Я — из Одессы

Этот миф давно и неизменно, как груз товара с “Привоза”, висит на загорелых плечах красавицы-Одессы. Сюда едут за теплом и шумом приморья, ленивой солнечной дымкой кварталов, терракотовой пылью булыжных улиц, мягкой ватой раннего, майского, тополиного пуха — и за “тем самым” мифом. За городом, которого нет. И который есть и будет, потому что живет, торгует, трудится, смеется и плывет белым облаком над дугой Одесского залива.

Юг! В это слово каждый вкладывает свое. И все — одно и то же. Но Одесса живет не только летом и в бархатный сезон. Она стынет в ранних ноябрьских сумерках, когда с моря лезет во все щели туман, она вдыхает мерзлую соль недолгих, но неизменно застающих власти врасплох южных морозов, она долго не может оправиться весной, когда, продрогшая, будто босячка с Молдаванки, жмется, не в силах скрыться от порывов пронзительного бриза. В эти дни и месяцы город иной — притихший, деловой, всегда будто бы немного простуженный. Над старыми фасадами — изморозь, дымка с солоноватым привкусом, под ногами — серо-черная грязь от стремительно тающего снега. Мой город никогда не спит, потому что торговое дело не знает усталости. Он торгует всем — и в том числе своей 300-летней уже историей, своим мифом, своей сказкой. Что шепчет нам эта сказка?

СЮЖЕТ ПЕРВЫЙ. “ТА ОДЕССА”

Ой, неужели? Неужели вам таки довелось встретить на этих улицах Остапа Бендера? Или самого Мишку Япончика? Или Беню Крика? Если ваш ответ — да, это значит, что вы прошлись в разгар курортного сезона по Дерибасовской и парочке центральных кварталов. Там всегда, и особенно летом, много навязчивых джентльменов в белых штанах. Некоторые из них предлагают даже сфотографироваться с ними, обезьянкой или попугаем. Пик одесской показухи — Юморина. Из года в год сюжет один и тот же, с теми же персонажами и персонами, в прямом и переносном смысле ряжеными и картонными. Вы, еще не приехав в Одессу, уже знаете их наизусть. Это полный набор из Ильфа и Петрова, из Бабеля и, что совсем уж негоже, — из КВНов и “Джентельмен-шоу”, а все вместе — из представления о том, что настоящий одессит — это либо моряк, либо еврей и, в придачу, ходячий кладезь давно известных баек и анекдотов. Это данность, которую, как и море, в нашей южной столице ищут все. И таки находят: кому-то, возможно, повезет услышать в трамвае, идущем на Большой Фонтан, говор того самого “последнего одессита”.

Одесский миф жив. Он спас Одессу от превращения в типичный советский город. Он спасал ее в криминальных и натужных 1990-х, когда полгорода стояло на “7-м километре”, а остальная половина уплывала на заработки за моря. Тогда уходили за товаром даже на портовых буксирах. И доплывали — куда там Васко да Гаме — на буксирах аж до Индии, и возвращались, пренебрегая не то чтобы техникой безопасности — здравым смыслом. Впрочем, это уже не о мифе...

Но спасенная Одесса цинично паразитирует на своем благодетеле. Он ей немножечко уже надоел, этот назойливый и хитрый престарелый ловелас и фарцовщик в кепочке и белых штанах. Она знает — он кормит ее, приносит ей доход, привлекает к ней гостей, но она все больше желает показать свой личный норов, гордый нрав южной красавицы. Ей доподлинно известно, что одесский миф, на самом деле, в его нынешнем виде — подражатель, шут, гешефтмахер, но давно уже не тот бойкий Беня-Миша-Остап почти столетней давности. Старичок поизносился. Мало того — есть мнение, что он уже умер, а его белые штаны надел бойкий и хитрый внучок. Старик-миф сгорел почти в одночасье, с концом 1980-х и началом 1990-х, со взрывом еврейской эмиграции и естественной убылью населения, которое родилось до Второй Мировой. “Одесский язык” еще может порадовать случайно подслушанными оборотами и словечками, но это далеко не “тот” говор, который был слышен в одесских дворах и на рынках еще лет 30 назад, во времена моего детства: “тот” брал акцент и конструкции из идиша, а почти все, кто идиш знал, уже уехали или умерли.

Но не печальтесь, если вы не услышите слов “цимес” и “гешефт”, “бебихи” и “шлимазл”. В конце концов, одной фотографии с дядькой в кепке с якорем вам будет достаточно, чтобы удовлетворить свое желание увидеть Одессу мифологическую. Купите себе баночку “черноморского воздуха”, посидите на “12-м стуле” в Городском саду, побывайте на Привозе, загляните, наконец, в синагогу и еврейский музей, если вам так уж хочется найти “ту Одессу”! Хотя, может быть, если зайти далеко в старые кварталы и дворики Молдаванки... Впрочем, так далеко благоразумный гость южной столицы обычно не заходит.

СЮЖЕТ ВТОРОЙ. МОРЕ

Море было и осталось. Оно навсегда уравняло и сроднило Одессу с Барселоной и Марселем, с Генуей и Пиреем, в конце концов, с гриновским Гель-Гью. Море — с буксирами и лайнерами, баркасами и шаландами, роскошными прогулочными яхтами и потрепанными прогулочными же катерами, самое синее в мире, черное и бурное, море гостеприимное и недоброе, родное наше море. Оно породило Одессу, и оно — его истинный кормилец. Моряки сейчас, ясное дело, бороздят чужие моря и под чужими флагами, Черноморского пароходства давно уже нет, но порт работает, и морской вокзал принимает океанских гигантов с бойкими иноземными старичками. Старички восторженно снимают на фотокамеры панораму 192 ступеней Потемкинской лестницы и Приморского бульвара с памятником Дюку Ришелье в приветственной вышине.

Одессы не было бы, не будь моря. Все царское и все советское время, да и сейчас, она кормится, хотя бы косвенно, с него. Каждая одесская семья, сдающая в сезон квартиру — комнату — уголок страждущим пляжникам, понимает, что обязано этим морю. Во времена порто-франко, вольного режима торговли, в “золотой век” зерновой торговли — город разбогател и стал передовым коммерческим центром Российский империи именно благодаря морю. Было это в первой половине XIX столетия. И позже город кормило море — в советское время контрабанду можно было найти в Одессе практически в любой подворотне, если знать, к кому обращаться. Первый прообраз “7 километра” вырос в далекие уже брежневские годы как раз на ввозимой не совсем легальным способом продукции.

А морские учебные заведения, коих в Одессе несколько, ежегодно выпускающие толпы уходящих под иноземные флаги за длинным моряцким долларом? Мечта любой одесской девушки — по-прежнему моряк: пожалуй, это единственная профессия, где недавнему выпускнику платят деньги на уровне начальников отделов фирм и офисов. Конечно, если попасть на судно, не принадлежащее индусам, ангольцам или даже грекам. И не ходить у побережья Сомали. И уживаться с китайцами, филиппинцами и прочими... В общем — с множеством оговорок, но все же... В крайнем случае, можно стать морским юристом или организовать крюинговое агентство, специализирующееся на наборе моряков.

Каждый четвертый одессит, как и раньше, связан каким-либо образом с морем и портом. И каждый одессит может наслаждаться морем бесплатно. Да, это не Турция и не Египет, но зеленые склоны на много километров — гордость Одессы, ее зеленые легкие, ее плавный переход от суеты городских улиц к мелкому, дробному песку пляжей, в недавние годы намытому со дна морского. Пусть в Одессе нет традиционной для приморских городов набережной, но зато одесская набережная — самая высокая в стране, — и это знаменитый Приморский бульвар на высоте более 40 метров. Он располагается прямо над портом, соединяясь с ним знаменитой Потемкинской лестницей.

СЮЖЕТ ТРЕТИЙ. ПРИВОЗ

Сюда стремятся все, но находят, в основном, лишь обычный рынок. Сейчас он обихожен, на месте былых пустырей, возникавших после сноса кучной и грязной застройки прибазарных кварталов лет 20 назад, теперь стоят новые торговые корпуса. Внутри они выглядят вполне презентабельно, да и старые корпуса на самом Привозе, например, крытый Фруктовый пассаж 1913 года — отремонтированы и вычищены. Привоз стал аккуратнее, но практически полностью потерял свой былой дух, остатки которого были заметны еще в 1990-х. Хотя торговки размерами и характером с катаевскую мадам Стороженко здесь по-прежнему встречаются в большом количестве, однако китайские тряпки, псевдогламурные бутики и пыльные секонд-хенды победно наступают, уничтожая последние приметы былого Привоза — с его грязноватой бесшабашностью, экзотическими ругательствами грузчиков и носильщиков, с неизменной рубкой мяса “для своих” из-под полы, со знаменитыми некогда городскими сумасшедшими, с буйством южной ранней клубники и роскошью соседских херсонских арбузов. Впрочем, на Привозе с недавних пор поселились и рыбачка Соня, и Костя-морячок, и все та же мадам Стороженко — в виде скульптур в новых корпусах, а ассортимент рыбного отдела по-прежнему, как ни крути, богаче любого “сухопутного” рынка. Так что если ехать сюда, то ради фруктово-овощного изобилия вперемежку с рыбой. Все-таки, когда с одной стороны города чернозем, а другой — море, жить можно...

СЮЖЕТ ЧЕТВЕРТЫЙ. ДЕРИБАСОВСКАЯ

Она такая короткая! В ней четыре квартала, два из которых не очень-то посещаются туристами. Турист обычно доходит до легендарного угла с Ришельевской, видит Оперный театр и понимает, куда ему нужно идти. Он идет к театру, и Дерибасовская на этом для него заканчивается. Между тем, в нижней части улицы, в типичном одесском дворе, стоит единственный на всю страну памятник основателю эсперанто Людвигу Заменгофу. А рядом, в малюсеньком скверике — странноватая скульптурка “неизвестного кладоискателя” — монумент Иосифу Дерибасу, ни капли не похожий на прототип. У мальца в треуголке в руках карта и лопата. Это должно символизировать труд основателя города, но делается это настолько неубедительно, что памятник если и привлекает внимание туристов, то лишь благодаря своей несуразности.

Если вернуться снова на те два квартала, которые утюжат вдоль и поперек гости города — на одесские золотые квадратные метры, — то тут вам и дом, где жил художник Кандинский, и Ришельевский лицей с памятью о Менделееве и Мицкевиче, и былой кинотеатр имени авиатора Уточкина, и сам Уточкин, инфантильно запускающий бумажного голубя с террасы, и вальяжно развалившийся на скамейке у входа в Горсад Леонид Утесов. Но Дерибасовская — это, по сути, еще и примыкающая к ней Греческая площадь, где шумел первый городской рынок, а теперь стоит сомнительной эстетики сооружение — торговый центр “Афина”. Хотя на площади сохраняются и сооружения поинтересней — едва ли не старейшие дома Одессы, в одном из которых — дорогой сердцу всех греков мира музей, повествующий об обществе “Фелики Этерия”, готовившем освобождение Эллады от турок.

СЮЖЕТ ПЯТЫЙ. МОЛДАВАНКА

Она по-прежнему такая же — одно- и двухэтажная, запущенная, с двориками, окруженными галереями, с ветхозаветным бельем поперек детских площадок, с надписями “Тут туалета нет” и — если дело происходит летом — неизменными запахами всевозможной готовки из открытых окон и веранд. На лавочках старики чинно играют в домино или шашки, как десятки лет до этого делали иные старики — а вот те уж точно помнили Бабеля и даже самого Мишку Япончика, который действительно царствовал некогда в этих краях. Тогда, сто лет назад, из окон пели патефоны, полвека назад — граммофоны, в 1970-х — Высоцкий кричал с магнитофонных лент, а ныне рэп строчит из компьютерных колонок — но дух былой окраины, ставшей теперь почти что центром, района контрабандистов и цеховиков, с особым кодексом дворовой чести — пока еще не окончательно умер. Пройдитесь, если хотите, этими местами. Одесские дворы с их неизбывным колоритом, ясное дело, есть не только на Молдаванке. Но если уж забрели в эти края — вдохните подлинной Одессы. Полной грудью. Без купюр. Пока это еще можно — мэры меняются, но тотально снести ветхие домики былой вотчины Бени Крика еще не сподобился никто.

СЮЖЕТ ШЕСТОЙ. БУЛЬВАРЫ, УЛИЦЫ, ДОМА...

Насладившись суетой Дерибасовской, погуляйте по центральным улицам, почувствуйте удивительный город. Он почти полностью сохранил свою архитектуру дореволюционной поры. Просто гуляйте, смотрите и внимайте. Вдыхайте ауру нашей причерноморской Европы: камень-ракушняк впитал тепло столетних стен, обжитых районов старого города. Здесь можно пройти километры кварталов — и не встретить ни одного здания советской эпохи. Здесь названия на карте звучат музыкой старых имен: Итальянский и Французский бульвары, Арнаутские, Еврейская, Польская и Греческая улицы, также Маразлиевская и Ришельевская — будто и не было сумасшедшего ХХ столетия с его революциями, и на часах — “золотой век” старой Одессы...

К примеру, вот вам Думская площадь с мэрией, пушкой и Пушкиным, и дальше — Приморский бульвар: амфоры и якоря под каштанами, дворцы знати, Дюк Ришелье и Потемкинская лестница, бесплатный фуникулер и потрясающий вид на порт и морвокзал.

Пройдитесь еще — и уже скоро окажетесь у дворца графа Воронцова, перейдете через Тещин мост, увешанный замками “на счастье”, и, загадав на нем желание, сразу же необычайным образом окажетесь возле дворца восточного шаха, а заодно — на бульваре Жванецкого и у памятника апельсину. Чудеса на этом не кончаются, потому что вас еще ждут атланты барона Фальц-Фейна, сухопутный мост, милый графский садик, а также дом, у которого есть только один угол.

И вы думаете, что на этом — все? Вы еще не видели Одессу! Лучшие люди города всегда стремились жить вблизи моря. Некоторые там сразу рождались — например, писатели Катаев и Петров, лейтенант Шмидт и сама великая Ахматова. Они родились здесь, в этих уютных улицах, они росли в этих тенистых приморских кварталах, где вычурная архитектура старых купеческих вилл сочетается с поседевшей роскошью былых доходных домов-гигантов.

Совсем недавно с занятого полвека места переместились ближе к порту и известные “потемкинцы” — а вернее, памятник участникам восстания на легендарном броненосце. Теперь возле этого памятника экскурсоводы любят рассказывать историю о том, как пятеро мужчин уступили место даме, куда от них ушел шестой и что они ищут в тихом сквере в устье Приморской улицы.

* * *

 

“С Одессой лично надо говорить”... Об этом городе можно писать тысячи страниц и сотни стихотворных строф. Великих, знаменитых, выдающихся и просто интересных людей, живших и живущих здесь, — сотни. Тех, кто уехал, едва родившись, в расцвете лет или на склоне дней — тысячи. Одесситов и их потомков и родственников по миру — миллионы. И потому Одесса всегда будет известна и популярна.

Один из самых красивых городов Украины стоит посещения хотя бы потому, что сохранил свою архитектуру в целости. Как хорошо, что он не был официальной столицей и не был избран в качестве образца социалистической реконструкции. И пока не разразилась во всей своей пошлости реконструкция капиталистическая, которая уже медленно, вставными зубами небоскребов, вползает на приморское плато, нависая над пляжами, обязательно побывайте в этом городе. Только дайте себе позволение услышать не миф, а правду, почувствовать не показуху курорта, а подлинную жизнь большого южного города, полного своих радостей и горестей, своей политики и быта. Одесса вас полюбит, только если почувствует искреннее к ней отношение. Ведь она знает себе цену и открывается лишь тем, кто докажет ей свою страсть.

Павел КОВАЛЕВ