Энергетика без идеологии

Этот компромисс, достигнутый в 2005–2008 годах, остался единственным их достижением.
Избирателям во время предвыборной кампании 2010 года политики предложат три взаимоисключающие друг друга идеологии. На фоне продолжения поднадоевшей фирташиады ни один из ведущих кандидатов в президенты не готов всерьез говорить о реформах городских хозяйств, малой энергетики и коммунальных сетей.

От выборов к выборам политики продолжают активно эксплуатировать угрозы. При этом запугивание электората ведется не с позиции приверженности консолидированным идеологиям развития ТЭК, а с позиций трех четко обозначенных политических лагерей. Первый из них — компрадорский — всегда и по любому поводу демонстрирует готовность сдать ключевые позиции в отечественном ТЭК российским компаниям. Второй лагерь — трайбалистский — отстаивает идею возможности развития энергетической отрасли исключительно с помощью трепетного выстраивания чиновниками баланса интересов различных отечественных финансово-промышленных групп (ФПГ). И третий лагерь — госрегуляторный — настаивает на подчинении большинства энергетических интересов ФПГ правительственным инстанциям.

Спикеры и базисы двух идеологий

В зависимости от того, представители какого из политических лагерей находятся у руля исполнительной власти, их обещания и шаги по нейтрализации энергетических угроз приобретают либо консервативный, либо противоположный — либеральный оттенок. Особой роли это не играет. Так, один из самых ярких представителей компрадорской политической элиты, тогдашний глава НАК «Нафтогаз Украины» Юрий Бойко в 2001 году мог быть отъявленным консерватором, добиваясь усиления позиций государства в торговле газом и буквально вышвырнув с этого сектора российко-американскую ITERA. Но к 2005 году этот консерватор резко стал либералом, заняв позицию, утверждающую, что наиболее эффективная модель импорта — не государственная концентрация, а наоборот, партнерство госсектора с грамотными частными трейдерами (такими как RosUkrEnergo).

Еще одним ярким спикером идеологии компрадорского лагеря можно считать «регионала» и экс-главу НАЭК «Энергоатом» Андрея Деркача. Еще в середине этого десятилетия он считался крайним консерватором, который расценивал развертывание Украиной собственных ядерно-топливных производств как «угрозу международных санкций», а привлечение в отрасль новых технологий, вроде проекта унификации топлива Westinghouse, — как угрозу «нового Чернобыля». Позже, к 2007 году, Деркач, забыв былое, выступил инициатором создания ядерно-технологического концерна «Атомэнергопром». Продолжая критиковать Westinghouse, он неожиданно вполне по-либеральному поддержал идею вывода на рынок альтернативного поставщика (украинско-российско-казахстанский проект строительства в Украине завода по фабрикации топлива).

Судя по всему, «регионалы» Деркач и Бойко, а также оппонирующий последнему Андрей Клюев составляют основу идеологического аппарата, который возьмет на себя ответственность за выработку энергетической части предвыборных обещаний кандидата в президенты от ПР Виктора Януковича. Базовым идеологическим лейтмотивом предвыборной кампании компрадорской элиты обещает стать приверженность к модели нахождения Украины в зоне привилегированного влияния РФ.

В отличие от колеблющихся либерал-консерваторов из компрадорского лагеря нынешнего Президента Украины Виктора Ющенко уверенно можно отнести к либералам, находящимся ближе к центру трайбалистского лагеря. Основные взгляды лагеря на развитие энергетической сферы сформировал еще экс-президент Украины Леонид Кучма, «герой» эпохи изоляции украинского ТЭК от внешних факторов воздействия и большой мастер создания системы сдержек и противовесов между внутренними инвесторами. В этом направлении Ющенко можно считать его достойным преемником. Нынешний президент, вопреки задекларированному прозападному курсу, неоднократно показывал, что изначально должен быть соблюден «баланс частных интересов» (компромисс между большинством внутренних сил и инвесторов энергетического рынка). И только затем, если будет на то целесообразность, можно начинать реальную интеграцию, либерализацию, реформирование, акцептирование вызовов и т.д.

Примером такого компромисса можно считать принципиальную позицию Ющенко в выборе наиболее вероятных технологий переоснащения реакторного парка АЭС. На первый взгляд, его позиция выглядит откровенно прозападной: Украине целесообразно отказаться от российских реакторов, разработанных еще во времена СССР, и закупать более современные уран-дейтериевые реакторы канадской Candu. Но при детальном взгляде у такой позиции просматривается более прозаический базис. Дело в том, что работу казенного предприятия «ЭкоАнтилед», которое хранит две колонны по производству дейтерия («тяжелой воды»), невозможно возобновить без подключения к соседнему ОАО «ДнипроАзот», входящему в группу ПриватБанка. Занимая и без того прочные места на рынке электроэнергии, эта группа может заработать солидные доходы от интеграции в новую для Украины отрасль производства дейтериевых замедлителей.

Есть и другие решения Ющенко, основными мотивами которых стало соблюдение «баланса интересов». Наиболее наглядно эту тенденцию демонстрируют крупные корпоративные конфликты вокруг RosUkrEnergo и «Ванко Прикерченська». Задевая интересы частных украинских инвесторов, в частности Дмитрия Фирташа и Рината Ахметова, этот конфликт, с точки зрения трайбалистов, требует сопровождения и протекции со стороны Президента. И пусть инвестиции — из офшоров, но все же от украинских граждан, а значит, верховный гарант у них должен быть тут, а не в Москве или Париже. Правда, если бы власть сделала все, чтобы на рынке вместо RosUkrEnergo и «Ванко Прикерченська» начали работать другие инвесторы, например ITERA или Shell, то и конфликта бы не было. Но не было бы и работы у протекторов и создателей «баланса интересов».

Пророссийски настроенная компрадорская буржуазия и противостоящие ей вожди трайбализма — далеко не все цвета политического спектра, которые ныне разукрасили пеструю идеологическую карту Украины в энергетической сфере. Особняком стоит лагерь сторонников активного госрегулирования, основные идеи которого озвучивает Юлия Тимошенко и политики правого толка. Существенным подспорьем госрегуляторов является антикризисный пафос.

Атомно-энергетическая угроза

К 2014 году украинский энергетический сектор должен избежать как минимум трех грандиозных по масштабу потрясений. Первое из них — проблема топливного обеспечения АЭС, а также техника какой страны сменит их стремительно стареющие реакторы. Если эти задачи не решить, и без того колоссальные объемы импорта газа в Украину вырастут еще на 50–55%, и столько же денег потребует консервация старых реакторов (еще более дорогостоящая затея, чем строительство новых).

Если на президентских выборах 2010 года победит представитель компрадорского лагеря, его сторонники будут добиваться ориентации отрасли исключительно на российские технологии, что принесет с собой дополнительные риски (ресурс новых реакторов рассчитан до 2075 года — воистину «навек с Россией»). Либералы из лагерей трайбалистов и госрегуляторов, влияющие на Ющенко и Тимошенко, настаивают на привлечении в Украину как можно большего числа поставщиков ядерных технологий. Консерваторы занимают осторожную позицию, ратуя за экспериментальную закупку одного дейтериевого реактора, хотя в целом они выступают за модернизацию по российским технологиям, на условиях сборки реакторов в Украине. Кому-то это даст огромные заказы, однако монопольные риски не ликвидирует.

Нефтеценовая угроза

Вторая по весу общеукраинская угроза — высокая импортная зависимость рынка автомобильных топлив, которая установилась в 2004–2009 годах из-за тотального технологического отставания отечественных НПЗ. А точнее, из-за бездарной модели их приватизации российским капиталом. По традиции в Украине именно рынок автомобильных топлив тянет за собой общий рост цен, являясь одной из осей маховика инфляции. Этот маховик за 1997–2007 годы успел снести с политической сцены добрый десяток премьер-министров. Обнуление с 2005-го импортных пошлин и открытие внутреннего рынка для западных, а не только российских, крупных нефтяных корпораций, казалось бы, оставило в прошлом те наиболее опасные времена. Но это только кажется, что трудно вернуть эпоху, при которой владельцы НПЗ «тренируют» украинских политиков суточным повышением отпускной цены бензина с автозаправок в 20–22%, а то и на все 30% (как во время украинско-российских нефтяных блокад 1994–1996 годов или аграрной уборочной кампании 2003 года). На самом деле угроза лавинообразной раскрутки бензинового маховика цен остается весьма реальной.

С учетом степени старения отечественных НПЗ Украина имеет не более двух лет для запуска механизмов стабилизации указанного ценового маховика (о которых говорилось еще в 2005 году). К таким инициативам можно отнести создание сезонного и стратегического резерва, расширение числа инвесторов НПЗ, а также диверсификацию источников импорта. Если к 2011–2014 годам эти механизмы останутся только на бумаге, тогда «выезд колхозников за дизелем» опять начнет приносить Украине аккурат по две ценовые катастрофы в год — в период жатвы и в посевную.
Украинские политики компрадорского толка настаивают на том, что государство должно «простить» российским НПЗ невыполнение обещаний модернизации. При этом им еще можно дать казенное финансирование — например, в виде нулевой ставки налогообложения на импорт нового оборудования (списки номенклатуры льготного импорта составят отдельно, деньги любят тишину). Однако нет никаких гарантий, станут ли после таких преференций владельцы НПЗ более сознательными инвесторами.

Представители лагеря госрегуляторов и либералы-трайбалисты упорно добиваются зеркально противоположной политики, в основе которой два проекта. Первый — строительство с участием государства нового НПЗ, а лучше сразу двух (в Бродах — с Ливией и в Южном — с Казахстаном). Второй, еще более радикальный — реприватизация с «публичной поркой и волчьим билетом», целью которого является создание дискомфорта для сетей АЗС, а также санкций по транзиту и перевалке нефти. Оба лагеря в восторге от радикализма предлагаемого. Однако этот восторг не делает более осуществимыми ни пророссийские идеи, ни противоположные.

Напротив, консерваторам лагеря трайбалистов, таким, например, как советник Виктора Ющенко Александр Третьяков, претит сам термин «реприватизация». Они выступают за поступательное и мягкое вытеснение нерадивых владельцев НПЗ, причем (и это принципиальная позиция лагеря) их должны «вынести» с рынка не власти, а частные партнеры государства. Сколько такая политика требует времени, неизвестно. Группа «Приват», например, вот уже более трех лет «выносит» с одного Кременчугского НПЗ российскую «Татнефть». И еще до конца не «вынесла». Всего крупных заводов в Украине шесть, из которых полностью не модернизирован ни один (тут мы намного отстали от Белоруссии, Азербайджана и даже Узбекистана). Значит, при соблюдении поступательности и «баланса интересов» на остальные НПЗ Украине надо еще минимум 18 лет. Многовато выходит.

Ключик к успеху: скрытые и явные угрозы энергосбережения

Кроме этих двух узкоотраслевых проблем государство, частный и коммунальный секторы Украины к 2014–2015 годам должны будут в равной мере распределить между собой ответственность за давно забытую всей остальной Европой и сугубо украинскую проблему — повышение в разы степени эффективности использования энергоресурсов в секторах торговли, переработки и распределения. Этот третий по весу вызов украинскому ТЭК пока не находит отработки в штабах политических партий. По всей видимости, решение проблемы связано с тонким нюансом — степенью контроля лидерами политики местных властей. Поэтому только в трех-четырех украинских городах (Киеве, Одессе, Луганске и Северодонецке) общины решились на привлечение частного капитала к водоканалам, а к аренде ТЭЦ приложила руку всего лишь дюжина местных администраций, хотя в стране работает почти сотня теплоцентралей.

Частники умеют экономить, но процесс их привлечения до настоящего времени идет очень медленно. Не в последнюю очередь из-за крайне негативных примеров, которые подает украинский большой бизнес, — ведь проект модернизации только одного из крупных меткомбинатов, которых в Украине с десяток, может позволить стране ежегодно экономить газ и тепло в объемах, равных потреблению среднестатистического областного центра вроде Винницы или Херсона. Однако крупным инвесторам пока легче и дешевле проводить «целевую аргументацию» чиновников, а еще лучше вообще «купить фракцию» парламента. Намного дороже намертво привязывать свои офшорные капиталы к Украине, точнее, к очень затратным и долгосрочным проектам модернизации и энергосбережения — уж больно такие инвестиции осложняют процедуру «быстрой продажи и эвакуации».

Слабо отрабатываемая большинством политиков проблема энергосбережения на первый взгляд позиционирована только на сравнительно узкую аудиторию избирателей, неравнодушных либо к работе местной власти, либо к среде обитания. Но де-факто ее адресатом является чуть ли не каждый второй представитель промышленного лобби. Ведь с ростом цены газа в украинской экономике произошла кардинальная переоценка приоритетов, напрямую связанная с энергосбережением, десятки многомиллионных частных состояний, которые ранее были нажиты за счет предприятий, неспособных работать рентабельно при мировых ценах, в течение нескольких месяцев буквально рухнули вниз.

Андрей СТАРОСТИН