Заметки о стратегическом положении Украины: цели наступления России на востоке

 В настоящий момент украино-российская война далека от своего завершения, однако представляется возможным сделать первый историко-стратегический обзор этого во многом судьбоносного для мирового порядка противостояния.

Прежде всего необходимо отметить, что в действиях военно-политического руководства России прослеживается определенная логическая направленность. В обобщенном виде можно говорить о следующей формуле: первый фазис войны, продлившийся с конца февраля по конец марта настоящего года, стал для России периодом постоянного накопления ошибок, приведших ее военно-политическое руководство к необходимости ограничения географических масштабов собственных военных усилий; в результате начало апреля ознаменовалось открытием второго фазиса противостояния, в ходе которого Кремль планирует скомпенсировать сомнительные итоги завершившихся в марте наступательных операций посредством нанесения мощных, концентрированных ударов на Востоке Украины. Иными словами, произошло приведение протяженного легкомысленного наскока к контурам ограниченного массированного наступления.

Эта трансформация тем примечательна, что просчеты российского командования образуют весьма стройную смысловую цепь, выявление которой не только представляет интерес с точки зрения военной истории и самого искусства стратегии, но также позволяет развить осторожные гипотезы относительно дальнейшего характера действий войск России.

Прежде всего рассмотрим развитие российского наступления в первый период войны. Оно, фактически, разбилось о эластичную оборону[1] таких городов Украины как Николаев, Харьков, Ахтырка, Сумы, Чернигов и Киев. В довершение ко всему россияне увязли в ожесточенных боях за Мариуполь и в районе Донбасса. Тем не менее, российские войска сумели занять Северную Таврию и большую часть Луганщины; создать плацдармы на востоке Харьковщины и правобережных приднепровских частях Херсонщины. Если говорить о Сумской, Черниговской, Киевской и Николаевской областях, то здесь произошло только временное проникновение на украинскую территорию, которое в итоге завершилось отступлением российских войск. В целом, украинская концепция обороны напоминает ту, которую использовало немецкое командование для отражения советского контрнаступления декабря 1941 г. — апреля 1942 г.: красной армии удалось продвинуться на отдельных участках фронта более чем на 250 км, однако развить успех им помешали немецкие силы, закрепившиеся в городах-бастионах (Шлиссельбург, Новгород, Ржев, Вязьма, Брянск, Орел, Курс, Харьков и Таганрог)[2]. Попытки советских войск сломить оборону этих полноценных крепостей, являвшихся, к тому же, стратегически важными транспортными артериями, не привели к сколь-нибудь положительным результатам. Более того, наступавшие между этими городами подразделения красной армии подвергали себя риску окружения, поскольку немцы получали возможность нанесения ударов по их флангам[3].

 

 

 

 

В разрезе опыта зимы 1941—1942 гг. также обнаруживается схожесть украинской и немецкой тактики. Сообразно принципам упомянутой эластичной обороны войска Украины не сосредотачивались на удержании протяженных участков территорий своей страны, но, пользуясь своим знанием местности, информационным превосходством над врагом[4] и умело применяя передовые типы вооружений, мобильно реагировали из своих опорных пунктов на наступательные действия российских войск. Организация засад на пути следования врага; отступление с занимаемых позиций с целью создания условий для успешного контрудара; результативное артиллерийское и авиационное подавление противника; рейды в тыл врага — все это привело к остановке российского наступления в период первого фазиса войны. Собственно, сопоставимыми были и действия немецких войск, которые также при отражении прорывов красной армии действовали из своих укрепленных пунктов. Показательны на сей счет комментарии генерала Гюнтера Блюментритта: “Новое вооружение и усовершенствование автоматического стрелкового оружия частично объясняют возможность удерживания более широкого фронта. Другой причиной была возросшая мобильность средств защиты. Если атакующие прорывали фронт, небольшие подразделения танков и мотопехоты часто совершали контрудар и останавливали их прежде, чем они успевали развить проникновение”[5].

Кроме того, как и немецкие войска в декабре 1941 г. — апреле 1942 г., украинские подразделения в феврале-марте 2022 г. подтвердили принцип, что успех обороны города определяется на начальной стадии боев, когда обороняющиеся должны преодолеть шок, вызванный осознанием возможности собственной гибели в условиях осады[6]. Российский эффект полномасштабного вторжения хотя и был подкреплен блокадой украинских городов, однако не смог пошатнуть войска Украины в их готовности продолжать борьбу. Ожесточенные сражения за Мариуполь, Харьков и Чернигов наиболее ярко доказывают правомерность этого суждения.

Все вышесказанное позволяет заключить, что недооценка московскими стратегами интеллектуальных и моральных способностей противника привела к неправильному определению географических рамок наступления и центров приложения военных усилий. В результате наступательный порыв жидкого “российского блицкрига” опрометчиво устремился прямиком на систему украинских городов-бастионов. Естественно, что при такой нерациональности Москвы критически важная первая неделя противостояния не смогла вывести Украину из равновесия, поскольку непродуманному российскому налету был противопоставлен основанный на изначально выигрышных принципах обороны синтез стратегической грамотности украинского командования, тактической искусности украинского солдата, технической оснащенности украинской армии (пускай и довольно ограниченной), а также воли к сопротивлению всего украинского народа. Каждый новый день инвазии играл против России — по мере продолжения нерезультативных штурмовых операций, во-первых, развеивался миф о силе российской армии, что автоматически усиливало уверенность обороняющихся в собственном успехе; во-вторых, развивалась международная реакция на агрессивные действия государства-оккупанта, приведшая Россию к состоянию изоляции; в-третьих, возрастала мощь питаемой союзническими поставками Украины. Попытки Москвы исправить положение путем организации “моральных бомбардировок”[7] украинских городов не принесли должных результатов.

В итоге, к концу марта Москва окончательно потеряла контроль над собственной специальной операцией: Blitzkrieg провалился, деморализованные российские солдаты стали вырождаться до уровня военных преступников, а в Кремле начала воцаряться атмосфера сталинских чисток 1937—1938 гг.

Таким образом, первый этап украино-российской войны всецело подчинился тезису капитана Бэзила Лиддел Гарта: “Сила являет собой порочный круг, или, вернее, спираль, если применение силы не контролируется тщательным здравым расчетом. Поэтому война, которая начинается с отрицания разума, приходит к его утверждению на всех фазах борьбы”[8]. С конца февраля и по конец марта настоящего года общий характер действий российских войск покоился на банальном безрассудстве — результате веры Москвы в гипнотическую мощь агрессивно-сокрушительного образа России. Столкновение с украинской рациональностью существенным образом отрезвило Кремль. Поэтому контуры второго этапа войны начали задаваться принципами разумности.

Действительно, в конце марта — начале апреля Москва стала сосредотачивать свои военные усилия на тех направлениях, где ей удалось достичь наиболее благоприятной для себя стратегической обстановки — успехи российских войск в Северной Таврии, Луганщине и отдельных районах Харьковщины создали возможность для осуществления операции по окружению украинских войск на Донбассе.

Отметим попутно один весьма занимательный момент. Часть этого российского плана была опубликована на страницах “Хвили” еще в июле 2015 г. В статье “Сценарий харьковской наступательной операции России” указывалось на то, что междуречье Северского Донца и Оскола может быть использовано как плацдарм (в публикации получил название “Великобурлукский”) для ограниченного наступления на Харьков и тыловые районы Операции объединенных сил. В первом случае важная роль отводилась установлению контроля над Чугуевом, во втором — над Изюмом. Успешная реализация этой операции, как пояснялось в очерке, позволила бы России занять сильную позицию на переговорах с Украиной. Справедливости ради добавим, что в представленном 7 лет назад плане присутствовали и погрешности (к примеру, был достаточно нечетко изложен ход наступления в Луганской области), однако в своей основе он довольно точно описал развитие российской инвазии в восточных частях Харьковской области в феврале-апреле 2022 г.

Более того, есть некоторые основания полагать, что специальная операция России изначально мыслилась именно в границах Юга и Востока Украины. В идеале Великобурлукский плацдарм должен был стать, выражаясь языком эрцгерцога Карла Тешенского, решающим пунктом (entscheidenden Punkt), сосредоточение превосходящих российских сил на котором могло привести к разгрому украинской группы войск в районе Донбасса и, как следствие, к заключению нового мирного договора между Москвой и Киевом. Предложенная операция должна была развиваться почти по тому же сценарию, что и в феврале-марте 2022 г., но без вторжения в пределы Киевской, Черниговской, Сумской и Николаевской областей. Такое ограничение масштабов столкновения позволило бы снизить реакцию со стороны мирового сообщества и населения Украины. Более того, успешный исход дерзкого маневра российских подразделений мог вбить клин между украинской общественностью и украинским правительством, а также способствовать укреплению военно-политического авторитета России.

Следует признать, что успех вышеописанного плана требовал поистине хирургического мастерства — в реалиях ограниченного конфликта XXI века речь идет о спектре работ начиная с глобальной информационной кампании по дискредитации противника и заканчивая особой тактико-технической подготовкой штурмовых групп. Однако в Москве, очевидно, вольно или невольно отказались от подобного методичного планирования. Поэтому Украина столкнулась с противником, которого еще в 1904 г. генерал-от-инфантерии Михаил Драгомиров аттестовал как “кое-кака”.

Здесь мы снова возвращаемся к торжеству принципа Лиддел Гарта. В конечном счете здравый смысл взял свое: столкнувшись с системой городов-бастионов командование России было вынуждено перенести центр тяжести противостояния на то направление, где географические условия степной местности и отсутствие необходимости вести изнурительные деконцентрированные бои за разбросанные по фронту крупные населенные пункты позволяли ему реализовать представленный реляционный маневр[9]. Это мера откровенно запоздала: эффект неожиданной стремительности был безнадежно утерян, поскольку российские войска хотя и сумели в начале марта выйти к р. Северский Донец, однако на месяц увязли в Изюмском районе. Очевидно, что в такой ситуации украинское командование имело достаточно времени для разработки контрмер. Отсюда логически проистекает стремление Москвы с первых дней апреля накопить силы для “решающего удара” — очевидное нивелирование фактора внезапности хотят компенсировать фактором массированности. Но возникает закономерный, ключевой вопрос настоящего исторического момента: сможет ли Россия при таких условиях провести успешное наступление на Донбассе?

Проблема заключается в том, что район нынешних российских военных усилий можно назвать местом катастроф Второй мировой войны — бесплодные наступательные операции советских стратегов унесли жизни сотен тысяч человек. Гибли все — и простые солдаты, и генералы[10].

В январе 1942 г., в ходе масштабного советского контрнаступления, в районе р. Северский Донец прошла Барвенковско-Лозовская операция, ставившая своей целью выход в тыл донбасской группы немецких войск. Затем, в мае того же года, занятый Красной армией в ходе январских боев плацдарм использовался для провального наступления на Харьков, которое в итоге завершилось т. н. “Барвенковской западней” — окружением основной массы наступавших советских войск. В январе 1943 г. командование СССР снова решило провести окружение донбасской группировки немцев (операция “Скачок”) — и снова в феврале-марте советские войска были остановлены, а затем отброшены к р. Северский Донец мастерскими контрмерами немецкого командования. В июле 1943 г. последовала очередная безрезультатная для красной армии Изюм-Барвенковская наступательная операция и только в сентябре советским войскам удалось освободить Донбасс.

Возможно, это простое стечение обстоятельств, а возможно мы стали свидетелями рока Истории, но занимаемые российскими и украинскими подразделениями позиции в районе р. Северский Донец словно отсылают нас к советско-немецкому фронту накануне Барвенковско-Лозовской операции января 1942 г. Поэтому имеет смысл остановиться на ее рассмотрении более подробно.

Планируя наступление, советское командование решило бросить войска Юго-Западного и Южного фронтов в пространство между Балаклеей и Артемовском (ныне Бахмут) — наступление должно было устремиться прямиком к Запорожью. Задумывался, как указывалось выше, также выход в тыл донбасско-таганрогской группе немецких войск — ей ставка Верховного главнокомандования хотела отрезать пути отступления на запад, после чего прижать ее к Азовскому морю и разбить. Более конкретно операция выглядела следующим образом. Юго-западный фронт под командованием генерал-лейтенанта Федора Костенко, состоявший из 38-й и 6-й армий, а также 6-го кавалерийского корпуса, должен был наступать на Богодухов и Красноград, чем гарантировать операцию с северо-запада и создать условия для овладения Харьковом. В задачи Южного фронта под руководством Родиона Малиновского входило нанесение главного удара в направлении Павлограда силами 57-й и 37-й армий, поддержанными подразделениями 1-го и 5-го кавалерийских корпусов. В задачи 12-й армии вменялось наступление на Дзержинск (ныне Торецк), а 18-й и 56-й армий — осуществление прикрытия каменского и ростовского направлений. 9-я армия и 2-й кавалерийский корпус составили резерв Юго-Западного направления[11].

 

 

 

 

Наступление началось 18 января: в первые дни немецкий фронт был прорван на участке от Балаклеи до Славянска. 24 января было захвачено Барвенково и в этот же день советское командование решило развить удар на Красноармейское (ныне Покровск) силами 57-й и 37-й армий, а также 1-го и 5-го кавалерийских корпусов. В тот же день Ставка Верховного главнокомандования утвердила план по введению 9-й резервной армии в сражение (район стыка 57-й и 37-й армий), а также захвату Харькова подразделениями 38-й и 6-й армий; было также приказано перерезать коммуникации противника в районе Славянска-Чистяково и разбить его. Интересно, что в Москве даже полагали возможным продолжить продвижение к берегам Днепра и Азовского моря. На следующий день, 27 января, советскими частями из состава 6-й армии и 6-го кавалерийского корпуса была занята Лозовая, однако развить дальнейший успех им не удалось. Неудачи постигли также 9-ю и 37-ю армии, которые пытались разгромить немецкую группировку в районе Славянск-Артемовск (Бахмут). Нечто иных результатов добились подразделения 57-я армия и 5-й кавалерийской корпус — они сумел создать реальную угрозу немецким железнодорожным коммуникациям по линиям Павлоград-Красноармейское (Покровск), Синельниково-Чаплино-Красноармейское (Покровск). Тем не менее упорная оборона и контратаки немцев привели к тому, что 31 января советское наступление фактически завершилось, а уже в феврале-марте наметилась стабилизация фронта[12].

Таким образом изначально масштабный по своим целям советский прорыв к Днепру и Азовскому морю развился только до выступа между Балаклеей, Лозовой и Славянском глубиной в 90 км и фронтом до 110 км[13].

Откровенно говоря, результаты Барвенковско-Лозовской операции создали больше проблем советскому командованию нежели преимуществ. Как показал опыт Харьковской катастрофы мая 1942 г., плацдарм, захваченный красной армией в ходе январских боев, был малопригоден для успешных наступательных действий. Причина того, главными образом кроется в том, что советским войскам не удалось захватить Балаклею и Славянск — важные опорные пункты немецкой армии, которые в рамках операции “Fredericus” были использованы для организации Барвенковского котла.

Ныне в районе р. Северский Донец российские войска занимают преднаступательные январские позиции красной армии, тогда как украинские подразделения оказались в положении немецких сил. Разница состоит в следующих важных деталях: Балаклея находится под контролем России; украинские позиции у Славянска и Лисичанска выдвинуты глубже, чем немецкие в 1942 г. (советские войска удерживали Красный Лиман и Лисичанск, причем от второго фронт был отодвинут до Нырково и Дроновки); украинско-российский фронт к югу от создавшегося выступа существенно отличен от немецкого-советского, поскольку последний в январе 1942 г. проходил по р. Миус.

Нельзя не отметить, что именно фактор оккупации Северной Таврии и южных частей Донецкой области создает на первый взгляд благоприятные для российского наступления условия, которых не имела красная армия в январе 1942 г. Речь идет о повторении советского плана с тем заметным отличием, что задачи по окружению украинских войск на Донбассе будут возложены сразу на несколько ударных групп — северную, изюм-балаклейскую и южную, марьинско-новоселковскую. Их ключевая задача состоит в том, чтобы перерезать коммуникации, связывающие Донецкий выступ с тыловыми районами Операции объединенных сил, и создать условия для разгрома окруженных украинских войск.

Предварительно изюм-балаклейская группировка должна выровнять фронт, заняв Гусаровку и Петровское, а затем сходящимися ударами с севера и северо-востока захватить Грушеваху и Великую Камышеваху. После этого атакующие российские силы выдвинутся к Барвенково, откуда перейдут к захвату Александровки на р. Самара. Тем самым будет открыт путь в западные районы Славянска и Краматорска — при одновременных атаках с Изюма и Лимана такое положение создаст серьезную нагрузку на обороняющиеся украинские войска. В дальнейшем, при наличии достаточных ресурсов в живой силе и технике возможно развитие российского наступления к Доброполью и Покровску для соединения с марьинско-новоселковской группой войск. Таким образом, будет повторен маневр 5-го кавалерийского корпуса и 57-й армии января 1942 г.

 

 

 

 

Остается открытым вопрос, будут ли подразделения России наступать из Балаклеи на Змиев. Идея получения контроля над стыком фронта в районе Гомольшанских лесов выглядит весьма привлекательно, однако высока вероятность того, что войска Украины, как и немцы в 1942 г., сделали этот сектор неприступным. Поэтому его штурм приведет к значительному ослаблению наступательных способностей российских частей. Вызывает сомнения и возможность захвата Лозовой изюм-балаклейской группой, как это сделали 6-я армия и 6-й кавалерийской корпус в январе 1942 г. — операционные линии наступления подразделений России создают ограниченную угрозу городу, тыл которого, к тому же, гарантирован связью с Павлоградом.

Что же касается марьинско-новоселковской группы, то ее задача состоит в проведении наступления на Великую Новоселку с последующим выходом к Андреевке и Алексеевке на р. Волчья. Дальнейшая цель российских войск — Покровск и соединение с ударными частями из северной группировки в Доброполье. Не следует исключать, что из Алексеевки подразделения России проведут атаку на Новопавловку, Межевое и Славянку. Добавим еще одну деталь: для сдерживания украинских подразделений продвижение к Покровску будет сопровождаться интенсификацией боев у Угледара, Марьинки, Песок и Авдеевки.

Относительно операций в Северной Таврии можно сказать, что особо ожесточенные бои развернутся за Гуляйполе, поскольку этот пункт является наиболее важным с точки зрения перспективы дальнейшего наступления на железнодорожную станцию Чаплино. Кроме того, столкновения на этом направлении будут сковывать украинские подразделения, которые, к примеру, могли быть задействованы на других участках фронта.

Подобный план, впрочем, хорош лишь на бумаге: как и наступления красной армии в январе и мае 1942 г., нынешняя операция России, достигнув невразумительных результатов, может создать все необходимые условия для разгрома осуществляющих ее войск. Урок истории Восточного фронта Второй мировой войны состоит в том, что если вы хотите успешно наступать в районе р. Северский Донец, вам необходимо прежде всего концентрировать свои усилия на захвате Харькова и его агломерации. Здесь действует предельно простой принцип: присмотритесь к карте боевых действий, и вы увидите перед собой своеобразную лестницу, ведущую от этого города к Донбассу. Высота ее ступеньки является фронтом обороняющихся украинских, а в прошлом и немецких войск. Соответственно, если противник хочет избегнуть фланговых ударов с вышестоящей ступени, он должен тратить свои силы на избавление от “лестничного принципа”, логически приходя к необходимости выравнивая фронта посредством захвата Харькова или хотя бы превращения таких расположенных по р. Северский Донец городов как Печенеги, Чугуев и Змиев в бастионы. Между тем этого условия россияне не выполнили и, как представляется, не выполнят. Напротив, сообразно логике “лестничного принципа”, украинские войска над р. Северский Донец уже проводят успешные контратаки.

Из этого следует, что попытки изюм-балаклейской группы России завладеть Гусаровкой, Великой Камышевахой, Барвенковым, Александровкой и Изюмом могут быть встречены фланговыми ударами украинских сил реагирования. В случае, если командование России захочет обезопасить свои войска от такого сценария, оно должно будет проводить наступление в районе между р. Северский Донец и р. Берека в направлении Первомайского, Краснопавловки и Надеждовки. Произойдет возвращение к “лестничному принципу”, поскольку правый фланг наступающих упрется в район Гомольшанских лесов и Змиева, откуда могут последовать контратаки украинских войск. Ловушка создавшегося положения очевидна: российское командование вынуждено или поставить свою северную атакующую группу под удары с правого фланга и тыла (намечается повторение Харьковской катастрофы мая 1942 г.), или, в надежде обеспечить ее безопасность, дробить свои силы для захвата новых выгодных для обороны рубежей, расположенных на пути возможных контрударов украинских войск. В двух случаях проступают перспективы крушения российской наступления — колосса на глиняных ногах.

Если принять во внимание опыт боев на Донбассе в конце 1941 — начале 1942 гг., можно предположить, что операция России апреля 2022 г., столкнется с разветвленной системой украинских опорных пунктов вдоль всего фронта. Их штурм, особенно городов-фортов Донбасского выступа, будет замедлять продвижение наступающих войск и обеспечит командованию в Москве высокие потери в живой силе и технике. По воспоминаниям немецких офицеров, именно превращение каждого городка или села в Schwerpunkt, с подготовленными фортификационными сооружениями, оборудованными артиллерийскими позициями[14] и минными полями, позволило немцам сдержать натиск советских войск. Если каким-либо подразделениям красной армии все же удавалось проникнуть внутрь обороняемой зоны, то они уничтожались артиллерийскими ударами или смелыми контратаками. В этом, собственно, и состоит смысл активной обороны, которая широко применяется украинской армией в войне с россиянами. Поэтому есть все основания полагать, что наступление войск России если даже и сможет проделать брешь в украинской обороне, то все равно не создаст критического положения на фронте.

В качестве заключения отметим, что война между Украиной и Россией прошла во многом показательный путь от самонадеянного, лишенного здравомыслия наскока, до единственно логически приемлемого в создавшихся условиях массированного наступления. Апрельская оффензива России — это типичная советская операция, происходящая на землях, где крушились атакующие порывы советского командования. Предстоящая битва станет испытанием для двух столкнувшихся армий, однако неумолимая логика истории и ее матери географии дарует украинским войскам шанс обрести заслуженную победу в великом степном сражении XXI века.