Что делать с 300 миллиардами активов РФ

Американский адвокат, дипломат, ученый и писатель Филип Зеликов раскритиковал неэффективное управление 300 миллиардами долларов замороженных Западом российских активов. DW поговорила с ним о судьбе этих активов и о его предложении по распоряжению ими, которое он на днях конфиденциально представил правительствам нескольких стран Евросоюза.

За свою карьеру Зеликов работал в пяти президентских администрациях США — от Рональда Рейгана до Барака Обамы, затем был стратегическим консультантом в администрации Джо Байдена. Среди прочего собеседник DW принимал участие в дипломатических усилиях по объединению Германии и прекращению холодной войны.

Сейчас он старший научный сотрудник в Гуверовском институте войны, революции и мира (Hoover Institution on War, Revolution and Peace) — научном центре при Стэнфордском университете, для которого он и написал свою работу “Новый взгляд на российские активы. Предложение по международному урегулированию санкционных счетов”.

DW: Учитывая “челночные переговоры” между США и Украиной, США и Россией и склонность Москвы добиваться уступок, не кажется ли вам, что сейчас есть опасность, что РФ сможет получить обратно свои замороженные активы?

Филип Зеликов: Сейчас, я считаю, опасность того, что деньги будут возвращены России, невелика. Не думаю, что какое-либо из ключевых европейских государств склоняется к тому, чтобы вернуть деньги российскому правительству, а США вряд ли смогут самостоятельно договориться о таком варианте.

Опасность в том, что деньги просто останутся без движения и без какой-либо возможности их использования. Именно в этом заключается тактическая цель России. Не думаю, что она рассчитывает на возврат этих активов. Вместо этого россияне намерены включить этот вопрос в безрезультатные переговоры с целью не допустить, чтобы эти деньги помогли Украине. Тактическая цель России — держать деньги подальше от украинцев, потому что это даст украинцам надежду. А вся российская политическая миссия заключается в том, чтобы убедить украинцев в безнадежности их положения.

- Но почему, по-вашему, Россия не ставит перед собой цель вернуть эти деньги?

— Вариант, при котором деньги вернутся в Россию, а Украина останется без средств на восстановление, противоречил бы политической позиции всех крупных европейских правительств. Они очень четко дали понять, что деньги не должны вернуться в РФ без договоренности о том, каким образом Украине будет компенсирован ущерб.

Тем временем россияне могут попробовать создать условия, при которых бездействие Евросоюза просто приведет к истечению срока действия санкций. США не в состоянии это сделать, но у России есть и другие фронты. Она может использовать Венгрию и попытаться заблокировать следующее продление санкций ЕС в июле. И в тот момент, когда санкции прекратят действие, россияне смогут просто вывести деньги за 24 часа.

- Учитывая все это, как, на ваш взгляд, следует поступить с этими активами?

— Правильнее всего было бы их отделить и перевести в специальный фонд. Я использую именно слово “перевод”, а не “конфискация”. Я считаю этот термин неудачным, потому что он звучит так, словно Бельгия, Германия или Франция забирают эти активы себе. Но этого произойти не должно.

Нужно поступить с этими активами так, как с активами неблагонадежного банка: изолировать их на чистый счет и управлять ими. Это необходимо делать в рамках трастового соглашения. Траст управляется странами, которые участвуют в этом денежном переводе. То есть теми, в депозитариях, банках и валютах которых сейчас хранятся превратившиеся в наличные замороженные российские активы. (Как следует из исследования Филипа Зеликова, это Бельгия, Великобритания, США, Япония, Франция, Канада, Швейцария, Австралия и Сингапур. — Ред.) 

Если с Россией удастся заключить мирное соглашение, и участники переговоров решат, что часть этих денег должна быть ей возвращена, — ладно. Но скорее всего, если мирный договор будет заключен с учетом замороженных активов, будет принято решение, что эти деньги должны быть распределены между жертвами российской агрессии.

Однако россияне попытаются поставить условия, при которых они могли бы получить частичный контроль над распределением или право влиять на то, как эти деньги будут потрачены в Украине, причем так, чтобы внедриться в украинское правительство.

- Вы считаете, что это возможно?

— Я думаю, что Россия это предложит, а мы должны быть бдительными, чтобы на это не поддаться. Потому что россияне не имеют права контролировать распределение этих денег. Они имеют право потребовать, чтобы деньги, переданные жертвам, были зачтены в счет финансовых обязательств России. Но сумма этих обязательств, по всем оценкам, намного превышает сумму замороженных активов. (Ущерб, нанесенный Украине российской войной, официальный Киев 28 марта оценил в 589 млрд долларов. — Ред.)

Итак, траст должен будет наладить процесс распределения средств среди пострадавших от российской агрессии, однако первый шаг — это собрать все деньги и передать их в доверительное управление. Причем, можно создать траст таким образом, чтобы он не препятствовал тому, что произойдет в ходе мирных переговоров.

- На саммите ЕС мы спросили нового премьер-министра Бельгии о замороженных российских активах, и он назвал их возможную конфискацию “актом войны”. Более того, оказалось, что он принял меры по предотвращению дальнейшего обсуждения этого вопроса среди стран Евросоюза. Учитывая, что Бельгия — страна, в которой хранится наибольшая доля этих денег, что означает позиция Барта Де Вевера для будущего этих активов?

— Премьер-министр Бельгии — политическая фигура. Бельгийское правительство дипломатично донесло его точку зрения, а правительства стран ЕС поделились со мной тем, что говорит Брюссель. Он обеспокоен перспективой столкнуться с судебными разбирательствами и требованиями о возмещении ущерба, если Бельгия примет участие в незаконной конфискации активов. Я понимаю это беспокойство, хотя считаю, что опасения по поводу судебных рисков преувеличены. Но все равно не стоит от них отмахиваться.

Думаю, предложение, которое я разработал и обсудил с некоторыми официальными лицами, снимет обеспокоенность бельгийских властей. Вывести международный депозитарий Euroclear и Бельгию с линии огня, поместить деньги в траст, ответственность за который возьмут на себя страны, осуществляющие перевод, — те же страны, которые изначально поставили Euroclear в Бельгии в такое неловкое положение, например, G7.

Ведь когда срок облигаций истек, и они превратились в наличность, у Euroclear не было никаких указаний, что с ней делать, а без указаний Euroclear беспомощен. Кроме того, без инвестиционной стратегии он вынужден каждый день заново вкладывать эти наличные на самых базовых условиях, в результате чего ежедневно теряются миллионы евро, предназначенные жертвам российской агрессии.

А так это будет просто траст, пока деньги не распределят в соответствии с международным правом и счет не будет закрыт. А бельгийцам потребуется гарантия возмещения потенциального ущерба.

- И кто должен ее предоставить? ЕС?

— Это могут сделать несколько правительств — участников траста. По моему замыслу, основная ответственность будет возложена на траст, и все, что потребуется, — это сумма, чтобы покрыть очень небольшой юридический риск. Решение о передаче денег в траст принимается всеми правительствами-участниками, в число которых может входить и Бельгия. Юридический риск Бельгии устраняется и отныне его будет покрывать другая организация. На данный момент никто не предложил ей такого решения.

- Почему?

Ответ довольно банален, но это сочетание двух факторов. Первый: люди просто не понимали, как это сделать технически. И второй: относительно немногие имели политическую волю, чтобы за это взяться. До недавнего времени, например, существовали опасения: если мы что-то сделаем с замороженными российскими активами, это поставит под угрозу стабильность евро как валюты. Все чаще те, кто анализирует этот аргумент, видят, что это не является серьезной проблемой. То есть не хватало политической воли к действию из-за опасений за евро и закулисных угроз об ответных мерах, например, что одна страна не будет покупать облигации другой страны.

Этими страхами и угрозами можно управлять. Становится все очевиднее, что если с ними не справиться, Европа может навлечь на себя экономическую катастрофу. Потому что если не предпринять ничего, чтобы помочь восстановить Украину, это станет экономической катастрофой для Европы. А пока есть, с одной стороны, нежелание решать эту проблему, а с другой — отсутствие знаний о том, как ее решать. Но оба эти фактора сейчас постепенно преодолеваются.

- То есть вы считаете, что сейчас больше политической воли?

— Да, несомненно.

- Это связано с реальным риском того, что Венгрия наложит вето на продление санкций ЕС?

— Да.

- Значит, это и есть “план Б“ на случай венгерского вето?

— Было бы преувеличением говорить, что европейцы разработали запасной план. Но можно точно сказать, что политическая воля к поиску решения сегодня гораздо выше, чем еще два месяца назад. Это видно и ощутимо. И это заставляет вновь искать пути решения проблемы, и в этом процессе идеи, подобные моей, получают новый импульс.

- Как вы думаете, ЕС и вовлеченные в этот процесс страны смогли бы реализовать вашу идею до следующей даты продления санкций в июле?

— Да, безусловно. 

- Какие главные трудности вы видите?

— Это технически и политически сложно, как и в любых других случаях, когда необходимо что-то создать в правительстве. Нужно объединить усилия нескольких стран, но политическая воля к этому сейчас очень велика. Это выполнимо, но нужны люди, которые разбираются в вопросе, нужно нанимать “архитекторов”. В ЕС и правительствах некоторых его стран есть люди, которые могли бы это сделать.

- Какую роль в этом должна играть Украина?

— Если создать такой траст, как я описал, то, по крайней мере, бОльшая часть денег будет управляться в интересах жертв российской агрессии, а главной жертвой является Украина. Вполне уместно, чтобы украинское правительство имело право голоса в том, как распоряжаются деньгами в его интересах. Если деньги инвестируются в помощь Украине, я думаю, что Киев имеет право голоса и в том, каковы инвестиционные цели и как структурировать инвестиции. А в вопросе о том, как наиболее эффективно распределить эти деньги, Украина должна иметь очень весомый голос.