Как остановить конвейер смерти

Задача государства — открыть дорогу в отрасль частному капиталу и установить жесткие правила по безопасности угледобычи

“Сколько еще людей должно погибнуть, чтобы наши руководители поняли цену угля и обратили, наконец, внимание на состояние украинских шахт?” — этот вопрос в различных вариациях звучал на прошлой неделе тысячи раз. Крупнейшая в истории независимой Украины катастрофа на шахте им. Засядько (Донецк) произошла 18 ноября в 3 часа 11 минут на горизонте 1078 метров. Взрыв метано-газовой смеси стал причиной смерти ста шахтеров, еще 34 горняка оказались в больницах. В момент аварии в шахте находились 456 человек, из них 186 — непосредственно на аварийном участке.

Ничего не меняется

Трагическая история повторяется на шахте им. Засядько снова и снова. Только в крупных авариях за последние восемь лет здесь погибли 248 шахтеров. Так, 24 мая 1999 года из-за взрыва метана погибли 50 человек, 19 августа 2001-го — 65, 31 июля 2002-го — 20, 20 сентября 2006-го -13. Последние пять катастроф произошли во второй половине месяца, что могло быть связано с желанием во что бы то ни стало выполнить план. Следствием этого становится чрезмерная интенсивность работ и пренебрежение нормами безопасности. Шахтеры гонятся за выработкой, уменьшают время проветривания лав, выводят из строя датчики газа (отключают, опускают ниже положенного уровня, направляют на улавливатель газа воздух). В результате даже слабая искра может стать причиной взрыва.

Предпоследняя крупная авария в сентябре прошлого года произошла на том же горизонте 1078 метров, в ту же третью смену — в 5.10 утра. Как и сейчас, Госпромнадзор запретил после аварии проводить горные работы на наиболее опасных шахтах в связи с нарушениями правил эксплуатации вентиляционных сооружений и технологического процесса по борьбе с местными накоплениями метана. Как и тогда, Виктор Ющенко пообещал во всем разобраться и не допустить повторения подобных ситуаций. Тот же председатель государственной комиссии по расследованию причин аварии — вице-премьер Андрей Клюев. Не изменилось ничего: правительственные комиссии вину сваливают на природу или на погибших шахтеров, а до конкретных решений проблемы дело так и не доходит.

Шахта им. Засядько относится к числу наиболее опасных в мире (показатель смертности в семь раз выше, чем в целом поугольной отрасли Украины). Здесь очень интенсивная выемка угля, которая ведется на больших глубинах, повышенная метаноносность пластов и околоугольных пород, высокая температура и давление. Например, если проектная мощность шахты составляла 1,2 млн тонн угля в год, то сейчас ежегодно добывается свыше четырех миллионов тонн. Шахта им. Засядько — один из самых крупных поставщиков коксующихся углей. Из них ежемесячно для металлургических предприятий Украины производится 120 тыс. тонн кокса, что составляет восемь процентов от общенациональной месячной потребности, включая импорт. В год шахта зарабатывает до 1,3 млрд гривен, при этом чистая прибыль составляет около полутора сотен миллионов гривен. В систему дегазации и утилизации метана шахта вложила 150 млн долларов, однако требуется более глубокая модернизация, а на это денег уже не хватает.

Уголь дороже жизни

В мире уже давно существуют технологии, которые могут гарантировать безопасность шахтеров на больших глубинах (комплексная дегазация — бурение скважин с поверхности, бурение наклонных и горизонтальных скважин, современные системы проветривания). Минуглепрому или частным шахтам никто не мешает объявить тендер и привлечь западные и украинские компании к решению проблемы. Как отмечают специалисты, ни на одной шахте в Украине сейчас не соблюдаются требования по безопасности. Если подходить к этому со всей строгостью, то почти все шахты нужно закрыть. Но поскольку страна остро нуждается в угле, между производством и контролем сложился некий компромисс, который откладывает кардинальную модернизацию на более поздний срок. Показательны во всем этом действия Госпромнадзора. После каждой аварии его руководители говорят о необходимости изменить многие процедуры горных работ. При этом пеняют на собственников, которые не в полной мере осознают личную ответственность за безопасность на производстве. Но собственники осознают свою ответственность ровно в той мере, в какой этого от них требует Госпромнадзор.

Важным фактором аварийности на шахтах является система оплаты труда. Зарплата шахтера зависит от объема добытого угля. Соответственно, если он будет ждать, пока откачают метан, он просто не получит денег. К тому же случаев, когда отключился вентилятор, пищит счетчик или нарушаются правила безопасности, в тысячу раз больше, чем происходит аварий. Поэтому шахтеры надеются, что им в очередной раз повезет. Один из руководителей Минуглепрома признался “Эксперту”, что во время его работы на шахте он лично отключал контрольно-измерительную аппаратуру, чтобы не мешала выполнять план. “Дегазация и проветривание — два основных метода безопасного газового режима шахты. Они должны находиться под строгим контролем. Но если ктото начнет выводить из строя контрольную аппаратуру, то все ученые, вместе взятые, и даже самая современная техника не смогут ничего этому противопоставить”, — утверждает эксперт ООН по вопросам угля и энергетики, глава правления НИИ горной механики им. М. М. Федорова Борис Грядущий.

Время комплексных решений

Нынешняя трагедия на шахте им. Засядько лишний раз показала, что необходимо не просто улавливать метан, который выделяется при горных работах, а упреждать его крупные утечки. На шахте, которая является пионером в области дегазации и утилизации метана, полноценная комплексная дегазация не осуществлялась. Основная часть инвестированных средств пошла на установку когенерационного оборудования, тогда как полную замену системы дегазации не произвели. Денег на это у шахты нет. В начале года руководитель шахты им. Засядько Ефим Звягильсякий просил Минэкономики и Минпромполитики отменить для его предприятия ввозную пошлину, поскольку за 22 шахтные установки оно из собственных средств вынуждено выплачивать кредит в 23,4 млн долларов. Это сдерживает инвестирование в другие проекты. Например, в бурение дегазационных скважин. Хотя к началу года уже пробурили 59 скважин, шахта испытывает потребность еще как минимум в 87 дополнительных скважинах для извлечения метана.

Оптимальным является вариант, при котором те, кто занимается дегазацией, идут впереди шахтеров. И прежде чем лава пойдет в разработку, она должна быть всесторонне проработана. Однобокие дегазационные процедуры от аварий не уберегут.

Сложившуюся проблему необходимо решать на самом высоком государственном уровне. Виктор Ющенко уже поручил разработать соответствующую государственную программу. Но никто из специалистов не может дать гарантий, что она будет эффективной, исключающей политику, кумовство и коррупционные схемы. Причем эта программа должна распространяться не только на государственные шахты — шахтеры гибнут и на частных предприятиях.

Опрошенные “Экспертом” специалисты отрасли полны пессимизма относительно перспектив улучшения ситуации. Они считают, что трагедия на шахте им. Засядько вряд ли станет поворотной точкой в развитии отрасли. Ощутимый сдвиг произойдет лишь тогда, когда вокруг шахтного метана будет построена индустрия. Необходимо перед началом строительства новых шахт добывать метан при бурении скважин с поверхности, а после запуска в эксплуатацию дополнить дегазацию подземным бурением. Так делают в США, и там взрывы метана не случаются, а объемы добычи в десять раз превышают украинские. Причем жаловаться на особые условия добычи не стоит, ведь тот объем мер по дегазации, который применяют в США, несоизмеримо больше по технологическим и финансовым затратам, чем в Донбассе.

Чтобы достичь таких же показателей безопасности, как в Соединенных Штатах, необходимы огромные инвестиции. Например, хороший эффект дает бурение скважин с поверхности с последующим применением технологий гидроразрыва. В этом случае целесообразно использовать “квадратичное” размещение скважин, причем оптимальное расстояние между ними должно составлять 100—200 метров. Новая буровая установка, способная производить работы по направленному бурению, стоит 8—10 млн долларов. Само бурение километровой скважины — в зависимости от условий — до одного миллиона долларов. Учитывая площадь шахтного поля (к примеру, шахты имени Засядько — 200 кв. км), таких скважин должно быть около 500. А у государства нет ни денег, ни оборудования. Буровые установки 70-х годов прошлого века, имеющиеся у подчиненных Минуглепрому предприятий, километровую скважину бурят на протяжении полугода (лучшее достижение частной компании в Украине — десять дней). К тому же закупить новые буровые установки государство не может: согласно нынешней структуре расходов министерства, это будет считаться нецелевым использованием бюджетных средств. Оно и так, по данным Счетной палаты Украины за 2005 — первую половину 2007 года, превысило свои лимиты на 400 млн долларов.

Наладить собственное производство буровых платформ в стране пока также не удается. Например, харьковский завод им. Малышева может производить буровые установки, способные за несколько дней пробурить скважину на глубину до пяти километров. Но их нужно доработать (в них должна появиться функция контроля направленности бурения) для применения в дегазации угольных пластов. Никто, кроме государства, этого не сделает. А оно не очень спешит. Например, тому же заводу им. Малышева международная компания Drilltech предлагала совместное производство буровых установок: их гальванические элементы, наш металл. Но ни о чем конкретном договориться не удалось. Такая же ситуация с производством аппаратуры газового контроля, с внедрением элементов, препятствующим внешнему несанкционированному вмешательству. Ее массовоепроизводство можно наладить на Петровском заводе угольного машиностроения (Донецк). Но опять необходимы незначительные усовершенствования модели, которые никто, кроме государства, оплачивать не будет.

Молчит власть, молчит наука

В ситуации с шахтами государство в очередной раз доказало, что оно является плохим собственником. В бюджете этого года угольщикам выделены 5,2 млрд гривен — на 800 млн больше, чем в прошлом году. Однако лав введено меньше, нет значительных сдвигов и в повышении безопасности работы шахтеров. Тех средств, которые из Министерства угольной промышленности доходят до шахт, едва хватает на поддержание горных работ. Все остальное разворовывается по дороге. В то же время, по заключениям специалистов, на многих предприятиях после решения ключевых проблем (очистные работы, проветривание, замена устаревшего оборудования и т. п.) эффективность угледобычи может на порядок увеличиться. И планы Минуглепрома нарастить добычу угля к 2011 году до 100 млн тонн (сейчас около 80 млн тонн) без технического перевооружения шахтного фонда окажутся несбыточной мечтой.

Развалена и отраслевая наука. Специалисты массово покидают ведомственные институты, а профильное министерство не предпринимает каких-либо решительных действий, чтобы сохранить кадровый потенциал. В 13 отраслевых институтах, подчиненных Минуглепрому, не осталось ни одного директора, имеющего ученую степень доктора технических наук. По многим направлениям горная наука никогда не шла впереди практики, а обслуживала ее. Поэтому прав один из собеседников “Эксперта”, который отметил: “Сложившийся подход к горной науке со стороны Минуглепрома вызывает сомнения, что мы вообще готовы анализировать такие аварии, как на шахте имени Засядько, давать им адекватную оценку и предупреждать их”.

Не следует забывать и о строительстве новых шахт, и о возможном закрытии наиболее опасных. В комплексе с предварительной дегазацией угольных пластов это может дать значительное снижение рисков для жизни шахтеров и как минимум сохранение нынешних объемов добычи угля. Особенно перспективным специалисты считают потенциал Южного Донбасса, где существуют большие неразработанные запасы угля. Но каждая новая шахта по нынешним меркам будет стоить в пять раз больше, чем реконструкция любой из действующих (затраты на строительство одной шахты могут составить от одного до пяти миллиардов гривен). Ждать, что украинский бизнес в скором времени заинтересуется подобными проектами, нельзя. Ему выгоднее купить уголь за границей.

Не можете управлять — продайте

Единственный выход из сложившейся ситуации — приватизировать оставшиеся в госсобственности шахты, постепенно закрывая неперспективные. Без передачи их в частную собственность и включения в вертикальноинтегрированные цепочки перспектив у отрасли будет немного. Видимо, понимая это, Минуглепром пытается выработать механизм, по которому начнет приватизировать шахты, добывающие коксующийся уголь, для создания связки “шахта — обогатительная фабрика — коксохимзавод — металлургический завод”. Для шахт, добывающих энергетические угли, такая интеграция необходима с теплоэлектростанциями, что станет возможным лишь в случае приватизации генерирующих электрических мощностей.

Это откроет двери широкому притоку инвестиций в отрасль. Причем не только в добычу угля, но и в дегазацию. Уже сейчас такие ресурсы есть у корпораций “Индустриальный Союз Донбасса”, System Capital Management, западных инвесторов. Например, проектами дегазации в Украине активно интересуется подразделение японской компании Mitsubishi. Вложить 100 млн долларов в добычу шахтного метана хотели и американцы, но, узнав, что продавать газ придется не по 130, а по 60—70 долларов за тысячу кубометров (по ценам на газ украинской добычи), отказались от своих планов.

Во многих проектах, касающихся частных инвестиций, функционерам Минуглепрома кажется, что кто-то отбирает у них кусок хлеба. Возьмем, к примеру, реализацию Киотского механизма, который способен не только решить вопросы безопасности шахт, но и принести им деньги за счет торговли единицами сокращения выбросов, полученными в результате утилизации метана. Государственные шахты не могут развивать эти проекты без разрешения профильного министерства. А оно, чтобы забрать под себя киотские деньги, создало ООО “Вторичные ресурсы” и не пускает на эти шахты другие компании. Благодаря Киотскому протоколу многие шахты в Украине уже сейчас могли бы установить у себя системы утилизации метана. Использование систем когенерации позволит из одного кубометра газа вырабатывать девять киловатт энергии — по четыре с половиной киловатта электрической и тепловой. Закон “О метане угольных месторождений” должен установить обязательную норму предварительной дегазации пластов. Необходимо, чтобы при этом государство не мешало инвесторам реализовывать такие проекты, а следило за обязательным исполнением этой нормы.

За годы независимости Украины были приняты три программы развития угледобывающей промышленности и два указа президента о структурной перестройке отрасли. Все они провалены, а дотации из бюджета разворованы. Только сильная власть, заинтересованная в комплексном оздоровлении отрасли, способна сдвинуть ситуацию с мертвой точки. В конце концов, если в канун президентских выборов некоторым украинским политикам захочется возглавить некую масштабную и общественно значимую кампанию, то в решении проблем угольщиков они найдут себе полное применение.

Игорь ЛУБЧУК

Игорь ЛАВРИНЕНКО