Как Крым подготовился к ядерной войне

Над нами около 130 метров скальной породы, внизу — канал с морской водой. Мы находимся внутри горы Таврос, резко спадающей в Балаклавскую бухту. До Севастополя — 15 километров.

Бухту знали еще 2500 лет тому назад заезжие мореплаватели, которые и построили город. Она врезается в крымское побережье и прячется в скалах, оставляя для кораблей только узкое горло, как от бутылки вина. Это место всегда было хорошим убежищем для моряков.

Сейчас здесь стоят прогулочные дорогие яхты. Но суда, заходившие сюда в прошлом веке, были, прежде всего, военные. Уже во времена Второй мировой войны в бухте базировались, в основном, подводные лодки. На одной из исторических фотографий Балаклавской бухты 1944 года можно насчитать восемь подлодок. На фотостенде ее нам показывает директор музея “холодной войны”, капитан первого ранга Олег Харивский.

Подводные посетители

Вместе с ним мы стоим в одном из внутренних залов сверхсекретного завода по ремонту подводных лодок в городе Балаклава. Это один из крупнейших рассекреченных подземных объектов на планете. Он создавался на случай ядерной войны полстолетия назад. Даже при прямом попадании в бухту атомной бомбы мощностью до 150 килотонн (заряд эквивалентен 10 бомбам, сброшенным на Хиросиму) подземный “город”, по расчетам, продолжал бы работу. На протяжении 30 суток в нем могли бы укрываться до 3000 человек, а в подземных тоннелях уместилось бы девять подводных лодок.

Ремонт лодок, испытания ракет

О подземном городе знали только те, кто там работал и служил, кое-что было известно местным жителям. Последним по ночам случалось наблюдать, как в бухту на малой скорости заходили лодки, останавливаясь у одного из скальных склонов. Поднималась маскировочная сеть, выполненная под цвет скал, оголяя железобетонные 150-тонные ворота (батопорт). От лодки их отделял понтонный мост весом 80 тонн. Из резервуаров моста откачивалась вода, он поднимался на полметра и отводился в сторону. “Для проверки его открывали каждый понедельник”, — рассказывает Харивский. Поворот моста длился 30-40 минут.

База служила для размещения, ремонта и оснащения дизельных подводных лодок преимущественно класса 613, 633, длина которых составляла приблизительно 70 метров. Субмарины с большими габаритами здесь не базировались. Хотя ширина, глубина и высота внутренних тоннелей достаточны для крупных лодок, радиальная форма канала не позволяла им заходить внутрь скалы. Закругленность тоннелей должна была гасить волну от возможного атомного удара. Еще до середины 90-х здесь находились уникальные сооружения: ремонтный завод с станками; склады, в том числе и торпед, ракет, ядерных снарядов; командные пункты; убежище для рабочих и местных жителей со всеми принадлежностями вплоть до раздевалок, душа и туалета.

“Посмотрите на эту фотографию”, — директор музея обращает наше внимание на странное судно, вернее, плотину, в которой только специалист узнал бы подводный стартовый комплекс для пуска баллистических межконтинентальных ракет. Эти ракеты здесь тоже испытывались. Комплекс погружался на глубину 70-80 метров, и с помощью радиосигнала осуществлялся пуск ракет. За их полетом наблюдали из пунктов в окрестных горах. Ракеты были разные — от первых советских “Р-5” до современных, которыми сейчас оснащена российская армия.

В Украине их уже нет, так как нет ядерных снарядов. На базе даже не осталось ни одной подводной лодки, хотя директор надеется получить в качестве экспоната субмарину 633 ПБ, базирующуюся в составе Черноморского флота России.

Приказ подписал Сталин

Как возникла идея построить подземный город в скале, создать сотни квадратных метров коридоров, комнат и залов в нескольких этажах, протянуть полукилометровый канал с одного конца бухты в другой?

“После атомной бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки в 1945 году все были поражены мощностью взрывов. Поэтому в 1945-1946 гг. утвердили комплексную программу противоатомной защиты, — начинает свой рассказ директор. — Были определены города со стратегическим значением, в том числе и Балаклава со своей бухтой и судоремонтным заводом”. Проект Ленинградского института был принят в начале 1953 года, говорят, что он был лично подписан Сталиным. Комплекс начал строить специальный отряд Черноморского флота. По словам Харивского, на объекте работали исключительно военные, труд заключенных не использовался. “Но поскольку армейцы не были специалистами, в 1956 году Никита Хрущев решил послать сюда метростроевцев из Москвы и Харькова”, — добавляет гид.

Сердце секретного города

Особое место в составе подземного комплекса занимает объект — 820 РТБ “арсенал” — ремонтно-техническая база для хранения, сборки и выдачи силам флота боеприпасов, в том числе и с ядерными боевыми зарядами. Это был наиболее засекреченный объект, ранее здесь имели право находиться только командование арсенала, а также офицеры и мичманы, входящие в состав сборочных расчетов.

Также в состав комплекса входило топливное хранилище, которое могло вместить до 9,5 тысячи тонн горюче-смазочных материалов (8 железнодорожных составов по 20 цистерн каждый).

Главной защитой подземного “завода-города” являлся батопорт, “морской затвор”, — уникальное металлическое сооружение. Приблизительно раз в месяц он открывался для прохода подводной лодки — это средняя частота поступления субмарин на ремонт. Массивный металлический короб толщиной 10 метров, высотой 14 и длиной 18 метров. Для прочности он состоит из секций, (как у кубика Рубика) и весит 150 тонн. Его габариты позволяли выдержать удар волны, если ядерный взрыв произойдет поблизости. “Сегодня бы и этот батопорт не помог”, — сомневается директор музея в надежности затвора, учитывая многократно выросшую мощность ядерных снарядов, по сравнению с ударной силой первых ядерных бомб.

Сейчас никто не может подсчитать, сколько средств было потрачено и сколько адского труда потребовалось на сооружение этого комплекса. Путь в скале прокладывали буром, динамитом, породу вывозили в море, затем очищали внутреннюю поверхность, заливали специальным бетоном. Строительство велось круглосуточно, пятью забоями. Выработка скальной породы только из галереи, в которой проходит канал, превысила 200 тысяч кубометров (это приблизительно 40 тысяч пятитонных самосвалов). Толщина бетонной отделки стен и сводов спецбетоном составляет от 1 до 1,5 метра. На полу проложены рельсы — вся транспортировка осуществлялась с помощью транспортных тележек. Вес каждой из них достигал тонны, а грузоподъемность — семи тонн.

Рыбы-“шпионы”

Канал, по которому лодки попадают внутрь базы, разделялся на две ветки: одна идет в сухой док, вторая — к оружейным складам. Судно вначале попадало в док. По пути стоит насосная станция, которая после захода подлодки и закрытия канала малым батопортом выкачивала в течение четырех часов всю воду. Поэтому док и называют сухим. Но полностью сухим он никогда не был — всегда вместе с лодкой и морской водой в отсек для ремонта попадали десятки рыб. Воду откачивали, а рыба оставалась. Сначала ею снабжали местный рынок, и жители по таким косвенным признакам знали, что в док заходила подлодка. Потом стали отпугивать рыбу кислородом, которым обогащали воду. После ремонта в сухой док снова закачивалась вода, лодка давала задний ход, заезжала в соседний канал за снарядами и затем покидала бухту.

Сейчас сотрудники музея постепенно восстанавливают внутреннее устройство. Руководство музея ведет переговоры об установке станков 50-х годов, аналогичных тем, которые стояли здесь еще 15 лет назад.

Часть базы открыта как музей, хотя основными экспонатами являются модели подводных лодок, суден и фотографии на стендах. До последнего момента велась дискуссия о концепции музея: звучали предложения от масштабных проектов по созданию “мирового музея холодной войны” с шестиэтажной гостиницей, ресторанами и т. п. до более скромных вариантов: “музея советской эры” или “холодной войны”. Сейчас под руководством Центрального музея украинской армии в Киеве реализуется последний вариант.

Крупнейший музей мог бы получить мощный толчок для развития, если бы он был внесен в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Это обязательно привлекло бы внимание туристов со всего мира. обращается к Министерству обороны, Министерству культуры Украины, к украинской комиссии при ЮНЕСКО с просьбой инициировать процесс оформления такого предложения. В Париже он может рассматриваться до трех лет, но он того стоит.

Милан СИРУЧЕК

Федор ОРИЩУК