Время “Ч” ушло навсегда

Кончина Виктора Черномырдина — событие, скорее, историческое, нежели политическое: из “высшей лиги” большой политики в нашей стране бывший премьер выбыл еще в конце 1990-х. Но уход из жизни бывшего премьер-министра страны, занимавшего свой пост дольше, нежели кто бы то ни было в постсоветской истории, знаменует собой конец целой эпохи.

По сути, речь идет о закате поколения менеджеров советского времени, получившего в политическом сленге название “красные директора”. Виктор Черномырдин был одним из самых ярких и самых успешных представителей этой когорты наряду с Юрием Лужковым — и конкурентом в борьбе за “ельцинское наследство”, и товарищем по несчастью, также потерпевшим в этой борьбе жестокое поражение. Завершение истории этих двух политиков дает основания подвести итоги эпохи “красных директоров” и понять их место в истории России.

Пожалуй, ни одна часть советской элиты не играла столь противоречивой роли в процессе трансформации экономики, как “красные директора”. Именно они в ходе горбачевского “повышения самостоятельности предприятий” смогли извлечь максимум из своего положения инсайдеров, переложив издержки реформ на плечи как государства, так и вверенных им работников. Именно они стали, фактически, владельцами этих предприятий в ходе раннего этапа приватизации; они успешно использовали свое влияние в коридорах власти и предъявляли прежний управленческий опыт в качестве аргумента в пользу претензий на господство в экономике и политике.

Некоторые из “красных директоров” стали позднее вполне успешными бизнесменами: Вагит Алекперов, пожалуй, самый известный пример такого рода. Но большинство из них, максимизировав свою статусную ренту в первой половине 1990-х, рано или поздно, добровольно или принудительно, но уступили “командные высоты” в бизнесе новому поколению предпринимателей.

История “Газпрома” — пожалуй, самого известного детища Черномырдина — наиболее наглядный тому пример. По большей части “красные директора” стали переходными фигурами. Они провели передачу собственности из рук государства в частные руки — во многих случаях, в руки лиц, связанных с крупными чиновниками. Но как только эта миссия была выполнена, “красные директора” ушли на периферию экономики.

Приход “красных директоров” в большую политику стал, скорее, защитной реакцией постсоветского политического класса на многочисленные трудности переходного периода. Смена Гайдара на Черномырдина в России, равно как и произошедшие в том же 1992 году появление Кучмы на посту премьер-министра Украины, а Лужкова — на посту мэра Москвы знаменовали собой стремление элит да и части общества к поиску компромисса, “мостика” между знакомым постылым советским прошлым и неизвестным и пугающим постсоветским будущим.

По прошествии лет можно сказать, что к политике, которую проводили “красные директора” в высоких государственных кабинетах, оказалась вполне применима поговорка: “старый конь борозды не портит, но глубоко не пашет”. Черномырдин всячески откладывал многие важнейшие реформы и шел на поводу у влиятельных групп специальных интересов (наиболее значимую из которых представлял он сам). Безусловно, во многом, он повинен в том, что долгий переход постсоветской России через “долину слез” трансформационного спада завершился дефолтом 1998 года, собственно, и погубившим его политическую карьеру. И вместе с тем, Черномырдин не затоптал ростки новой экономики — как можно было ожидать от его первых слов на посту премьера: “я за рынок, но не за базар”, — хотя и не слишком сильно им помог.

В качестве публичного политика, пожалуй, Черномырдин запомнился лишь как неудачливый лидер блока “Наш дом — Россия”, руководителем которого он был назначен на думских выборах 1995 года по кремлевской разнарядке. А вот самой значимой для страны аппаратной политической победой Черномырдина стал эпизод в марте 1996 года, когда “силовики” в окружении Ельцина, стремясь не допустить поражения своего патрона на президентских выборах, фактически приступили к роспуску Государственной Думы и к отмене голосования. Трудно сказать, что ждало бы страну, если бы этот сценарий был реализован, но именно твердая позиция премьер-министра сыграла не последнюю роль в отказе от планов государственного переворота. И уже за одно это, наверное, Россия должна быть благодарна Черномырдину.

Виктор Степанович был яркой и противоречивой фигурой: тут и колоритная насыщенная словечками речь, и сочетание патернализма и популизма, и стремление управлять страной, как своей личной “вотчиной”, и сочетание умелых краткосрочных тактических маневров с провалом в среднесрочном стратегическом планировании. Немецкий политолог Михаэль Бри в опубликованной еще в 1997 году статье о системе управления в Москве называл Юрия Лужкова “хозяином” столицы. Думается, такое же определение вполне оправдано и применительно к Черномырдину в масштабах России того времени. Но в 2000-е годы время “хозяев” в российской политике ушло в прошлое: им на смену пришли наемные менеджеры. Сегодня утром эта эпоха завершилась окончательно.

Я не знаю, какого цвета памятник родные поставят на могиле Виктора Черномырдина. Наверное, сочетание черного и белого цветов, известное по памятнику Хрущеву работы Эрнста Неизвестного, было бы уместной характеристикой бывшего премьера. Эти цвета, помимо прочего, контрастируют с цветом нынешних правителей России, где господствует лишь беспросветная серость.

Владимир ГЕЛЬМАН