Донецк в 1993 году: Бубка, бунт и рывок Звягильского

В 1993 году Донецк предпринял первую попытку взять верховную власть в Украине. Для этого понадобился очередной всплеск народного негодования — да такой, какого страна еще не видела… 

Команда Звягильского 

Владимир Щербань, Владимир Рыбак, Александр Лукьянченко… Все эти люди, хорошо известные сейчас, появились в большой политике в 1993 году. И появились благодаря Ефиму Леонидовичу Звягильскому. Возглавив городской совет в ноябре предыдущего года, он в кратчайшие сроки составил аппарат, который готов был работать в нужном ему режиме, с которым он мог решать вопросы.

С каждым из своих новых подчиненных он раньше так или иначе контактировал. Первым заместителем стал Владимир Рыбак, бывший председатель исполкома Киевского района. Именно там находилась шахта имени Засядько — и, безусловно, Звягильскому приходилось неоднократно встречаться с Рыбаком. И конечно, их сотрудничество было плодотворным — иначе Рыбак не стал бы первым заместителем мэра.

Звягильский принес в исполком совершенно иное настроение. Его стиль руководства был скорее авторитарным, чем демократическим. Роман Шпек, министр экономики, подчиненный Ефима Леонидовича в более поздние, правительственные времена, вспоминал: “На заседаниях в Кабмине он мог устроить такой разнос, что министры выходили красными”. Демократическая вольница в горсовете кончилась. Показательно, что к концу года газета “Город”, главный глашатай этой вольницы, отошла под контроль Владимира Щербаня — одного из замов Звягильского. Новый мэр показал себя умелым мастером решения коммунальных и социальных вопросов посредством нестандартных экономических схем. Кое-кому они казались не вполне “чистыми”, но в той своеобразной законодательно-социальной обстановке о чистоте можно было рассуждать чисто теоретически…

Июньская забастовка

Несмотря на всеобщий экономический развал, дотационная система угольной промышленности продолжала как-то действовать даже еще в 1992-м. Но в начале 1993-го с этим было покончено. Правительство Леонида Кучмы официально демонтировало дотационный принцип — в итоге большинство шахт Донбасса оказались на грани остановки. На это наложилась гиперинфляция, на глазах съедавшая любую, даже самую большую зарплату, нарастающая ностальгия по СССР, а также раздражение донецкого населения националистической политикой Киева. Недовольство шахтеров, прекрасно помнивших резонансные забастовки конца советской эпохи и свою силу в них, готово было вырваться наружу.

И 7 июня это случилось. В прессе появилось сообщение об очередном повышении цен. К вечеру на площади перед облсоветом появились первые протестанты — представители шахты им. Засядько, возглавлял которую Ефим Звягильский. Через несколько дней здесь, на площади, стояли представители 230 из 250 шахт Донбасса. Присоединялись и другие отрасли. Это было еще более впечатляюще, чем в 1989-м. Шахтеры требовали повышения зарплат, но также — и очень активно — выдвигали политические требования: референдум о доверии президенту Украины, региональная самостоятельность Донбасса, восстановление связей с Россией.

Киев был не на шутку напуган масштабами выступлений и быстро пошел на точечные уступки.

На четвертый день забастовки Звягильского назначают первым вице-премьером правительства Кучмы. Еще через несколько дней принимается требование проведения референдума. 18 июня объявляется об увеличении зарплаты шахтеров. Множество требований было проигнорировано, но выполнение некоторых производило впечатление успешности забастовки. И руководивший ею Координационный центр принял решение прекратить акцию. Помню жуткий свист на площади, когда это решение было зачитано. Шахтеры чувствовали неладное. И не зря. Осенью последовало новое повышение цен, обессмыслившее рост зарплаты. Референдум так и не провели. Единственным однозначно выигравшим оказался Звягильский, ставший вторым человеком в правительстве, а вскоре — и первым: Кучма не смог сработаться со своим мощным замом и, хлопнув дверью, ушел в оппозицию. Правительство перешло под контроль Звягильского, который стал и.о. премьера.

Всплеск федерализации

Прошедший красной строкой в шахтерской забастовке призыв к региональной самостоятельности Донбасса вообще был характерен для настроений того времени. Этот вопрос ставили на разных уровнях — от журналистов до политиков. Весьма активно, например, его продвигал председатель областного совета Вадим Чупрун. Он высказывался тогда об этом весьма свободно и в речах, и в интервью. Собственно, никакой особой фронды в этом не было — представители высших украинских вестей сами заявляли, что не видят проблемы в расширении региональной самостоятельности (этим особенно отличился председатель Верховной Рады Иван Плющ).

Витавшие в воздухе настроения вылились в федералистские требования шахтерской забастовки. Облсовет отреагировал на них молниеносно, как будто все было предварительно согласовано. На сессию вынесли вопрос об особом статусе Донецкой области в составе Украины. Наверное, областные сторонники этой идеи надеялись, что на пике народного давления на Киев там “проглотят” федерализацию Донбасса как меньшее из зол. Но забастовка вскоре свернулась, и все остались на своих местах. Впрочем, область продолжала показывать зубы, добивалась каких-то частных уступок, отказывалась перечислять те или иные суммы в госбюджет. В октябре шахтеры попробовали еще раз возмутиться, и опять говорили о федеративно-земельном устройстве. Опять безрезультатно. Ясности ради, отметим, что “земельную” идею смаковали тогда во многих регионах (а впервые она прозвучала, кстати, на Галичине)…

Взлет концерна “Энерго”

Самый непубличный украинский миллиардер Виктор Нусенкис основал концерн “Энерго” годом ранее. Но всерьез заговорили о нем именно в 1993-м. “Энерго” стал торговать углем с таким размахом, что не заметить его было невозможно. А загадочность фигуры Нусенкиса и тот факт, что за концерном маячила фигура областного прокурора Геннадия Васильева, окружала это объединение мистическим и немного пугающим ореолом. “Все знали, что концерн “Энерго” — это Васильев и Нусенкис. Он управлял производством, а я просто ему доверял безоговорочно”, — таким любопытным образом описывал их сотрудничество бывший прокурор. Был у “Энерго” и еще один козырь, ставший явным впоследствии — Владимир Логвиненко, первый заместитель представителя президента в Донецкой области. То, что у грубых экспертов тогда называлось “хорошая крыша”.

 

Поначалу “Энерго” почти не имел собственных активов, но прибыль от бурной деятельности получалась немалая. Оформилась могучая трейдинговая схема, с помощью которой “Энерго” начало обслуживать угольный рынок, покупая и продавая уголь, а также осуществляя крупные бартерные сделки (тогдашние руководители предприятий обожали бартер, считая его чуть ли не единственно возможным способом торговых операций в условиях дичайшей гиперинфляции). Свои активы у “Энерго” были еще впереди, но сила, власть и амбиции уже имелись и в 1993-м. 

Спирт “Рояль” 

Бартер, который стал всеобщим, привел к появлению в торговле всяких смешных вещей, которые воспринимались как откровение. В первую очередь, речь о спиртном — им, как бы в вознаграждение за горбачевскую засуху, буквально залили весь бывший союз. Польский ликер “Амаретто” (его искренне считали благородным итальянским). Водки “Распутин”, “Смирнофф”, “Давыдофф” и так далее (верили, что их делают эмигранты по каким-то бабушкиным рецептам). Израильская фруктовая “бормотуха” под доступным названием “Stopka”. Но на первом месте стоял голландский спирт Royal, который у нас, конечно же, называли “роялем”. Это было любимое пойло шахтеров — дешевое и эффективное, как кистень. 

В один из мутных вечеров 1993 года меня позвал в гости сосед-шахтер дядя Ваня Коцуба, у которого с сыном случилась какая-то неприятность, а выпить по этой причине оказалось не с кем. Из закуски у него нашлось пять больших соленых помидоров, а из выпивки — бутылка “рояля” емкостью 0,75 литра. В награду за общество дядя Ваня показал мне правильный рецепт употребления чудесного спирта. В стопку наливались спирт с водой в пропорции 1 к 1. Затем стопка накрывалась ладонью, переворачивалась и через 5 секунд (но не больше — иначе стартовали нежелательные процессы) возвращалась в исходное положение и немедленно выпивалась. По словам дяди Вани, именно так достигалось идеальное перемешивание. Мы с друзьями перешли на эту методу и все выжили. 

Последний донецкий мировой рекорд Бубки 

В феврале 1993 года Донецк принял турнир “Звезды шеста”. В этом уже не было сенсации: турнир к тому времени стал традиционным и привычным. Исключительность “Звезд шеста” именно 1993 года состояла в результате, которым они были увенчаны. В последней попытке Сергей Бубка взял высоту 6 метров 15 сантиметров. Выше он так больше и не прыгнул. Было бы несправедливо, если бы этот финальный взлет случился не в Донецке. 

Я был среди тех, кому посчастливилось видеть исторический прыжок с трибун дворца спорта “Дружба”. Тогда от Бубки каждый раз ждали рекорда. И все-таки, 6.15 — это казалось чем-то уже совершенно запредельным. Но Бубка был нечеловечески безупречен. Глядя, как он прыгает, люди вдруг понимали, что невозможного нет, и это понимание шло откуда-то из глубин души. Чувство, охватившее “Дружбу”, трудно передать словами — восторг, подъем, изумление. То, что случилось это чудо в один из самых мрачных годов нашей жизни, только добавляло ценности фантастическому полету Бубки…

Кроме того, в 1993 году

Первый Украинский Международный Банк, детище Ефима Звягильского, первым в стране выпускает собственную платежную карточку. 

Началось реальные работы по строительству донецкого метро. 

Первые медали “Шахтера” — донецкая команда становится серебряным призером третьего чемпионата Украины.  

Донецкие КВНщики объединяются с уральскими коллегами в “ Дрим-тим”, доходят до финала и традиционно проигрывают, оставаясь главными любимцами публики. 

ЦУМ становится акционерным обществом и мгновенно превращается в скопище слабо связанных между собой магазинчиков и лавочек на сданных в аренду территориях. 

Донецкий политехнический институт переаттестован и получает статус университета. Первое название в новом статусе — Донецкий государственный технический университет. 

Комментарий года 

Вадим Краснов, в 1993 году — пресс-секретарь Донецкого горсовета: 

— С приходом Звягильского на должность мэра появился человек, который начал выстраивать вертикаль в противоположность тому, что было до этого. Все помнят исполком 1992 года, который пытался что-то сделать, и горсовет, который всячески препятствовал этому. А тут — совсем другая история. Было интересно приходить на совещания у Звягильского, которые были построены по принципу совещаний на шахте — а он был нормальным директором, мастром раздавать задания. Тогда было плохо с продуктами, он уделял этому пристальное внимание, организовывал ярмарки, следил за тем, чтобы народ их посещал, чтобы там были цены низкие. И заместители у него подобрались приличные, тот же Щербань тогда был молод и подавал большие надежды, у него прекрасные мозги, у Щербаня (что случилось с ним потом, уже другой разговор). Рыбак пришел тогда первым замом, но они со Звягильским были знакомы давно и давно сотрудничали. Рыбак начинал как партийный босс, а потом стал председателем исполкома, работал в Киевском районе 15 лет. По сути, Рыбак — типичный номенклатурный работник, но весьма неглупый, и когда стал мэром осенью того же 1993 года, все шло нормально, он был человеком на своем месте. Еще несколько кадров в аппарате Звягильского были весьма хорошими специалистами. 

- Не воспринимался ли приход Звягильского как отход от демократии? 

— Выборы его в самом деле шли по жестким правилам. Но я считаю, Звягильский был единственным человеком, который тогда мог все это хозяйство возглавить и направить. И противодействовать его избранию уже никто не смог бы. Демократическая фракция в горсовете, назовем это так, была деморализована и дезорганизована своей неспособностью что-то сделать. Никто из них по-настоящему и работать не умел, а процентов 50 хотели просто работать на себя. Сначала, в 1990-м, было очень красиво, взяли власть, произносились зажигательные речи, впереди замаячило нечто светлое, но очень много народу в этой демократической фракции любили в основном процесс, процесс говорильни. Говорили долго и совершенно без пользы для дела. А уж когда отправили в отставку Махмудова и началось двоевластие совета и исполкома — стало совсем худо. Исполком мог и хотел работать, его председатель Мигель был способный человек, у него был какой-то опыт, какие-то амбиции, идеи, которые он хотел воплотить, но ему просто не давали. 

С приходом Звягильского закончилось двоевластие и началось управление. Кстати, в основном, я и по себе сужу, все восприняли его появление у власти как зачатки стабильности, потому что все уже устали от предыдущео бардака, от этой суеты сует и всяческой суеты, полного отсутствия движения вперед.Звягильский сделал свое дело и спокойно ушел в правительство, оставив вместо себя Рыбака. По манере управления Рыбак был практически тем же самым, только с более очевидным номенклатурным налетом. И эта линия продолжалась в течение многих последующих лет…

Евгений ЯСЕНОВ