Сергей Тарута: “50% всех инвестиций мы осуществляем из собственных средств”

Сергей ТАРУТА как настоящий бизнесмен не любит говорить о политике. Но как частное лицо настаивает на том, что “всем следует придерживаться государственной позиции в политических вопросах”. Он прост в общении, но, вместе с тем, мало доступен для прессы.

“Выйти в люди” его заставило благородное дело — на предприятиях, контролируемых ИСД, грядет техническая “революция”. Особенно большие капиталовложения пойдут в модернизацию, которая позволит экономить энергоресурсы. Создалось впечатление, что к таким шагам крупного украинского бизнесмена подтолкнули не только далекоидущие планы по экономии энергоресурсов, но и забота о престиже своих активов в мире. Подробнее Сергей Тарута рассказал в интервью “Главреду”.

— Сергей Алексеевич, вы вернулись из форума в Давосе, где были не первый раз. Как вы считаете, изменилось ли отношение на Западе к украинскому бизнесу?

— Пауза…

— Меняется ли оно вообще с годами?

— Смеется. Если говорить об отношении к Украине, то самое большое ожидание было два года назад, когда, действительно, Украина была одним из эпицентров внимания. Сейчас такого внимания к стране нет, и, несмотря на то, что интернациональных компаний в Украине становится больше, но они не являются глобальными игроками на мировом рынке. Небольшое внимание к ним проявлялось лишь в металлургической отрасли и, в целом, к тому, что проводил Виктор Пинчук.

— Ощущаете ли вы безопасность для своего бизнеса в нынешних политических условиях?

— Конечно.

— Всегда ощущали?

— Всегда ощущал.

— У ИСД достаточно много активов, нуждающихся в усовершенствовании и модернизации. С чего начнете?

— Ежегодно осваиваются огромные деньги, предназначенные на техническое переоснащение и модернизацию. Что касается, к примеру, Алчевского металлургического комбината, то тут мы недавно открыли одну из самых современных в мире коксовых батарей. Заменили прокатный стан-2800 на более новый — 3000. В апреле месяце также откроем новую доменную печь (объемом 3000 тысяч кубометров) и вакууматор, который сможет производить самую высококачественную сталь на всем постсоветстком пространстве. В этом году мы также откроем конверторный цех — это самая большая стройка, на которую после развала Советского Союза еще не отваживался. Его внедрение — одно из главных событий этого года, как в металлургии, так и в целом. Таким образом, мы уйдем от мартеновского производства. Эти задачи обойдутся в 3,5 миллиарда гривен только по Алчевскому комбинату.

По Днепровскому комбинату — 200 миллионов. То же самое мы осуществляем и по нашим предприятиям за рубежом (“Dunaferr” (Венгрия) и “Huta Czestochowa” (Польша). Кстати, в прошлом году, завод в Венгрии был признан самым динамично развивающимся заводом среди всех предприятий с участием западных инвесторов.

— Откуда средства на все это удовольствие?

— Это полностью прозрачный бизнес: мы предоставляем возможность мониторить его и даем полную ежеквартальную отчетность. 50% всех инвестиций мы осуществляем из собственных средств, остальное — за счет привлеченных. Инвестиционный пик нашей деятельности припадает на этот год, а начиная с 2009 года мы начнем снижать уровень своих инвестиций.

— Ваше отношение ко вступлению Украины в ВТО.

— Это создаст дополнительный механизм более рыночных отношений, в том числе и в Украине. И сегодня уже из России, и из других стран направляют свою продукцию в Украину и нам приходится с ними конкурировать. Поэтому, безусловно, государство на этом этапе должно помочь промышленность и комбыту реинвестировать. Мы, привлекая средства, рассчитываем на то, что государство должно дать какие-то преференции для того, чтобы в течение двух-трех лет могло осуществить техническое перевооружение. С тем, чтобы выйти на конкурентоспособность в целом всей страны.

— Не создается ли у вас впечатления, что RosUkrEnergo из “временной” структуры превращается в постоянную и весьма серьезную?

— Я в свое время боролся с несправедливым изменением цен и с ущербными договоренностями. Я считаю, что очередное увеличение цен на газ также неэффективно и можно было его избежать, если бы правительство проводило более государственную политику. Все, что непрозрачно, рано или поздно отомрет. И время, действительно, даст оценку тем, кто подписывал [газовые соглашения]. И когда несколько меткомбинатов — Алчевский, Дзержинский — писали Бойко о том, что политика ценообразования на сырье в государстве неправильна, к сожалению, никто не вмешался. Против этой политики, безусловно, мы будем выступать. Там, где правительство будет думать о развитии страны, мы, безусловно, — первые его помощники. Мы за всех тех политиков, которые думают о развитии страны. Это моя гражданская позиция и та, которую занимает ИСД.

— Как и у многих других компаний, у вас давно уже есть лицензия НКРЭ на индивидуальные поставки газа. Почему вы до сих пор ею не воспользовались?

— А газа же как такового нет. Есть единственный поставщик. Лицензий знаете сколько в стране?

— А зачем же вы тогда ее получали, если от нее нет пользы?

— Лицензия нужна была на случай, если появятся еще какие-то игроки на рынке [поставок газа]. Нет игроков и лицензия не работает. Получило подобные лицензии много предприятий, на самом деле — 60-70. Единственное что, если получило ИСД или СКМ…

— “Стирол” тоже получил…

— “Стирол” с самого начала выстраивал интегрированную работу с “Итерой”. И “Итера” на сегодняшний день является игроком: она добывает около 23 миллиардов кубометров газа. Их просто взяли и отбросили… И, в принципе, еще и в этом есть проблема в целом по газу. Поскольку Россия — жестко монополизировала этот процесс, никого не допускает в трубу, создала государственную монополию и под видом рыночной игры, рыночных взаимоотношений абсолютно нерыночными механизмами работает со всеми — в том числе и с нами. Если бы вообще был доступ игроков, которые имеют газ, то цена в Европе упала бы, как минимум, на 100 долларов. Поскольку можно было бы дополнительно привлечь 100 миллиардов от всех, кто владеет сегодня реальными ресурсами газа. У нас тоже было месторождение, но мы его продали, потому что понимали, что в России невозможно решить вопрос транзита, где действует жесткая государственная монополия. Сегодня никакого рынка нету. Рыночные условия — это та среда, где находятся их и наши основные объекты. Где у нас основной совместный рынок — так это территория бывшего СССР. И если мы уж говорим о рынке, то нужно говорить именно об этом рынке.

Ольга ВАСИЛЕВСКАЯ