Криворожская дуга

Обещанное украинским олигархам “многоточие” в процессе реприватизации, пожалуй, может иметь непредсказуемое продолжение не только для экономики, но и для социальных процессов в нашей стране, существенно изменившейся за время оранжевой революции. В экономике ее следствием может стать ломка наработанных крупным национальным бизнесом производственно-финансовых схем, снижение конкурентоспособности отечественного капитала на мировых рынках и вытеснение его из страны более мощными транснациональными корпорациями. В политике нежелание власти поддерживать национальный бизнес (как силу, подпитывающую ее конкурентов на выборах) может обернуться лишь консолидацией оппозиции, что было недавно продемонстрировано при голосовании постановлений парламента по “Криворожстали”. Но в этих условиях самым опасным для власти может стать такое явление, как нынешняя популярность реприватизации (по сути ренационализации — до момента получения бывшими собственниками сумм компенсации за национализированное имущество). Развитию этого процесса очень способствовали прошлые да и нынешние заявления руководства страны. И благодаря им он может плавно перейти в процесс левой радикализации избирателей. “Президент уже озвучил намерения дальнейших продаж”, — пишет автор приведенной ниже статьи. Но понимает ли Президент, что этим он работает не столько в пользу страны, и даже не на поддерживающие его политические силы, сколько на левое движение, набирающее, благодаря такому курсу, дополнительные очки?

Продажа “Криворожстали” в 2004 году была пиковым моментом приватизации “по Кучме”. По сути, после этой внутрисемейной сделки олигархизация экономики и политики приобрела законченные формы. “Большой дерибан” закончился совместным донецко-днепропетровским инвестиционным проектом. Спустя полтора года “Криворожсталь” опять стала пиковой точкой, на этот раз уже в “борьбе с олигархами”. Несмотря на то, что таким образом власть решила очевидные проблемы наполнения бюджета и выполнения социальных обязательств, вряд ли крупнейшую за всю историю независимости приватизационную сделку стоит рассматривать лишь с этих позиций. В данном случае нас интересует, что получила Украина в среднесрочной перспективе, какие тенденции обозначились на экономической и политической карте, каких изменений стоит ожидать в околоукраинском геополитическом и геоэкономическом раскладах.

Отыграв приватизационный сценарий в формате прозрачности и законности, Украина включилась в систему цивилизованных международных приватизационных практик и вышла на рынок транснациональных инвестиций. Безусловно, этот знаковый аукцион может сыграть ключевую роль в решении базовой для Украины экономической проблемы — проблемы инвестиционной привлекательности. Страна получила, как минимум, десятилетнюю прибыль меткомбината “здесь и сейчас”, что при условии рационального освоения средств может дать определенный импульс к развитию национальной экономики. Даже принимая во внимание конъюнктурность и социальность сделки. Безусловно, приход крупного транснационального инвестора поспособствует интеграции украинской экономики в мировую. Знаковость продажи “Криворожстали”, кроме всего прочего, состоит в том, что она задала иную модель отношений бизнеса и государства. Стало понятно, что практики демпинговых государственных продаж, схем “банкротство-продажа” будут уходить в прошлое.

С другой стороны — предприятия масштаба “Криворожстали” — ключевые элементы национальной конкурентоспособности. И последствия транснационализации подобных объектов трудно просчитать в стратегической перспективе. Она может быть оправданной лишь при условии реализации “замещающих” проектов. То есть инвестирования в направления, формирующие национальную конкурентоспособность — инновации, высокотехнологичные производства, модернизацию национальной промышленности и т.д. Безусловно, нельзя сбрасывать со счетов и риски, связанные уже с частными особенностями конкретного инвестора. Лакшми Миттал имеет неоднозначную репутацию, его структуры обвинялись в невыполнении инвестобязательств. Хотя в случае с КМК государство “подстраховалось” достаточно жесткими инвестиционными обязательствами и правами контроля за их выполнением на 25 лет.

Объективно, продажа КМК была неизбежной. По истечении небольшого времени комбинат, впрочем, как и многие другие объекты, потребовал бы уже капитальной модернизации, и имел бы все шансы из “курицы, несущей золотые яйца”, превратиться если не в очередную бюджетную дыру, то в серьезную затратную статью. Теперь модернизация входит в обязательства инвестора. Разговоры же о том, что “государство может быть эффективным собственником” в случае с Украиной могут расцениваться, как бы банально это ни звучало, как спекулятивная риторика. Хотя бы потому, что государство не располагает (и в обозримом будущем вряд ли будет располагать) необходимым инвестиционным потенциалом. Таким образом, государство, которое не стало эффективным собственником, показало, что может быть эффективным продавцом. И уже с нынешнего момента ему предстоит осваивать роль эффективного инвестиционного гаранта.

Реализовав сценарий продажи КМК, свои международные позиции усилил и президент Ющенко. Был сделан серьезный шаг в преодолении инвестиционной изоляции страны и дан позитивный сигнал транснациональным финансовым элитам. Его же называют главным игроком, выигравшим во внутриполитическом контексте. На протяжении своего непродолжительного президентства Ющенко практически не пополнил свой послужной список значимыми успехами, в то время как в неудачах недостатка не было. Несмотря на беспрецедентный мандат легитимности, он оставался нерезультативным игроком. Нынешний же момент можно без преувеличения назвать переломным. Президент существенно укрепил свои внутриполитические позиции, выполнив одно из ключевых майданных обязательств и получив гарантии выполнения бюджета, а значит — устойчивой социальной конъюнктуры, по крайней мере, до выборов. Кроме того, успешная продажа КМК — результат его политической воли, которая шла вразрез с волей парламента. Де-факто это едва ли не первая серьезная политико-экономическая победа Ющенко после победы на президентских выборах.

Не менее важно, что процесс вокруг КМК не дал закрепиться новому политическому водоразделу, который начал формироваться после отставки правительства Тимошенко: речь идет о контригре “умеренных” и “радикальных” оранжевых. Напротив, он снова актуализировал схему постреволюционной дифференциации “новые” vs “старые”. Голосование в ВР по поводу моратория на продажу КМК было более чем показательной попыткой “олигархического заговора”, если использовать терминологию Юлии Тимошенко. И если позиция социалистов (если опустить скандальную информацию в СМИ) может быть мотивирована их идеологией, то лояльный к новой власти Литвин начал реально выпадать из новой конъюнктуры, став фактически одним из процедурных провайдеров олигархического реванша.

Парламентский бунт обозначил не столько общие ценности лидеров Майдана (хотя Юлия Владимировна не преминула попиариться на аукционе), сколько общие угрозы. Именно этот фактор консолидировал “новых” и примкнувшую к ним часть “старых” в период президентской кампании. И именно после того, как вероятность реванша “старых” перестала казаться призрачной, а обрела формальные рамки, из разных лагерей оранжевых (фактически одновременно) стали доноситься реплики о возможном поствыборном коалиционировании. Вполне очевидно, что “Янукович — обладатель золотой акции”, а тем более — “Янукович-премьер” не устраивает никого из них. Вряд ли привлекательным и для Ющенко, и для Тимошенко кажется сценарий трансформации оранжевой команды во “власть меньшинства”, ищущей сепаратных договоренностей со вчерашними проигравшими.

После череды шагов новой власти навстречу старым элитам стала очевидной невозможность деолигархизации экономики внутренними силами. На сегодняшний день ситуация с выстраиванием отношений власти и крупного национального капитала выглядит примерно следующим образом. Стало ясно, что однозначная ставка на “свой” капитал означает игру на экономическое усиление контрэлит (то есть “старых” элит), которая чревата издержками политических откатов и реваншей и ставит новую власть в прямую экономическую зависимость от представителей власти старой. Ставка на транснациональный капитал и вытеснение национального означала бы провинциализацию Украины, утрату конкурентоспособности с вытекающим отсюда пакетом национальных перспектив.

Президент уже озвучил намерения дальнейших продаж. А Лакшми Миттал — приобретения коксовых шахт в Украине. Неясно пока, пойдет ли украинская власть на транснационализацию устоявшейся цепочки уголь-кокс- металл, которую замкнул на себе национальный капитал. Равно как неясно, каким будет соотношение национального и транснационального в украинской экономике в среднесрочной перспективе. Но логичным в украинском случае представляется вариант конкуренции национального и транснационального капиталов при арбитражной функции государства. Власть может пойти на этот экономический “брак по расчету” с транснациональным капиталом, который будет способствовать оцивилизации национального бизнеса — с одной стороны, (иначе он просто не сможет конкурировать) и станет дополнительным гарантом безопасности страны — с другой. Насколько реальным будет сочетание этих логик и удерживание оптимального баланса зависит от того, насколько сильной будет новая украинская власть. То есть — насколько эффективно она использует свое “второе дыхание”.

Марк АНТОНЕНКО, Politics.in.Ua