Медиавойна

На протяжении августа интересы сторон в информационном поле практически не пересекались .

Выглядит, как Путин, двигается, как Путин, говорит как Путин. Но сходство “оболочек” несущественно. 8 августа стало днем рождения нового имиджа Дмитрия Медведева

ОТНЫНЕ он — человек, самостоятельно принимающий ответственные решения. За время войны с Грузией российские СМИ последовательно приучали зрителя к этой мысли.

Преемник, но не тень

Тема смены образа нынешнего кремледержца в российском медиапространстве присутствует постоянно. Она — и фон и действие одновременно. Путин из далекого Пекина лишь выражает озабоченность событиями в Южной Осетии и практически исчезает из эфира. Тем временем Медведев выступает с телеобращениями, отдает приказы армии и признает независимость Южной Осетии с Абхазией. Он собран, решителен и спокоен: все под контролем, президент знает что делает. Это спокойствие особенно бросается в глаза на фоне изображений грызущего галстук Михаила Саакашвили, щедро приправленных всевозможными комментариями из области психиатрии. Политологи нарочито дискутируют о том, с ведома премьера действовал Медведев или нет, однако общий тон этих дебатов сводится к уникальности шагов президента.

Ведь сам Путин не отважился на подобную операцию в 2001 году, когда на территории Грузии дислоцировались чеченские боевики. Таким образом, как отметил президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов, решение Медведева о вводе войск на территорию Южной Осетии, а затем Абхазии “является абсолютно риторическим и беспрецедентным”: “Это действительно ответственное решение Медведева. Оно войдет в этом качестве в историю и во многом определит ближайшую повестку его правления”.

При этом пренебрежение основным законом РФ главой государства совершенно не принимается во внимание. Медведев-юрист наверняка знает, что президент не имеет права единолично принимать решения о начале военных действий за пределами страны. Это компетенция Совета Федерации. Но Совет Федерации не прерывал свои каникулы для принятия такого решения по Южной Осетии. И вообще документы, регламентирующие действия 58-й армии и Черноморского флота, публике неизвестны. Зато Медведев неустанно повторяет: “Я решил” (начать операцию по принуждению Грузии к миру, завершить эту операцию и так далее). Таким образом, одним из результатов августовской медийной войны стало формирование имиджа Медведева как самостоятельного и ответственного лидера, готового ради защиты справедливости и духа закона пренебречь его буквой. Учитывая, что в России “правда” традиционно ставится выше “права”, такая метаморфоза отнюдь не может быть случайной. Особенно в том случае, если происходит она аккурат к концу ста дней президентства.

Но коррекция имиджа власти — лишь одна из целей, достигнутых в ходе маленькой победоносной медиавойны, которую Кремль ведет преимущественно против своего населения (его внешняя кампания куда менее успешна). Обывателю наглядно продемонстрировали: Россия окружена врагами и предателями. Нынешний “железный занавес” — это не граница на замке, а действительное единомыслие власти и большей части населения. Ежегодно за рубеж выезжают около 10—12 млн. российских граждан. Пятая часть из них владеет иностранными языками, то есть способна общаться с иностранцами без посредников, так что предпринимавшиеся доселе барьерные меры — постоянные обвинения Запада в политике двойных стандартов, поддержке боевиков и т.д. — имели лишь ограниченный успех. Теперь российский обыватель воочию убедился, что так оно и есть: Россия остановила агрессора, а Европа и США требуют от нее восстановления статус-кво и посылают свои корабли к берегам Грузии. Дошло до того, что даже на абсолютно аполитичных развлекательных порталах вроде bash.org.ru в числе самых рейтинговых постов были призывы “сказать зазомбированному миру правду”.

Картинка на экране этому способствует: беженцы, раненые, слова о двух тысячах погибших осетин и разрушенный Цхинвали. Наконец, самое тяжкое после резни в Сребнице и бойни в Руанде обвинение в глазах мировой общественности — геноцид. Но здесь медийщики сработали топорно: заявленного количества мертвецов не нашли, так что впредь об этом уже не вспоминали. Что до Цхинвали, то здесь вообще дело темное. В свое время CNN показал панорамы разрушенного Грозного, и это произвело сильнейший пропагандистский эффект. Российские каналы ограничивались крупными планами. С чего бы? Кстати, сами российские журналисты, следовавшие в порядках 58-й армии (в частности, спецкор Газеты.ру Илья Азар), признают интересный момент. Грузинский Гори, который не подвергался длительному обстрелу крупнокалиберной артиллерией и системами залпового огня (именно так, по российской версии, грузины равняли с землей Цхинвали), а всего лишь стал объектом “миротворческих” бомбардировок (и предметом пристального внимания то ли осетинских ополченцев, то ли казаков, которым на этой войне вообще делать нечего), разрушен значительно сильнее. Неясно, кто обстреливал осетинскую столицу после того, как ее заняли грузины. Невозможно получить вразумительный ответ на то, как танки 58-й армии вышли к Цхинвали уже к 12.00 8 августа при том, что блицкриг отнюдь не является сильной стороной российской стратегии.

Впрочем, внимание российской публики тщательно уводится от любых свидетельств того, что эта война отнюдь не была неожиданностью для Кремля. Главное другое: консолидация населения перед лицом врага. Причем помимо традиционной шпиономании (в ходе конфликта в России была выявлена целая сеть грузинских диверсантов) публике предлагается уже подзабытая угроза Аль-Каиды. Во вторник ФСБ отрапортовала об успешной ликвидации в Кабардино-Балкарии боевиков, готовивших теракты на Северном Кавказе. Это событие может совершенно не иметь отношения к войне с Грузией, но, будучи обнародованным, сейчас оно легко может трансформироваться в общественном сознании в доказательство связи режима Саакашвили с международным терроризмом — ведь были же чеченцы в Панкисском ущелье. Подобный сценарий, кстати, использовали США в отношении Саддама Хусейна.

Заметно подупавший престиж армии в результате этой войны значительно окреп, несмотря на устаревшую технику и “досадные инциденты” гибели срочников в зоне боевых действий. На медийном уровне даже столь трагикомичные случаи, как воровство унитазов с покинутых грузинских баз или “конфискации” ботинок у пленных, воспринимались позитивно. Мол, победителей не судят, а проблем мы не отрицаем. Причем Кремль демонстративно позаботился об их решении. Уже 27 августа Рособоронзаказ заявил о том, за последние полгода был неэффективно использован и разворован почти 1 млрд долл ., связанных с выполнением оборонных контрактов. Но и здесь Москва подает правильный сигнал своим гражданам: возбуждено более 500 уголовных дел, виновных накажут.

Что касается потребителя внешнего, здесь Кремлю в силу отсутствия независимых СМИ особо хвастаться нечем. Собственно говоря, Россия зациклилась на обработке своего населения, практически не воюя в международном медиапространстве — фактически эта война началась уже после окончания боевых действий. Тезис о миротворческих усилиях воспринят не был. Россию не поддержали даже такие стратегические партнеры, как Китай или в целом внешнеполитически солидарная Белоруссия. Возможно, потому, что Грузия восстанавливала конституционную законность на входящих в ее состав территориях теми же методами, которые Россия применяла в добивавшейся независимости Чечне.

Первоначальный отказ от любых контактов с “марионеточным режимом Саакашвили” был заведомо проигрышным ходом, поскольку стал очередным признанием того, что РФ утратила контроль над постсоветским пространством, с одной стороны, и игнорирует демократически избранного президента — с другой. Коррективы были внесены, и в перечне необходимых условий перемирия Москва не указала отставку Саакашвили. Обвинения в геноциде осетин — ход не более успешный, поскольку российские следователи собирали доказательства без участия международных представителей и в рекордно короткие сроки.

Достаточно отметить, что заявление о том, что свидетельства найдены, было сделано за несколько часов до того, как Медведев признал независимость Абхазии и Южной Осетии — именно ради защиты их народов от истребления. Кроме того, Тбилиси выступил со встречными обвинениями. Ведь, по его версии, обстрел Цхинвали начался после ударов по грузинским анклавам, да и жителям Гори тоже будет что рассказать.
Пожалуй, единственной жертвой российских информационных атак вовне — отчасти в силу открытости ее медиапространства северному соседу, отчасти в силу политической ситуации — стала Украина. Заявления о том, что российские самолеты сбивают украинские ракеты, наведенные украинскими же расчетами, рассказы осетинок о насилии, чинимом украинскими наемниками, тиражировались нашими СМИ зачастую без должного анализа. Это вполне предсказуемо привело к истерии в стиле “мы следующие, Крым заберут” и в отсутствие государственной информационной политики углубило политический и общественный кризис в стране. Между тем, демонстрируя лояльность к Тбилиси, официальный Киев так и не потребовал доказательств либо опровержения этих заявлений.

Обаятельный и обиженый

Грузинское правительство, напротив, свою медиавойну выиграло. Не последнюю, но вряд ли принципиальную роль в этом сыграло блокирование российского вещания на время боевых действий. Россия сделала Саакашвили подарок, о котором, вероятно, мечтает любой правитель: пусть и на время, но помогла избавиться от оппозиции. Война и признание независимости отколовшихся республик сплотили грузинский политикум и народ.

В отличие от Москвы Тбилиси уделял немало внимания выгодной для себя подаче информации мировыми СМИ. И эта цель была достигнута: образ маленькой страны, на которую напала ядерная держава, не может не вызвать сочувствия независимо от причин этого нападения. В то же время, кажется, грузинская армия, как и российская, играет в войну: одни делают вид, что обороняются, другие — что наступают. Боестолкновения — редкость, убыль личного состава, принимая во внимание участвовавшие в конфликте силы, — смехотворна. По всей видимости, перед грузинским Министерством обороны ставилась цель не обороняться от российских войск, а позволить им сыграть роль оккупантов.

В глазах Запада Михаил Саакашвили — демократ, пришедший к власти в результате “революции роз”, выпускник Гарварда, разумеется, владеющий английским, стремится в НАТО и поддерживает миротворческие усилия в Ираке. Словом, герой. К тому же даже перед камерами он “настоящий” — живой человек, не скрывающий эмоций. Он не избегает журналистов, а его пресс-служба оперативно снабжает их информацией.

Причем акценты расставлены так, что западная публика просто не может остаться в стороне: грузинская ПВО сбила бомбардировщик-носитель ядерного оружия, российские войска не пропускают гуманитарные грузы, осетины устраивают этнические чистки, Россия оккупирует грузинскую территорию и так далее. Такую несправедливость невозможно не осудить.

Маккейн и другие

И на волне этого осуждения кандидат в президенты США от Республиканской партии Джон Маккейн, требующий исключения России из G8 и замораживания ее вступления в ВТО, впервые обгоняет по рейтингу демократа Барака Обаму. Слова подкрепляются делом, и миссис Маккейн отправилась в Тбилиси, чтобы поддержать юную демократию. При этом американские СМИ практически забыли о проблемах в Ираке и Афганистане, об иранской ядерной программе тоже ничего не слышно. Война в Южной Осетии избавила республиканцев от целого ряда неприятных вопросов и сделала победу демократов на предстоящих выборах куда менее очевидной. Впрочем, в лагере Обамы тоже царят отнюдь не пророссийские настроения — его советником является давний “друг” советского народа Збигнев Бжезинский, а потенциальный вице-президент Джо Байден, посетивший Грузию, вообще разделяет взгляды Маккейна.

Европа традиционно до последнего медлила с выработкой консолидированной позиции. Демарш лидеров стран Балтии и Польши, позитивно воспринятый внутри этих стран, на общеевропейском уровне лишний раз продемонстрировал пропасть между “новой” и “старой” Европой, правительства которой опасались конфронтации с Россией. Только президент Франции Николя Саркози взялся за роль посредника между Москвой и Тбилиси. Но сделал он это отнюдь не из бескорыстия. Достаточно вспомнить, что авторитет Саркози пошатнулся после саммита средиземноморского союза — по сути, провалившейся попытки решать проблемы Франции за счет ЕС. А гибель французских солдат в Афганистане лишь усугубила положение. Так что лавры миротворца были очень кстати. Кроме того, они позволили Парижу набрать пару лишних очков в традиционном противостоянии с Берлином за звание лучшего локомотива Евросоюза.

Впрочем, признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии на время сделало этот вопрос неактуальным. Здесь с выработкой консолидированной позиции у Запада проблем не будет. Москва вернула ЕС косовский бумеранг, доведя кризис международной системы безопасности до апогея. Кроме того, Кремль открыто заявил о разрыве отношений с НАТО и о своей готовности к очередной “холодной войне”. Впрочем, новую гонку вооружений Россия себе позволить не может. Так что пока эта воинственная риторика — не более чем предложение вернуться к биполярному миру, хоть и на иных условиях. Вопрос в том, будет ли это предложение принято.

Алексей КАФТАН