна из перспективных точек входа катарского газа на европейский рынок через нашу ГТС. Но здесь ключевая проблема — прохождение крупнотоннажных танкеров через Босфорский пролив. Но она может быть успешно решена при участии Турции. Особенно учитывая наличие общих интересов, которые потенциально связывают Украину, Катар и Турцию в один “клубок” совместных экономических интересов.
Тем более что количество “ингредиентов” данного инвестиционного “блюда” можно расширить за счет включения в него отечественной химической промышленности, которая оказалась за “точкой отсечения” минимального уровня рентабельности по причине высоких цен на природный газ. В частности, речь идет о приватизации флагмана отрасли — Одесского припортового завода (ОПЗ).
Но здесь возникает проблема иного рода — цена на газ, ведь СПГ — это преимущественно товар спотовых рынков, и формировать под него долгосрочные контракты с весомым дисконтом достаточно сложно. Простыми словами — это дорогой газ, и он слишком зависит от сезонных колебаний, резко вырастая в цене в зимний период. А для развития химической промышленности нужны долгосрочные контракты на поставку больших объемов газа по сниженным ценам.
Цепочка от Дохи до Одессы
Данное противоречие может быть снято лишь с помощью включения поставщика газа (Катара) в общую цепочку формирования добавочной стоимости: газ — химическая продукция (удобрения) — сельскохозяйственное сырье — продукция перерабатывающей и пищевой промышленностей — продажа на европейском рынке.
То есть Украине, чтобы собрать свой уникальный инвестиционный пазл, необходимо заинтересовать Катар не только в поставках СПГ в будущий Одесский терминал, но и привлечь капитал из этой страны в процесс приватизации ОПЗ, открытие рынка земель сельскохозяйственного назначения, создание совместных аграрных и перерабатывающих предприятий с перспективой продажи готовой продукции на рынки ЕС.
Почему это выгодно для Катара? Монархия осознает, что эра сырьевого благополучия не вечна и нужно создавать новые активы, которые будут в ближайшие сто лет приносить регулярные пассивные доходы. По этому пути уже пошли саудиты. Крупные промышленные объекты — потребители природного газа идеально подходят под эту стратагему. Но сама химическая продукция для катарцев не так интересна. Намного более привлекательно пустить “химию” дальше по цепочке формирования добавочной стоимости в виде сельскохозяйственного сырья и продукции переработки, включая и готовые пищевые товары. Учитывая близость капитализированного европейского рынка, удобство логистических систем и наличие между Украиной и ЕС зоны свободной торговли, получается почти идеальная модель мультипликации инвестиций. Что-то наподобие схемы формирования модели рентабельности наших металлургических ФПГ на базе дешевого российского газа в начале нулевых. Только гарантией успешности для украинских ФПГ выступал политический лоббизм, а для Катара нужно дать нечто большее — госгарантии неизменности правил игры в ближайшие 10 лет как минимум. Включая и преемственность обязательств при смене власти. А это извечная ахиллесова пята нашей инвестиционной истории.
