ПАРТНЁРЫ
Об украинских фабриках, которые выполняют заказы для западных брендов одежды, информации не так уж и много, а та, которая есть, превозносит их уровень: якобы не каждое производство может выполнять работу для именитых заказчиков, таких как Hugo Boss, Esprit, Adidas, C&A, ASOS, Marks & Spencer — продукция этих и некоторых других брендов производится в Украине согласно открытым источникам. При этом экспортно-ориентированная модель экономики и привлечение западных инвестиций вот уже много лет рассматриваются в рамках государственной политики как единственный путь к “западному” уровню жизни. Однако для тех, кто работает на украинских швейных фабриках, такой путь имеет совершенно другие результаты.
(Имена и некоторые детали жизни работниц фабрик изменены)
Остаться “на плаву”
Лена с десятилетним сыном живет в селе в Южной Украине, недалеко от небольшого города, где работает на швейной фабрике. Лене 30 лет, а фабрике, на которой она работает швеей чуть больше года, скоро исполнится почти сто. Она была построена в первые годы Советского Союза, приватизирована после его распада и для спасения от банкротства переориентирована на экспорт. В 1990-е, столкнувшись с крахом советской экономики, обнищанием населения и наплывом дешевой одежды из Китая, большинство украинских швейных фабрик встали перед выбором: банкротство или включение в производственные цепочки западных брендов.
Переориентировка на Запад дала части фабрик возможность остаться “на плаву”, но заставила их работать по правилам глобальной индустрии брендовой одежды. Капитал в этом секторе очень мобильный — часто бренды не имеют собственных фабрик, а просто делают заказ, поставляют сырье и забирают готовую продукцию на местных фабриках в рамках краткосрочных контрактов. При этом основная прибыль и рычаги власти сконцентрированы на верхушке цепочки — в руках брендов. В этой индустрии системно заложена жесткая конкуренция между фабриками и странами с дешевой рабочей силой, которые вступают в “гонку по нисходящей”.
Сейчас фабрика, где работает Лена, производит одежду для нескольких западных брендов. Цена на большинство изделий превышает 150 евро за штуку. Это больше, чем Лена получает “на руки” за месяц работы. Ее зарплата меньше официальной “минималки” в 3800 гривен “чистыми” (около 129 евро): на фабрике практикуется двойная бухгалтерия, и в месяц Лене не доплачивают несколько сотен гривен до “минималки”, которую платят на бумаге. 500 гривен (19 евро) в месяц и час своего времени она ежедневно тратит на дорогу из дома на работу. Лена рассказывает, будто оправдываясь, что летом зарабатывает в полтора раза больше. Правда, работать при этом ей приходится по 10-12 часов в сутки, шесть дней в неделю.
“Я часто остаюсь дольше, чтобы выполнить норму, — говорит Лена. В сезон, летом, бывало по 10-12 часов, бывало и до утра один раз — когда надо было отгрузить заказ. Я редко отказываюсь от сверхурочных, начальство этого не любит, да и ведь это единственный способ заработать больше”. Для Лены и ее ребенка — это тоже практически единственный способ остаться “на плаву”.
Миф свободного выбора
Незаконные практики — не исключение в украинских реалиях, где приблизительно половина экономики и почти треть рабочей силы пребывают “в тени”. Большинство швейных фабрик, которые производят одежду для западных брендов, не попадают под стандартное определение теневой экономики, типичные признаки которой — зарплата “в конвертах”, отсутствие оформленных трудовых договоров или недекларирование дохода. У Лены есть трудовой договор, полный социальный пакет, но количество нарушений трудового законодательства размывает грань между официальной и неофициальной занятостью.
Формальное следование законодательству и наличие липовых профсоюзов делает украинский швейный сектор хорошей ширмой для западных брендов, которые на бумаге могут демонстрировать свое “ответственное” поведение. Эта бумажная ширма, как и использование образа “сделано в Европе” — на мнимом контрасте с потогонными фабриками Азии скрывает множество нарушений законодательства и прав человека.
Невзирая на низкие зарплаты, Лена, как и многие другие работницы, держится за свое место и всерьез воспринимает стандартную угрозу начальства, которая повторяется от фабрики к фабрике: “если тебе что-то не нравится, уходи”. Кроме этой угрозы, руководство фабрики имеет в своем распоряжении и вполне реальный, хоть и скрытый механизм давления. Поскольку оплата разных операций на фабриках может сильно варьироваться — вывернуть куртку через маленькую дыру в подкладке стоит в несколько раз дешевле, чем пришить карман — а распределение операций происходит полностью на усмотрение руководства, неугодных работниц просто переводят на операции с худшими расценками, от чего их зарплата может существенно сократиться. Они вынуждены либо слушаться, либо увольняться. “Протестов у нас не было, все боятся. Никто ничего не просит. Если есть выскочки, им сразу —”молчи”. Все молчат, потому что, если не нравится — за ворота”, — говорит Лена.
Однако угрозы найти непослушной работнице замену на деле часто оказываются безосновательными: на многих фабриках — хроническая нехватка персонала. Руководству предприятий приходится организовывать транспорт для работников из сел (иногда за 150 км от фабрики), набирать сотрудников без соответствующей квалификации и обучать их на месте, увеличивать нагрузку остального персонала и сокращать объемы производства. Особенно ситуация обострилась после новой волны трудовой миграции из Украины в страны Евросоюза: кто может найти альтернативу — уходит. Но угроза быть выброшенными за ворота тем не менее остается.
Для многих работниц якобы “свободный” выбор альтернатив очень ограничен — возрастом, здоровьем, наличием детей, квалификацией, размером населенного пункта. У Лены, матери-одиночки в селе, вариантов трудоустройства очень мало. При заработке ниже фактического прожиточного минимума она отапливает дом дровами и радуется тому, что у нее есть хоть какая-то официальная работа со стабильным заработком, на которой она даже может взять больничный, если ее ребенок заболеет. Лене есть с чем сравнивать: “Есть другая фабрика в [городе], рядом. Они шьют на внутренний рынок. Там все печально — вплоть до задержек зарплат. У нас хоть все стабильно”.
Цепочка долгов
В 1990-е и начале 2000-х гг. многие фабрики проходили через финансовые проблемы и задолженности по зарплате. Со временем ситуация стабилизировалась, но не у всех.
Татьяна родилась и почти все 38 лет своей жизни прожила в небольшом городке Центральной Украины, получила высшее образование в соседнем областном центре, вышла замуж, родила детей. Около десяти лет она работает на швейной фабрике, и в отличии от Лены, у нее нет больших сверхурочных. Ее месячная зарплата “чистыми” — около 4600 гривен (156 евро), и уже год выплаты регулярно задерживают всем работницам — на один-два месяца.
Похожая ситуация в прошлом году сложилась на фабрике в Золочеве (Западная Украина), где работницы даже организовали забастовку — редкое событие в современном украинском швейном секторе. “Получаю 4000 гривен и хвостик, которые делятся на две части, и еще задерживают. Вот и выходит — отдельно на чай, отдельно на булочку”, — иронизирует Татьяна. По словам работниц, долг по зарплате начальство объясняет финансовыми трудностями: якобы один бренд, с которым фабрика работала, обанкротился в начале 2019 года и задолжал почти 20 тыс. евро за уже выполненный заказ.
В результате больше сотни работниц фабрики уже больше года получают зарплату небольшими частями и не понимают, что будет дальше. “У нас работает много одиноких матерей, у них нет никакой поддержки. Люди ведь не просят ничего такого, ничего чужого — просят то, что они заработали”, — говорит Татьяна. Многие уходят, как и на других фабриках — ищут другую работу в своих городах, выезжают на работу в Польшу и другие страны. Однако Татьяна пока не может найти ничего лучше — наличие детей не позволяет ей работать в соседнем большом городе или ехать на заработки, а местная работа либо хуже по оплате, либо по графику.
Муж Татьяны зарабатывает вдвое больше, но денег постоянно не хватает. Зимой на коммунальные услуги семья тратит около 65% заработка Татьяны. Семье приходится экономить и выкручиваться. Работая на швейной фабрике, Татьяна покупает одежду и обувь “в кредит”: “Я вот и сейчас сижу в обуви, за которую платила частями. Сапожки — взяла себе за 800 гривен [30 евро], за месяц отдала. Продавщица пошла мне навстречу, говорит — знаю, что ты принесешь”. Кроме работы на небольшом огороде — распространенного источника дополнительных ресурсов — Татьяна на выходных подрабатывала, получая 200 гривен (7 евро) в день. Как раз столько, чтобы за месяц отдать долг за сапоги.
Огороды, подработки, небольшая государственная поддержка в виде социальных выплат, пенсий и субсидий, помощь родных — это основные дополнительные ресурсы, на которые рассчитывают работницы. Однако родные могут помогать далеко не всем, государственные социальные выплаты постоянно сокращаются и “оптимизируются” (особенно после начала кризиса в 2014 году). Подработки и огород усугубляют критическую нехватку времени, а временами — проблемы со здоровьем.
После двух лет работы фактически без выходных Татьяне пришлось отказаться от подработки из-за начавшихся хронических проблем со здоровьем и нехватки времени на семью: “В прошлом году я проработала до Нового года, как лошадь. У меня начались большие проблемы со здоровьем — с ногами, со спиной. Хроническая усталость, она накапливается, она никуда не уходит. Иногда ложишься спать, когда приходишь домой — это не помогает, нужно очень много времени, чтобы усталость отошла. Ты вроде бы и на работу ходишь, и раздраженный, и семьи не видишь, и отдыха нет”.
Ключ к развитию?
Согласно Руководящим принципам ООН по бизнесу и правам человека, бренды несут прямую ответственность за нарушение прав человека в своих цепочках производства, в частности, за нарушение права на профсоюзы, на благоприятные условия труда, права на справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное существование.
Однако не последним виновником выступает и государство, которое поощряет такое поведение компаний. Украинское правительство, как и власти многих бедных стран, которых подтолкнули к выбору экспортно-ориентированной модели развития, делает ставку на привлечение инвестиций дешевизной рабочей силы. Ради инвестиций можно уменьшать защиту наемных работников и закрывать глаза на повсеместные нарушения трудового законодательства. А социальные гарантии будто бы должны “подтянуться” со временем — следом за инвестициями якобы придут достойные зарплаты и наполнится государственный бюджет. Но реальность швейных фабрик — как и многих других отраслей — опровергает эту логику.
Правительство слабо регулирует рынок и оплату труда, уже несколько лет сдерживая минимальную заработную плату ниже фактического прожиточного минимума на одного человека. Более того, режим жесткой экономии, в рамках которого реализуется социальная политика, приводит к занижению социальной поддержки и сокращению бюджетного сектора экономики, в котором всегда превалировала женская занятость. Из-за этих мер у части работниц фактически нет альтернатив, и многим приходится идти на “потогонку”.
Пятидесятилетняя Валентина два десятка лет проработала на административной должности достаточно большого промышленного предприятия в областном центре Западной Украины. Просуществовав почти полвека, завод закрылся в начале 2000-х, вписываясь в общую тенденцию деиндустриализации украинской экономики и ее переориентации на экспорт сырья и полуфабрикатов. Несколько лет Валентина перебивалась разными работами — продавщицы, няни в детском саду, уборщицы — пытаясь самостоятельно поставить на ноги двоих детей, пока в 2015 году не пришла на швейную фабрику.
Вместе с другими женщинами она работала в цеху, где из-за проблем с вентиляцией и отоплением температура летом могла подниматься до 40 градусов, а зимой приходилось сидеть одетыми. Режим на фабрике тоже был довольно суровый. “Когда приходило начальство, все сидели тихо, не дай Бог отвлечься, куда-то посмотреть. Как в тюрьме. Говорить нельзя было — только во время обеда”, — рассказывает Валентина.
Ей приходилось вставать в шесть утра, готовить завтрак и к семи часам идти на работу. Там она делала уборку, а после принималась за вспомогательные работы, приводя “в товарный вид” белье, пошив которого ее фабрика несколько лет делала на заказ от одного итальянского бренда. Работала Валентина по 12 часов в сутки, часто — на выходных, иногда — до поздней ночи, время от времени принося работу домой, где вставлять косточки в бюстгальтеры и завязывать тесемки ей помогала дочь-подросток.
На вопрос, как при таком рабочем режиме она успевала заниматься домашними делами, Валентина спокойно отвечает: “Это делалось ночью. Спать я ложилась когда в два, когда в три часа ночи, а когда и под утро”. Такой режим работы позволял Валентине зарабатывать около 10 тыс. гривен (372 евро) — одну из самых больших зарплат, которые повстречались за три года исследования сектора. На эти деньги она могла содержать себя и младшую дочь: “У меня ребенок поступил на платное. И я сама ее вытягиваю. Потому я должна была работать. Все ради нее”.
Но руководство фабрики не оценило трудолюбие Валентины. После нескольких лет работы у нее начались проблемы со здоровьем, которые она связывает с условиями труда на предприятии — два месяца она провела больничном. Когда Валентина вернулась на фабрику, ей сообщили, что теперь она может претендовать только на минимальную зарплату. “Больных нам не надо — так мне сказали. Когда я была на больничном, никто мне не позвонил, никакой помощи не дал. Они ценят только тех, кто работает. Если заболеет человек — это уже не человек… Для меня это такой стресс был, что я думала, не переживу”, — рассказывает Валентина.
Несмотря на стресс, Валентина пережила и даже смогла выбить у фабрики долги по зарплате — деньги, которые, как оказалось, предприятие не доплатило ей за последние полгода работы. Долг, превышавший размер ее месячной зарплаты, позволил Валентине некоторое время продержаться “на плаву”. Но оставив в прошлом реальность украинских “потогонок”, она столкнулась с реальностью украинского рынка труда, где 50-летней женщине с пошатнувшимся здоровьем трудно рассчитывать на большой выбор вакансий, да еще и с приемлемым заработком.
Очевидно, что в рамках экспортно-ориентированного развития и включения в глобальные цепочки производства украинская экономика не блещет экономическими показателями и стабильно остается предпоследней в списке европейских стран по показателю ВВП на душу населения. А для работниц украинских швейных фабрик выбор этого пути до боли напоминает хрестоматийные потогонные фабрики Азии. Для них этот путь — постоянная гонка в поисках ресурсов, нестабильность, психологическое и физическое истощение. Но ведь дешевизна рабочей силы и не может скрывать другую реальность — игнорирование этого простого вывода поражает каждый раз, когда дешевая рабочая сила рассматривается как ключ к развитию.
Статья основана на материале, собранном совместно с Анной Оксютович и Артемом Чапаем в 2017-2019 гг. в рамках деятельности Clean Clothes Campaign. Все интервью собирались до начала эпидемии коронавируса. В условиях эпидемии положение швейных работниц ожидаемо ухудшилось. Так, некоторых заставляют писать заявление на неоплачиваемый отпуск. Других, наоборот, вынуждают ходить на работу, не предоставляя средств защиты и дополнительного транспорта в условиях, когда общественный транспорт в маленьких городах фактически не функционирует. В период карантина некоторым швеям приходится оставлять детей младшего и среднего школьного возраста дома без присмотра. К тому же, в отрасли ожидается резкое падение заказов от западных брендов на фоне глобального кризиса, а у работниц будет еще меньше вариантов трудоустройства на фоне локального и глобального экономического коллапса, закрытия границ и ожидаемого ужесточения режима экономии государственного бюджета.
Оксана ДУТЧАК
Что скажете, Аноним?
[17:30 07 мая]
[17:00 07 мая]
В Большом Кремлевском дворце состоялась пятая по счету инаугурация Владимира Путина.
[16:50 07 мая]
19:00 07 мая
18:50 07 мая
18:10 07 мая
17:50 07 мая
[23:55 28 апреля]
[20:15 02 апреля]
(c) Укррудпром — новости металлургии: цветная металлургия, черная металлургия, металлургия Украины
При цитировании и использовании материалов ссылка на www.ukrrudprom.ua обязательна. Перепечатка, копирование или воспроизведение информации, содержащей ссылку на агентства "Iнтерфакс-Україна", "Українськi Новини" в каком-либо виде строго запрещены
Сделано в miavia estudia.
